Тварь

Что сталкер имеет в виду, все поняли, уже извлекая противогазы из брезентовых сумок с крепкими, подернутыми ржавчиной, защелками. Маски из грубой резины были снабжены длинными гофрированными шлангами, ведущими к объемистым фильтрам цвета «хаки» – такие без сумки не потягаешь.

– Предварительно стоит вытряхнуть из них пыль, а лучше – еще и протереть изнутри, – посоветовал Маус. – Иначе тальку нанюхаетесь, будет не дорога, а сплошное рыдание.

Бука мысленно посетовал на то, что удобные и надежные шлемы, как и оружие, остались в руках врага. Однако стоило радоваться и этим штуковинам. Натянули резиновые маски, проверили герметичность, протерли стекла, пристроили поудобнее брезентовые подсумки.

– Порядок? – из-под противогаза прогундел сталкер. – Тогда на выход!

Он взобрался по ржавым скобам, вбитым в облезлый бетон, осторожно приоткрыл люк, просунув вперед толстый ствол «винтореза». Огляделся и сделал знак остальным. Один за другим повылазили наружу. Это был какой-то пустырь с холмиками из застарелого мусора, успевшими порасти жухлой травой. Вдалеке виднелись какие-то невысокие строения, теряющаяся в тумане труба – то ли заводская, то ли древней котельной. Темнело.

Антонов близоруко огляделся и сообщил приглушенным противогазом голосом:

– А вот это знакомые места. Вот там у нас раньше вертолетная площадка была.

– У кого это – у вас? – поинтересовался Маус.

– У исследователей от Института, – уточнил Антонов. – Позже площадку перенесли на другую сторону от корпусов – здесь было мощное выпадение радиоактивных осадков. Кстати, что там с радиацией?

– Да ничего хорошего, – глянув на экран детектора, сообщил Маус. Вскочил на ноги, огляделся. – Давайте-ка улепетывать отсюда, да поскорее. Нужно обход искать.

– А что его искать? – отозвался Антонов. Ткнул пальцем куда-то вправо. – Вон там проход между пятнами был. Думаю, он и сейчас остался…

Они устало двигались по ориентирам, известным одному только ученому. Время от времени направление корректировал Маус, сверяясь с показаниями счетчика радиации. Бука в этом почти не участвовал: сам он радиацию, конечно, ощущал, но не столь тонко, как приборы. Когда приходилось ходить в одиночку, он попросту избегал таких вот участков – хотя и не так боялся радиации, как «нормальные» люди.

– А что, экспедиций больше не присылают? – поинтересовался сталкер. – Что-то я вашего брата давно на Агропроме не встречал.

– Политика нового руководства, – сообщил Антонов. – Сделали ставку на удаленные исследования: сталкеры добывают артефакты, Институт исследует. Было просто несколько неприятных инцидентов с учеными. Сначала одну экспедицию мутанты погрызли – лаборанта на куски разорвали, двоих покалечили. Потом несколько сотрудников, как раз где-то в этом районе, подхватили ранее неизвестную болезнь. До сих пор их в карантине держат, пытаются лечить, да все без толку.

– А что за болезнь-то? – настороженно поинтересовалась Ника. – Как-никак, а туда идем…

– Вообще-то, это секретная информация… – замялся ученый, но под выразительными взглядами стеклянных окуляров, сдался. – Болезнь, вроде бы, не смертельная, и даже не заразная, только, вот для окружающих крайне неприятная и, наверное, небезопасная. Да и на болезнь в привычном понимании не очень-то похожа.

– Это как? – спросила Ника.

– Да вот так. Вроде бы, люди, как люди, так ничего и не скажешь. А начнешь с ними общаться – и через какое-то время чувствуешь: что-то не так. Что-то нехорошо на душе, тоскливо и муторно. Сначала на тебя накатывает меланхолия, а потом, если не уберешься от них подальше – то и тяжелая форма депрессии. Поначалу исследователи не понимали, что это болезнь, спохватились только тогда, когда одного лаборанта нашли – повесился на шнурках в туалете. Пообщался, значит, по душам с зараженными. Изащиты от этого никакой нет – негативное воздействие даже по телефону передается. Вот, и представьте, каково их лечить – если от одного с ними общения докторам хочется вскрыть себе вены…

– Веселенькая история, – заметила Ника.

– Вот-вот, – кивнул Антонов. – Ну, а после того случая в Темной долине, когда погибла вся наша экспедиция, и лишь меня одного меня спасли вот эти двое, Институт приостановил полевые исследования.

– Да, это было занятно, – заметил Маус. – Мы же тебя еле из шкафа вытащили – забился, как таракан в щель.

– Посмотрел бы я на тебя в той ситуации, – проворчал Антонов. – Когда всех товарищей сожрали заживо, и вокруг – ни одной живой души, за исключением кровососов… В общем, если встретим здесь ученых – это не институтские.

– Встретили уже, – мрачно заметил Бука.

– И не говори… – эхом отозвалась Ника. Ее передернуло.

– Главное, чтобы здешние лаборатории в целости были, – продолжал Антонов. – Они, конечно, законсервированы и закрыты, но разве вашего брата-сталкера замки остановят?

– Это верно, – добродушно отозвался Маус. – Сталкером движет природное любопытство. Если ты можешь пройти мимо закрытой комнаты и не заглянуть в нее – ты не сталкер.

– Нет, не так: «ты не сталкер, если задумался, прежде, чем спустить курок», – усмехнулась Ника.

– Есть еще одна версия, – негромко сказал Бука. – «Ты не сталкер, если тебя хоть раз не убили».

Повисла пауза. Все задумались над Букиными словами.

– Не понял, – сказал, наконец, Маус. – Что это значит?

– Помнишь ту историю, с Маревом? – проговорил Бука. – Когда к Доку приносили раненого сталкера? Того, что утверждал, будто его уже в который раз смертельно ранят, а потом кладут его труп в Марево – и все повторяется снова?

– А, вот ты о чем… – растерянно проговорил Маус. Даже сигарету достал – но наткнулся фильтром на гофр шланга. – Так ведь бредил он. Да даже, если не бредил – кто меня, подстреленного, потащит к Мареву, чтобы я переиграл ситуацию? Нет, все-таки, сталкер – он сталкер только, пока живой. А там уж возможны варианты: то ли зомби станешь, то ли снорком, то ли тем, о ком вообще говорить противно.

– Я не про то, – покачал головой Бука. – Впрочем, не важно…

Так, неторопливо беседуя, несмотря на мешающие нормальному общению противогазы, они добрались до первого корпуса печально известного НИИ «Агропром». «Печально» – по той причине, что в его окрестностях полегло немало сталкеров, и благодаря множеству «страшилок», окружавших заброшенный институт и его основателей. Так, поговаривали, что именно здесь выведены некоторые из монстров, кошмарящих теперь всю Зону. Утверждали так же, что работа над новыми чудовищами продолжается и сейчас, правда, верилось в последнее с трудом: кому это надо – создавать монстров, чтобы просто выпустить на волю? Впрочем, находились доводы и в пользу этой версии: кровожадные твари защищают интересы Хозяев Зоны, не давая прочно обосноваться здесь ни ученым, ни военным, ни сталкерам. Сталкеров и спасает лишь то обстоятельство, что они – вечные бродяги, приходящие сюда из-за Периметра. Зона не терпит постоянства, все в ней находится в движении – отвратительном, мертвом движении.

– Нам – вниз, – сказал Антонов, указывая на невзрачную дверь под козырьком, в стене небольшого двухэтажного корпуса. – Здесь вход в подвал. Оттуда выберемся в систему туннелей.

– Вот как, – проговорил Маус. – Прямо-таки – «систему?»

– И то правда – пойдем вниз, – озираясь, поправляя на ремне пулемет, сказала Ника. – Не нравится мне здесь. Как-то тихо и мертво, аж оторопь берет…

– Поверь мне, конфетка, – склонив к плечу девушки резиновую «морду» с болтающимся под нею шлангом, назидательно произнес сталкер, – внизу тебе понравится еще меньше.