Ты мне не запретишь!
Шрифт:
========== « Превратности судьбы» ==========
Из больницы меня отпустили на Мишины похороны.
« Я смогу, я сильная! Мне теперь нельзя быть слабой!» - твердила я себе.
Проводить Зотова в последний путь пришли его и мои сослуживцы из «Пятницкого». Лена Измайлова надёжно держала меня за руку, чтоб я не упала в обморок. Я крепилась изо всех сил…
Костя Щукин сказал о Мише несколько фраз. Просто хорошие слова. О том, что в отдел Миша пришёл недавно, но зарекомендовал себя с хорошей стороны, как умный и опытный оперативник , серьёзный и требовательный начальник криминальной
Грачёв был словно оголённый нерв. Я понимала его состояние: он потерял единственного сына. Несчастье сгорбило, будто немного состарило его, а на одном из висков появилась серебристая проседь. Чисто по-человечески, мне было его жаль. Но, он лишился сына, а я лишилась любимого человека. Кто пожалеет меня? И чьё горе больше и тяжелее…
И , вообще, я не хотела попадаться ему на глаза. Но, как на грех, нам пришлось быть у гроба почти рядом. Генерал смотрел на меня горящим, ненавидящим взглядом. Когда мы случайно взглядами схлестнулись , он стиснул зубы до скрипа. С большим трудом удержался, чтоб не сорваться на меня с криком, отвернулся в сторону. Когда подошёл попрощаться с сыном, поцеловал его в лоб. Дёрнув кадыком, украдкой смахнул скупую мужскую слезу.
Марина, бывшая Мишина жена, тоже пришла на похороны, перебросилась парой фраз с генералом. Глянула на меня удивлённо, подошла и сказала единственное слово:
– Соболезную!
– Спасибо! – ответила я, натянуто улыбнулась.
Долго задерживаться она не стала: просто постояла у гроба. Маленький ребёнок нуждался в заботе и внимании. Попрощалась с генералом и уехала, не дожидаясь окончания похорон…
А я, подойдя к гробу, смотрела на Мишу. Он тихо лежал , будто спал. Черты лица немного заострились: скулы выделились резче, высокий лоб стал, как будто, ещё выше. Рыжеватые волосы были зачёсаны назад. Я погладила его по волосам, по лицу - холодному, словно мрамор. Не удержалась, наклонилась над ним, поцеловала его ледяные губы. Совсем ещё недавно они были такими горячими, жадными до поцелуев!
Слёзы невольно покатились по щекам, упали на его лицо. Я осторожно стёрла их ладошкой, чувствуя на себе тяжёлый генеральский взгляд …
После похорон я подошла к Косте:
– Спасибо, что сказал о Мише добрые слова! Как в «Пятницком» дела?
– Ирина Сергеевна, всё нормально! – успокоил меня Щукин.
– С Ткачёвым что?
– Он отстранён от работы, сдался сам, сотрудничает со следствием. Вину признал. Миша такую версию крепкую подкинул – никто не подкопается!
– Щукин смотрел на меня преданными глазами.
– Вот и ладно!
– улыбнулась я.
– Ирина Сергеевна! А Вы когда в отдел вернётесь?
– Не знаю, Костя. Выпишут – я, наверное, ещё дома на больничном побуду некоторое время. У меня и отпуск неиспользованный есть. Мне в себя прийти надо. Тяжело очень.
Он понимающе кивнул.
Лена жалостливо смотрела на меня:
– Ир, держись, ладно?
Если бы не она, я бы, наверное, с ума сошла. Измайлова взяла на себя обязанность бывать у меня в больнице по вечерам. Пыталась расшевелить меня, чтобы я не кисла, оплакивая свою безвозвратную потерю, а приводила чувства и мысли в порядок, настраивалась на рождение малыша. Я была благодарна подруге: -Лена, спасибо!
– Да, ладно. Хочу понянчиться с твоим маленьким Мишкой! Раз самой не довелось, - улыбнулась она.
– Лен, не переживай! Может, ещё наладится всё?
Она вздохнула:
– Дай Бог, чтоб наладилось!
Автобусом нас довезли до кафе, где был
заказан поминальный обед…От кафе мы медленно шли по заледеневшей дорожке. Я , то и дело, оскальзывалась на своих зимних сапогах. А потом и вовсе поскользнулась так, что едва не упала. Чьи-то сильные руки сзади бережно поддержали меня. Я была искренне благодарна. Обернулась, чтобы эту благодарность выразить. И замерла на полуслове, потому, что столкнулась с …генералом Грачёвым. Он неприязненно посмотрел на меня, выдал: -Не стоит благодарностей! Убьёшься, пока до дома доберёшься, - кивнул на мои скользкие сапоги, - Держись крепче!
– подхватил меня под руку и повёл к своей машине.
Лена удивлённо открыла рот, остановилась. Савицкий вопросительно посмотрел на неё:
– Ты чего?!
– Ром, генерал Грачёв Иру забрал.
– Ну и что?- пожал плечом Савицкий.
– Как, что? У них разборки сейчас будут. Точно, тебе говорю!
Я и слова сказать не успела, как Грачёв затолкнул меня в салон своей служебной машины, на заднее пассажирское сиденье, сам сел рядом со мной, скомандовал водителю:
– Володя, адрес помнишь, куда машину Ирины Сергеевны отгонял? Едем туда!
Тот кивнул:
– Понял!
Грачёв обратился ко мне:
– Поговорить надо!
– Я Вас слушаю.
– Вот-вот, слушай! Не захотела тогда выслушать, выгнала меня!
– У меня был приступ тошноты. Я не хотела, чтобы Вы это видели.
– Так, значит, Мишка не соврал? Ты беременна?
– Да.
– Будешь рожать?
– Обязательно! Миша очень хотел этого ребёнка.
Генерал вздохнул:
– Жаль, что он его не увидит.
У меня опять невольно слёзы потекли. Я торопливо достала платочек, утёрла мокрые щёки.
«Нет, я не буду плакать!» - подумала я.
– Гордая! Хочешь плакать, а не плачешь. Миша просил похлопотать за тебя! Помнишь, ты судьёй переводилась? Есть вакансия в том же суде. Предшественник твой зарвался совсем: в наглую торговаться начал. Пришлось его приструнить. Слетел с хлебного места. Пойдёшь вместо него?
Я удивлённо посмотрела на него, потом , подумав немного, кивнула:
«Второй раз я этот шанс не упущу!»
Выносить малыша в «Пятницком», где всё будет напоминать Мишу, будет очень непросто. А после родов ребёнок потребует много заботы и времени. Я задумалась о будущем, не заметила, как машина остановилась у подъезда. Вышла, сказала Грачёву спасибо и отправилась к себе…
Сашка обрадовался моему приходу. На похороны Зотова он не ходил – был в школе на каком-то важном мероприятии, и тоже пришёл совсем недавно. Да и кем был для него Миша? Мамин друг – и только! Сын прибегал ко мне в больницу пару раз на неделе, проведывал.
– Привет, мам! Тебя уже выписали?
– Нет, что ты! Отпустили на похороны, и дома побыть, помыться в нормальных условиях.
Сашка сидел за столом и по-быстрому перекусывал бутербродами, запивая их чаем. Меня дома не было, а готовить самому (это же так понятно!) у него не было желания.
– Я-я-сно, - грустно протянул он.
– Кусочничаешь?- я недовольно на него посмотрела. Но, потом улыбнулась, подумала: «Господи! За какие мелочи мы обижаем наших самых близких людей! Жизнь, итак, слишком коротка!»
Слёзы невольно навернулись на глаза. Я сдержалась, потрепала его ладонью по вихрастой макушке.
Он вздохнул, потом внимательно посмотрел на меня, неожиданно спросил:
– Мам, ты его сильно любила?
– Да, Саша, любила.
Я вдруг решила не скрывать от него ничего: