Тусклое золото

Николай молча шел рядом, всем своим видом подчеркивая, что ему безразлична и вся эта кутерьма с институтом, и болтовня товарища. А тот, почувствовав его настроение, заговорил о другом:

–  Ты как думаешь сегодня убить денек?

–  Сам не знаю.

Виктор приостановился, многозначительно нахмурил брови, словно обдумывал важное дело.

–  Слушай,- сказал он,- а не устроить ли нам маленький пикничок? Вот бы чудненько, верно? Клавку пригласим, Люсю.

–  Очень мне нужна твоя Клавка,..

–  Не поладили?
– Виктор посмотрел недоверчиво.- Да она же…

Николай вырвал руку:

–  Брось! Это тебя не касается… Клаву не трогай.

–  Ого! Как в романе, рыцарь печального образа наденет доспехи, и его грозная шпага пронзит сердце презренного… Ну, ладно, ладно, я пошутил. Клава - девочка хорошая. Можешь с нею гулять сколько хочешь. Так как насчет пикничка?

У Николая еще не остыла обида, и он резко бросил:

–  Иди ты со своими пикничками!..

Виктор помнил строгий наказ Иннокентия - во что бы то ни стало привести Николая - и сейчас всячески избегал ссоры, которая могла расстроить все его планы, и так едва не лопнувшие в связи с неожиданным возвращением Натальи Кондратьевны. Он снова взял Николая под руку и сказал примирительно:

–  Зачем нам ссориться? Брось, не сердись. Если насчет деньжат беспокоишься, то за ними дело не станет. Мы ведь друзья: сегодня я тебе одолжу, в другой раз ты меня выручишь. Лады?

Николай молчал. Проучившись с Виктором в одном классе пять лет, он хорошо изучил однокашника, знал, как свободно и легко тот переходил от грубости к лести, от трусости к самым дерзким выходкам, как умел быть наглым, когда убеждался в безнаказанности, и хитрым, если хотел чего-нибудь добиться.

–  Слушай, Витька,- Николай опять решительно освободил локоть.- С какой стати ты собираешься на меня расходоваться? И потом, где я денег достану, чтобы отдать?

Виктор наигранно хохотнул:

–  Чудак! Какие могут быть счеты между друзьями! Подумаешь, деньги! Они повсюду… Ох, зелень ты, зелень! Учить вас нужно, маминых сынков.

–  Никуда я не пойду!
– отрезал неожиданно Николай.

Виктор словно поперхнулся:

–  Как не пойдешь?

–  Очень просто. Не пойду и все тут.

–  А обещание…

–  Чего, чего? Какое обещание?

Виктор тут же понял, что сказал лишнее. Он вспомнил о задании Иннокентия и испугался, что не выполнит его.

–  Ты меня не понял, Колька. Я имел в виду, что ты согласился погулять вместе, а теперь, вижу, хочешь сматываться. Это не по-товарищески.

И все же Николай насторожился. Не нравилась ему щедрость Виктора.

–  Не хочется… Не пойду я. Да, да, не пойду,- решительно произнес Николай и, повернувшись спиной к удивленному Виктору, быстро стал удаляться.

Виктор огляделся по сторонам, задержал взгляд на случайном прохожем и, словно очнувшись, побежал за Николаем. Явный испуг отпечатался на его лице. Он и представить себе не мог, как один явится к Иннокентию. Запыхавшись, наконец догнал Николая.

–  Ну, чего еще?
– бросил Николай, раздосадованный окликом.

–  Обиделся?
– спросил Виктор, заправляя тенниску в брюки.- Разве я тебе что-нибудь плохое сказал? С отцом моим случилось несчастье - посадили. Теперь вы все от меня отвернулись.- Голос Виктора звучал заискивающе и фальшиво.- А ведь жить-то мне нужно.

–  Я-то при чем?

–  Боюсь, опять рассердишься, если скажу.- Виктор замялся и низко опустил голову.

–  Говори, чего там?
– смягчился Николай.
– Только не понимаю, при чем тут отец твой. И… я тебе зачем? I

Виктор в нерешительности молчал, затем, словно отважившись, промолвил:

–  Запутался я, Колька. Не знаю, что и делать. Совсем запутался…

–  Где?

–  Да с дружком своим, с Иннокентием этим. Задолжал ему, и пока не рассчитаюсь… Понимаешь, отработать нужно, а потом плюну я на него. А сейчас помог бы ты мне. Ты же мне друг.

«Чем я могу ему помочь?
– размышлял Николай.- В школе шпаргалку подсунуть, подсказать… Даже контрольную за него написать… А здесь?» Он совершенно не представлял себя в роли какого-то спасителя, хотя в эту минуту ему стало Виктора жаль. А тот выжидающе молчал.

–  Сколько ты ему должен?
– спросил Николай и в уме прикинул, что попросит денег у матери, расскажет ей, что товарищ попал в беду. Мама в таком случае не откажет. Не должна отказать.

Лицо у Виктора посветлело, глаза радостно засияли. Он крепко сжал Николаю руку.

–  Я знал, Колька, что ты настоящий друг и товарищ. Спасибо тебе, большое спасибо!
– И снова пожал потной ладошкой руку товарища.- Только денег не нужно. И матери ничего не говори. Поможешь мне выкрутиться, и баста. Больше к Иннокентию - ни шагу. Хватит. Он думает, нашел дурачка… Так придешь?

Радость Виктора была такой бурной, что у Николая не хватило духу отказать…

Вечером Николай зашел в указанный Виктором дом. И опять водка, опять малопонятные разговоры о «твердых» и «хрустящих». За столом прислуживала немолодая, изможденная женщина. Она подавала закуски, убирала пустые тарелки. Все делала молча, пугливо озираясь по сторонам. Виктор выглядел именинником. Хорошо одетый и изрядно подвыпивший, он без умолку болтал, как и в прошлый раз, у Люси.

Николай быстро захмелел и с каждой выпитой рюмкой становился говорливее.

–  Что мне пограничники, милиция! Подумаешь, страсти какие! Не таких видывали!
– нес околесицу парень.- Пр-рр-авильно я говорю, Витька?

–  Чудненько!

Иннокентий поощрительно кивнул головой, вытащил из кармана пачку денег, помусолил пальцами, отсчитал:

–  Держи, сынок. Задаток держи. Парень ты - что надо!
– похвалил пресвитер и передал Николаю деньги. Одними глазами приказал Виктору убрать водку.- Ты спрячь эти тугрики. Пригодятся…

Николай сунул деньги в карман брюк, затем на какой-то миг трезво взглянул на Виктора и быстрым движением вытащил купюры из кармана:

–  На, Витька, тебе даю. Тебе, как др-рругу. Рррассчитайся с ним.- И громко захихикал в лицо Иннокентию.

Пресвитер ехидно улыбался. Из-за стола поднялся невысокий, крепкий старик, молча подхватил Николая под руки и потащил его к водопроводной раковине.

Николай громко отплевывался, вырывался, вертел головой под холодной струей, бившей из крана, забрызгал все стены. Цепкие руки старика словно железными клещами прихватили обмякшее тело парня. Потом он уснул, обессиленный и мокрый. Часов в одиннадцать вечера его разбудили. Виктора не было. В доме остались женщина и старичок, приводивший его в чувство.