Ты маньячка, я маньяк или А пес его знает

— Да, ей нечего делать в этом вертепе, — подтвердила Ева. — У вас здесь коррида, считай, в каждом номере, а у нее и без этого горя хватает.

Как только речь зашла о вертепе, директор свел воедино всю информацию и счел за благо с подругами согласиться.

— Да, — сказал он, — везите бедняжку домой.

Ирину быстренько погрузили в автомобиль, уложив ее голову на колени соперницы. Ева уселась за руль, Евдокия пристроилась рядом, машина тронулась с места и вот тут-то раздался нечеловеческий крик:

— А-ааа! Забыли Бродягу!

Вопила, конечно же, Евдокия. Ева сказала:

— Ну ты хуже Шаляпина! — Сплюнула: — Тьфу! — И резко затормозила.

У Майки загорелись глаза.

— Что за бродяга? — спросила она, кокетливо подаваясь вперед и роняя на лицо несчастной Ирины свой впечатляющий бюст.

— Боюсь расстроить тебя, — ехидно ответила Ева, — но этот кобель тебе не подойдет. Это всего лишь собака, убогий, паршивый пес. И убери свою нагло прущую плоть с лица полумертвой жертвы, — приказала она и добавила: — Совесть надо иметь, в Ирке во всей около пуда, а у тебя за пазухой тонны! Ты задавишь ее, Кабалье!

Когда речь заходила о Майкиных пышных формах, она молчать не могла — подруги сцепились. Евдокия не могла их оставить в таком состоянии и сидела, выбирая в их колкостях паузу, чтобы вставить туда свой тоненький голосок. Обмен «комплиментами» подзатянулся (сказалась нервозная обстановка) — Евдокия задержалась в машине. Наконец, между «жирным жопеном» и «необхватным серенадом» Ева ее заметила и завопила:

— Дуська! Ты еще здесь? А ну шпарь за псом! Эдак мы Ирку угробим!

Евдокию сдуло с сиденья и понесло ее криком прямо во двор мотеля, но пса она там не нашла. Пока Ева и Майя старательно искали друг у дружки изъяны, Евдокия металась вокруг мотеля, взывая:

— Бродяга! Бродяга!

Этим она привлекла внимание сторожа. Он высунулся из окна своего домика и спросил:

— Девушка, не ту ли дворнягу вы ищете, что упала в карьер?

— Бродяга в карьере? — заплакала Евдокия. — Как он попал туда?

— От любопытства, видать, — сказал сторож и пояснил: — Я повизгивания услышал и хотел его вытащить, но уж больно пес запаршивел. От такого и заразу немудрено подцепить, я там его и оставил. Уж не знаю как доставать будете пса.

Евдокия взмолилась:

— А разве вы не поможете мне? Пожалуйста, я вам заплачу!

— Ну, это другое дело, — оживился сторож. — Это мы враз, только деньги вперед.

Он вышел из домика и, получив «гонорар», деловито зашагал в противоположную от мотеля сторону. Евдокия попыталась увязаться за ним, но сторож не разрешил:

— Куда вам, идти далеко и грязи там выше колена; всю ночь, до утра шпарил дождь.

— Дождь?!

— А то! Дорогу так развезло, что не знаю сам как добраться. Эх, чертова глина!

Евдокию словно током пробило:

— Глина?!

— А что же еще? Карьер-то глиняный. Добывают в нем глину для вашего городского завода в непосредственной близости от нашей гостиницы. Директор и взяток уже тьму раздал, а карьер все одно не закрывают. Вы не стойте здесь, девушка, в машину идите. Я собачку туда принесу, только прежде отмою. Она у вас знатнейше вывозилась: не поймешь что такое, ну чистый черт!

С этими словами сторож и удалился, а Евдокия поковыляла к машине на ватных ногах.

— Ну, где твой пес? — увидев подругу, спросила Ева и, вздохнув с облегчением, возликовала: — Не нашла!

Евдокия ответила:

— Пес нашелся, он в карьер угодил. Сторож его достает, но дело не в этом. Майка, расскажи еще раз как это случилось? Зая с какого места в карьер попал? Он Гомера читал, а потом?

— Сколько можно, — проворчала Майя, — мне уже надоело. Да, читал, да, пошел покурить.

— Шел дождь, — заметила Евдокия. — Шел или не шел? — строго спросила она.

Майя рассерженно отмахнулась:

— Отстань, че прилипла? Откуда я знаю. Я музыку слушала. И Зая про дождь ничего не знал, вот и пошел покурить.

— Он мог покурить на балконе, — вставила Ева. — С чего это Заю вдруг понесло с кровати в карьер? Перед этим ему звонили?

Евдокия подпрыгнула:

— Да! Звонили ему? Припомни, он покурить после звонка пошел?

— А что тут припоминать, — промямлила Майя, — звонили ему сто раз. Он в туалет уходил и там долго шептался, а уж с кем я не спрашивала, я не такая, чтобы допросы мужикам учи…

Не давая подруге закончить, Евдокия схватилась за голову и закричала:

— Мама моя дорогая!

И тут же, заговорщически глянув на Еву, она прошептала:

— Евусик, нам надо кое-что обсудить. Выйдем-ка из машины.

— Что еще ты придумала? — занервничала Ева, но все же вышла.

— А я-я? — вслед подругам обиженно протянула Майя. — Секреты у вас от меня?

— Отстань, зараза! Ирка на коленях твоих лежит, вот за ней и смотри, раз угробила бабу! — гаркнула Ева и, опираясь на бампер машины, проворчала уже Евдокие:

— Выкладывай быстро, что там у тебя. Ирка лежит, вон, без чувств, никак в себя не придет. Не дай бог, баба помрет, пока мы лясы тут точим.

Евдокия ее успокоила:

— Ирка спит, снотворным ее отрубили и сама она, думаю, еще раньше успокоительного напилась. Вот одно и легло на другое.

— С чего ты взяла?

— Давай-ка, Евусик, подальше-ка отойдем, чтобы Майка не слышала. Я такое сейчас тебе расскажу — упадешь и не встанешь!

— Да-а!

Своим сообщением Евдокия такое любопытство пробудила в подруге, что Ева сама ее потащила от автомобиля подальше.

— Выкладывай, — приказала она, стреляя глазами в сторону Майки, — здесь нас никто не услышит.

И Евдокия ей выложила:

— Ирка грохнула Заю!

— Знаю я-я, — разочарованно протянула Ева. — В усмерть уделали бедного мужика с Майкой на пару. Сексуальные террористки, «ля-ля»! Сначала одна «Коньком» Заю пичкала, потом — другая. Настоящие секс-убийцы.

— Ага, и поэтому он, полумертвый, уполз покурить в карьер. Лежал себе в теплой постели под бочком у любовницы, Гомера читал, а потом вдруг вскочил и ни с того ни с сего почесал побарахтаться в глине. Ты хоть знаешь сколько шагать до того карьера?