Твои
Шрифт:
— Нельзя? — без всякой насмешки уточняет он. — Я любуюсь. Милая такая спросонья.
Я сражаюсь с улыбкой в течение нескольких секунд и проигрываю — она неумолимо растягивает уголки губ, вылетая с кряхтящим смешком.
— Да-да, утром я несравнимо хороша.
— Так и есть. Полинка спит?
— Да. Мультики и пицца изрядно ее умотали.
— И не ее одну, — скалится Роберт, очевидно почувствовав, что я наконец расслабилась. — Когда положил ее рядом с тобой, ты даже не пошевелилась.
Почему-то новость о том, что Роберт видел меня спящей, вызывает во мне всплеск нервозности. Словно меня застали
Боже, да что со мной такое? Ведь еще совсем недавно нормальным человеком была.
— Воды себе налью, — бормочу я, поднимаясь. — От кофе рот слипся.
Подойдя к умывальнику, я подставляю стакан под струю и жду, пока фильтрованная вода его наполнит. Рот у меня не слипся и пить я не хочу. Просто мне нужно еще немного времени, чтобы перестать вести так глупо.
Выключив кран, тяну стакан ко рту и вздрагиваю. Роберт мягко обнимает меня сзади и кладет подбородок на плечо. По телу прокатывается волна чего-то радостного, горячего, что даже пальцы начинают дрожать и покалывать.
— Ты чего это? — хриплю я, машинально грохая стеклом о столешницу.
— Не нравится?
Я молчу, потому что не могу так запросто признать вслух, что мне еще как нравится. Что все идиотские мысли, мучившие меня, за секунду вылетели из головы, уступив место необъяснимой эйфории. И нет, Роберт все же далеко не идеальный. Идеальный обнял бы меня еще вчера, вместо того, чтобы настойчиво задавать дурацкие вопросы.
Его руки надавливают мне на бедра, заставляя обернуться, отчего нос неловко утыкается в подбородок. Мой неловкий смешок глохнет от столкновения наших ртов. Дрожь в руках передается всему телу и превращается в самую настоящую лихорадку.
— Снежок… Ты горячая такая.
Запустив ладонь Роберту в волосы, я отчаянно их сжимаю. Вот же оно… То самое, что мне было нужно. Эти прикосновения и эти слова.
В зад упирается твердое и неудобное, и еще до того как я успеваю понять, что это ручка кухонного гарнитура, Роберт, приподняв, усаживает меня на столешницу.
— Решил опробовать все избитые киношные сцены? — шепчу я, обхватывая ногами его крепкую задницу, обтянутую спортивными шортами.
— Чем они плохи? — хрипло уточняет он.
Ничем. Ровным счетом ничем. Сидеть на столешнице с мужчиной, зажатым между бедер, и щекотать его язык своим, просто идеально.
Правда через минуту мне все же удается выяснить, в чем заключается неидеальность таких сцен. Хотя бы в том, что в ответственный момент — например, когда здоровенная ладонь этого самого мужчины приятно шарит под твоей футболкой, — в кадре появляется кто-то третий и тоненьким заспанным голоском уточняет:
— Мам, а что это вы тут делаете?
* * *
Девчоночки мои, спасибо, что потерпели. Подписка идет как обычно, пропуски я возмещу. события будут разворачиваться быстро)
Большая просьба под книгой обсуждать только книгу. Если кто-то хочет задать личный вопрос — мои контакты есть в профиле сайта. Я тут, пишу для вас) Все по плану. Ну и люблю вас конечно)
48
Я слетаю со
столешницы так стремительно, словно получила невидимый пинок под зад и, на ходу поправляя футболку, тараторю:— Ничего не делаем, котенок… Ты проснулась уже? Кушать хочешь? А зубы уже чистила?
Скрестив на груди руки, Полина смотрит меня с осуждением. Последний раз я ощущала себя такой растерянной и нелепой около десяти лет назад, когда мои родители застукали нас с моим одноклассником, Семиным, целующимися в кровати. Горят щеки и непонятно, куда деть глаза. Вот о чем я думала, когда позволила усадить себя сюда как бабу на самовар? С Роберта, понятно, взятки гладки: он самец и брутал, ему можно. Но я-то мать, которая ни в коем случае не должна была забывать о ребенке, имеющем привычку просыпаться около восьми утра.
— Кушать не хочу и зубы не чистила, — нагло парирует Поля, задирая свой крошечный острый подбородок. — Я же видела, что вы целовались. Не надо меня за дурочку держать.
— А разве кто-то тебя держит за дурочку? — весело подает голос Роберт из-за моего плеча. — Все правильно ты увидела. Мы целовались.
Безо всякого смущения подходит к дочери, подхватывает ее на руки и чмокает в щеку.
— Н ты же не против, зайчонок?
Делая вид, что раздумывает над ответом, Поля на несколько секунд закатывает глаза.
— Не против. Ты мне нравишься гораздо больше, чем Алексей.
Мой рот округляется буквой «О», едва не выпуская в воздух возмущенное «охренеть». Дожила. Пятилетняя дочь при мне обсуждает мою личную жизнь.
— Ну еще бы, — шутливо боднув ее плечико лбом, Роберт довольно скалится. — Ты же моя дочь, и у тебя отличный вкус.
Вообще-то отличный вкус у нее от меня, но сейчас это не главное… Главное то, как эти двое блестяще спелись. Пока я краснею как школьница из-за того, что Полина нас застукала, ее отец ведет себя так будто ему все не почем. Будто не он только что лапал меня в лучших традициях нашумевшей саги о доминанте и неуклюжей студентке.
— Чем завтракать будешь? — продолжает ласково ворковать Роберт, пока вместе с Полинкой на руках подходит к холодильнику. — Есть сыр, йогурт, джем, сосиски твои любимые, ветчина…
— Буду сосиски и мороженое! — с энтузиазмом выкрикивает Поля.
— Мороженого нет. Значит, сосиски?
— Сначала Полине нужно умыться и почистить зубы, — вклиниваюсь я, стараясь говорить одновременно спокойно и строго. И вовсе не потому что гигиена вдруг стала для меня главным приоритетом — нет. У самой в конце концов зубы не чищены. Все потому что мне отчаянно хочется вернуть родительский авторитет в глазах дочери, который как мне кажется я только что прилично уронила.
Обернувшись, Полина смотрит со снисхождением. Ты серьезно пытаешься мной командовать после того, как вела себя словно падшая женщина?
— Потом, — заносчиво произносит она вслух, обняв за шею своего отца. — Сначала мы с Робертом поедим сосиски.
От обиды и негодования у меня вспыхивают уши. Они с Робертом поедят сосиски? Вот же мелкая коза. Как выясняется, гендерные предрассудки не обошли и мою дочь: Роберт в ее глазах не сделал ничего предосудительного, а со мной она ведет себя так, будто я глубоко перед ней провинилась.