Творения

В самом деле, оригенистические спекуляции, будь то у самого Оригена, или у его последователей VI в., не были нерасчлененным единством, но слагались из ряда моментов, некоторые из которых были неприемлемы. В основе оригенизма лежало убеждение, что вначале имело место существование единства изначально чистых умов. Разве Господь не сказал, что на небесах (а конец — таков же, как начало) не женятся, но все будут как ангелы Божии (см.: Мф 22:30)? Наряду с этим было и другое убеждение, не менее определенное, что основной характеристикой, сутью этих умов была их свобода, свобода воли, состоящая, конечно, в выборе между добром и злом, — точка зрения, казалось бы подтверждаемая авторитетом многих мест Писания, посвященных свободе. Тем не менее, было невозможно не принять в расчет и настоящий, видимый мир во всем его разнообразии. Итак, изначальное единство распалось из-за пресыщения благом, высшим благом, которым наслаждались умы. ????? являлся удобным deus ex machine, который делал возможным существование этого мира. Эта концепция оказалась возможной в оригенизме из-за неправильного понимания свободы.

Тем не менее всякая спекулятивная система, если она имеет хоть какую-то силу, должна содержАmb элементы или хотя бы подобия истины. Ни одно опровержение ошибок не является до конца удовлетворительным, если оно не уделяет достаточно внимания таким элементам и подобиям. Задачей Максима и было сохранить то, что можно было бы назвАmb основной одушевляющей идеей оригенизма. Так, мы видели, что изначальное единство и возвращение к нему, являющееся самим raison d'etre мифа, потребовало от Максима учения о Логосе и логосах, в котором изначальное единство — «идеально» (вечное присутствие логосов в Логосе), и только конечное единство «экзистенциально» ^[3053]. Движение, как природное, так и моральное — вещь слишком очевидная, чтобы ею пренебрегАmb — Максим оставил, но поместил его в разумный метафизический контекст — учение о неизменном логосе природы и конкретных способах существования, объясняя движение в соответствии с четким различением в триаде сущность — сила — действие. Даже в учении об обожении Максим не нарушает эти принципы, что проявляется и в термине, который он для него употребляет — ecstasis.

С самого начала движения тварей Максим оказывается сразу в коренном согласии и несогласии с Оригеном и оригенистами. Это выражается в слове ?????, обозначающим существенное разнообразие разумных тварей. Ориген относит его как к онтологическому, так и к моральному порядку (с его точки зрения телесный мир возник в результате греха); для Максима это разнообразие, присущее каждой твари, ограничено неизменностью логоса природы, а для человека, как разумного, имеет место изменчивость только морального порядка, т. е. порядка человеческих поступков. Но если эта изменчивость присуща человеку по природе, существует еще Божественный дар — последняя твердость (укорененность) во благе. С этим даром связано и бесконечно возрастающее желание в беспредельном Боге. Эти идеи не были совершенно неизвестны Оригену ^[3054], но внутренняя необходимость его главной мысли — единство чистых духов — оттеснила их в сторону. Поэтому не удивительно, что учение о твердости в Боге упоминается, когда Максим касается учения оригенизма о пресыщении.

Но пока оригенистское учение о свободе остается незатронутым, твердость (укорененность) во благе остается немыслимой. Вот почему Максим, рассматривая бесконечное увеличение желания в Боге, с такой силой утверждает — если и не в настоящем последнем заключении, данном выше, то по крайней мере в первом отрывке относительно экстаза, рассматренном выше — как свободу, так и укорененность обоженых в Боге.

Именно на этих двух аспектах мы сейчас должны остановиться подробнее, чтобы привести в соответствие свое понимание Максимова опровержения с мыслью самого Максима.

С. Твердость

Твердость (укорененность) в Боге не может быть понята, если не уделить для начала внимание той изменчивости, от которой она является исцелением. Принципиальное непостоянство тварного — это общее место. Мы видели, как с этим работал Ориген. Немесий посвятил 41–ю главу своего трактата О природе человека ^[3055] объяснению свободной воли. Вкратце: все тварное по самому тому, что оно пришло в бытие (genesis) — изменчиво; разумные твари изменчивы еще и по своей силе, обдумывающей и определяющей их действия. Обдумывание — это данный в опыте факт, который, если бы не было силы самоопределения, был бы иллюзорен. Зло — не в природных силах, но в привычках, которые только и могут быть верно определены как хорошие или дурные. Только тот, кто всецело обращен к Богу, будучи наделен этой силой самоопределения, становится неизменен ^[3056].

Максим, я полагаю, хорошо знал Немесия, но кажется, ни разу не упомянул его имени. Однако Григорий Нисский был одним из признанных им учителей. В своем трактате Об устроении человека (16) ^[3057]Григорий утверждает неизменность Божественной и необходимость изменчивости тварной природы. В аскетическом контексте ^[3058] это различие предоставляет материал для вопроса: как может человек, изменчивый по природе, постоянно придерживаться блага? Ответ состоит в том, что изменчивость может быть как ко злу, так и к добру. Награду получает только тот, кто подвизается, так что изменчивость сама по себе является поводом для совершенствования, что служит основанием бесконечного преуспевания в обретении совершенства.

Привкус оригенизма несомненен. Здесь, что совершенно ясно, нет позитивного исключения оригенистической возможности пресыщения, но если речь идет строго об аскетическом делании, т. е. с точки зрения подвизания только в настоящей жизни, это и не является необходимым.

Максим, несомненно — в той же традиции; однако его подход к вопросу вполне оригинален. К счастью, мы находим у него короткое, но ясное рассмотрение фундаментального понятия ????? ^[3059]. Утверждая, что считАmb душу телом (Ер 6,429В) значит делАmb невозможным для человека быть образом Божиим, Максим продолжает объяснять, как Бог является одновременно неподвижным и неизменным; подобным образом и в человеке, микрокосме можно различить сущностную причину движения от органического существования (???????) тела. Эту причину мы «рассматриваем как простую среди рассеянных элементов, единственную и бесконечную среди объединяемых ею; изменчивую, поскольку она движима, как имеющая цель движения; а причиной этой изменчивости движения мы признаем не природу, но суждение, когда оно ошибается» (Ер 6,432А).

Этого могло бы быть достаточно, но затронув тему, Максим продолжает прояснять свою концепцию изменчивости по сравнению с другими точками зрения. Он говорит, что для его противников изменчивость должна была бы быть бесконечной, да и не могло бы быть никакого постоянства сущности. Более того, вечное движение^[3060] души в отношении Божества было бы для них подвержено изменению, в то время как на самом деле бесконечное движение — это естественная энергия или действие в отношении прекрасного или благого, посредством которого душа обретает совершенство. Изменчивость же, с другой стороны, это движение в вещах, подчиненных нашей самовластной воле (????????????? ????????), движение не в согласии с природой, отпадение от естественных действий наших сил (Ер 6, 432А7–В13).

Итак, для Максима ????? как моральный термин имеет определенный и отрицательный смысл. Использование свободной воли в обращении к Богу для него, скорее, есть исполнение природы, чем проявление ее изменчивости. Однако эта изменчивость, можно даже сказать, отклонение остается тесно связанной с изменчивостью твар- ного мира. Эти коннотации заметны в других случаях использования этого слова у Максима ^[3061].

Этот отрывок может показаться совершенно ясным, и таковым он является. Однако существуют такие следствия, связанные с концепцией ????? у Максима, которые все еще нуждаются в обсуждении и которые показывают всепроникающий характер этой идеи. В Прологе к Вопросоответам к Фалассию Максим описывает детально преуспеяние души в совершенстве. Упомянув обретение простого ведения, он продолжает: «После [простого ведения], как прошедшая все сущие с соответствующими им умозрениями, она [душа], совершенно отрешившись уже и от самой способности мышления, испытывает ^[3062] премысленное соединение с Самим Богом, и в силу этого соединения принимая невыразимо от Него, наподобие семени, научение сущей истины, не обратится уже больше ко греху, поскольку не будет более места диаволу лукаво увлекАmb ее ко злу вследствие неведения Того, Кто есть Благо по естеству, и Кто украшает всё способное сопри- частвовАmb Ему»^[3063] (Thalprol 252В8–С2).

Как и во многих других местах, Максим говорит здесь о конечном состоянии. Но конец таков же, как начало — по крайней мере, описания конца исключают элементы падения один за другим^[3064]. Так, Максим в описании зла (Thalprol 252CD) приписывает его наступлению неведения Бога, действующему через ущербное использование воли и ума, чему способствуют хитрости дьявола^[3065].

?????, таким образом, появляется в конце концов как онтологическая возможность^[3066]. Отсюда и такая важность твердости и не изменности как действенно исключающих такую возможность. Существенной ошибкой Оригена было то, что у него такое исключение возможности отпадения было невозможно; эта же ошибка была у противников Максима в Ер 6 (если они сами не были какого-то рода оригенистами).

Есть, однако, некоторое различие между укорененностью (твердостью) (????????) и непреложностью (???????). Последнее должно пониматься как то, что было уготовано Богом в Его замысле о людях для ума, аналогично бессмертию для тела^[3067]. Именно это различие в дарах Божиих Адаму позволило Господу принять нашу смертную плоть, однако, без греха, ибо Он, безусловно, сохранил непреложность воли. Это подробно объясняется в Thal 42 и на это есть ссылки в других местах^[3068].