Творцы миров

В тот день я больше не думала ни о метаморфозе отмытого до блеска стекла, ни о Зазеркалье. Только значительно позже я поняла, какая важная перемена произошла во мне, как незаметно, но безвозвратно изменилась вся жизнь. Каждодневно я подходила к зеркалам, и стоило мне увидеть собственное отражение, как всплывали в мозгу странные мысли, родившиеся тогда, знойным днем середины июня. Я отмахивалась от них, но они сидели в моей душе занозой. Я пыталась разобраться в происходящем и, как все желавшие постичь непостижимое, провалилась в бездну страшных подозрений и чудовищных открытий, запросто перевернувших мое представление о мире.

Однажды стоя у большого зеркала в прихожей, я размышляла о той, что в упор смотрела на меня. Мне хотелось понять, о чем она думает. Являлись ли раздумья двойника копией моих или это были особые зеркальные мысли? Я долго пыталась вообразить, что могут представлять собой отраженные мысли, но мне не хватало фантазии. Тут-то и

закрались в мою несчастную голову первые подозрения. Почему я, собственно, так уверенна в том, будто девушка из Зазеркалья – мое отражение? Что, если на самом деле, все как раз наоборот? Вдруг реальность находится по ту сторону стекла, а отражение, наделенное не меньшей гордыней, нежели сам человек, самоуверенно считает себя первопричиной загадочного явления? Вот она стоит передо мной – абсолютная копия, равная мне. Мы совершаем одинаковые жесты и обе не можем коснуться друг друга… Но равны ли мы? Я не имею власти над ней. Я не могу заставить ее уйти, измениться, кивнуть, не повторяя этих движений сама. А она? Может быть, она просто не хочет этого? Она смотрится в зеркало, поправляет волосы, одежду, а я как раб повторяю ее движения, утешаясь надуманной свободой выбора?

И тогда я задала себе роковой вопрос, окончательно выбивший почву из-под ног: «Чем я могу доказать реальность своего бытия?». Тем, что, якобы, существую вне связи с зеркалами, и моя память не дробится на отдельные эпизоды созерцания «отражения» между которыми зияет пустота? Тем, что живу в огромном мире, полном неведомого? Но эти робкие попытки оправдаться, доказать свое право на подлинность так легко опровергнуть… Все сколь-либо убедительные доказательства оказываются, по сути, ничего не значившими декларациями, ибо их представляют нам все те же субъективные ощущения, и потому, вне нашего мозга, мир,

если он действительно существует, может быть совершенно иным. Это меня больше всего и насторожило. Абсурдность жизни, заключающаяся в полной невозможности подтвердить ее реальность – разве это норма? Разве такого мира достойны существа, созданные по образу божьему? Нет, только Зазеркалье может жить по таким бредовым законам. И тут возникает дилемма: либо мой мир и я – относительно реальное отражение их действительности, либо он существует только в мозгу фантома-отражения – в моем мозгу. И то и другое не слишком весело…

Итак, вполне вероятно, я живу в мире, которого нет. Я безвольно повторяю поступки той, что смотрит на меня Из-за стекла. Я – ее отражение. Наверное, ее мир полнее, краски в нем ярче, мысли острее, красота совершенней и в нем возможно доказать реальность бытия. А я, либо все мы – жалкие тени, скользящие по кристально-прозрачному стеклу, лишенные воли, бесцельно повторяющие подлинную жизнь, но, вопреки милосердию, наделенные разумом.

Последние дни я много времени проводила перед зеркалом, и мои родные начали подумывать, не влюбилась ли я. Если бы…

Как ни странно, я почти смирилась со своей судьбой, согласилась стать отражением той, что так похожа на меня. Как вдруг очередное «но» разрушило и это хрупкое равновесие.

Теперь я убеждена – вступивший на путь познания, никогда не сумеет удержаться на этой скользкой тропе, он обязательно сорвется и покатится, покатится вниз к новым прозрениям и… безумию.

Окончательно погубил меня бабушкин трельяж. Мама, сестренка и я, запасшись громадным спелым арбузом, отправились в гости к восьмидесятилетней старушке, чье упорство в отставании собственной независимости, приводило маму в отчаянье маму. Бабушка упорно желала жить одна. Мне было совершенно ясно, что никаким арбузом и сладкими речами ее не соблазнить, однако мама в очередной раз решила попробовать уговорить старушку переехать к нам.

Но вскоре всем стало не до регулярно повторяющихся разговоров о переезде. Из-за меня… Мы вошли в квартиру, и я словно лунатик, даже не поздоровавшись с бабулей, первым делом направилась к услужливо распахнутым створкам стоявшего в маленькой гостиной трельяжа. С того дня, когда я открыла тайну кристальной прозрачности стекла, мне еще не приходилось смотреться в это зеркало. Что-тов душе подсказывало – надо непременно посмотреть сквозь это старинное окно в реальность. Я видела в зеркале глаза двух женщин и ребенка – они смотрели на меня с испугом.

Впрочем, тогда все представлялось мне несколько иначе. Я ощущала себя отражением той девушки, что подходит к

стеклянной стене, рассматривая возникшие в зеркале образы стоящих в глубине комнаты матери, бабушки и сестры. Мы же, все находящиеся по эту сторону волшебного кристалла, безотчетно повторяли жесты и поступки реальных людей. Все это уже стало понятно и привычно. Я вполне освоилась мыслить такими категориями.

Я заторопилась к новому зеркалу, желая через него взглянуть на мою создательницу и госпожу. Заулыбавшись, подошла к трельяжу вплотную, и отшатнулась, увидев три изображения одновременно, едва не закричала, осознав, что передо мною не три окна в один мир, а нечто иное, ибо в каждом из них девушка выглядела несколько иначе. В едином мире она не могла бы предстать перед отражением в трех разных ракурсах одновременно. Значит, передо мной были окна в различные миры. Какой же из них был реален? Которая из них была я? Неужели я отражение отражения? И почему я все еще говорю о себе «я»? «Я» – если меня не существует в реальности! «Я» – если не существует самой реальности! «Я» – если есть только кристальные стекла!

Схватив отражение вазы, принадлежавшее моей псевдореальности, я саданула им по окнам в другие миры. Оглушительный звон заполнил Вселенную, но освобождение не пришло. Старый, побитый молью бабушкин ковер был осыпан чешуей сверкающих осколков, и в каждом из них была

я! В каждом из них была та, что мечтала вырваться на волю, стать человеком, и все они были неосязаемы, А та единственная, настоящая, потерялась в круговерти призрачных реальностей…

Господи, помоги мне отыскать себя!

Часть третья

Осколки

миров

Омут

Солнце еще не успело высушить росу, укрывавшую сияющим покрывалом склоны бугров, когда на проселочной дороге появились двое. Нехитрые рыболовные снасти выдавали их намеренья – русоволосый долговязый парень и нескладная девчонка лет четырнадцати намеревались удить рыбу в протекавшей неподалеку речушке. Сощурившись от лучей уже начавшего припекать солнца, парень обратился к своей спутнице:

— А у вас в городе все такие сони? В это время обычно возвращаются с рыбалки.

— Ловля рыбы – крайне жестокое времяпровождение, как для бедных рыбешек, так и для тех, кому приходится вставать ни свет ни заря. Вообще – мне холодно и ужасно хочется спать.

— Анюта, посмотри вокруг…

— Красоты ландшафтов лучше созерцать по телевизору. Сидишь в мягком кресле и…

— Ничего не скажешь, ты человек нового мира. Виртуального.

— Для тебя, Ванечка, это прямо ругательство какое-то. Возможности человека ограничены, он просто не может все испытать на собственной шкуре – телевиденье расширяет его мир. Сидеть часами с удочкой и балдеть от того, как в воде плещутся рыбки, по веточкам прыгают птички… Знаешь, сколько у нас каналов не считая спутниковых? И по каждому что-то показывают, показывают, показывают… Вот это, я понимаю, настоящая жизнь! А у вас две программы, да и те с помехами – скука да тоска. Понятно, что в такой ситуации и рыбная ловля – событие.