Ты моё спасение души

– Скажи, только честно, правда же, я твоя единственная, да?

Смотрю на свою Пчелочку с нескрываемым обожанием. В моей голове крутится фраза Мольера:"Красавица все может себе позволить, красавице все можно простить."

– Да, Майечка, ты моя единственная и неповторимая!
– произношу тихо и зависаю…

Зависаю, потому что, сидя за столиком со своей любимой девушкой и целуя ее ручку, давно совершенно беззастенчиво и нескромно пялюсь на шикарную молодую женщину в стильно облегающем платье-футляре лазурного цвета с высоким горлом и длинными рукавами.

Красота женщины потрясает. Горделивая осанка. Стройная фигурка с узкими плечами и тонкой талией, округлыми бедрами и длинными ногами с удлиненной икроножной частью и узкой щиколоткой.

У женщины очень аккуратная головка с совершенно белыми кудрявыми волосами, уложенными в незамысловатую прическу, с выпущенными кокетливыми прядками.

Её лицо заслуживает кисти мастера. Более красивых и утонченных черт лица никогда не встречал в своей жизни.

Высокий лоб, тонкие брови вразлет, умеренно выделяющиеся скулы, аккуратный немного курносый носик, филигранный овал с небольшим подбородком. Великолепные чувственные губы. Центр композиции и главное украшение женского лица - крупные насыщенно голубые глаза, вздернутые к вискам. Они примагничивают внимание своим пронзительным взглядом, осторожно заглядывающим в мысли и в душу, будто спрашивают о чем-то.

Красотка приближается нашему столу грациозной походкой, плавно покачивая округлыми бедрами, вздернув свою очаровательную головку немного вверх.

Смотря на эту Богиню с нескрываемым восторгом, неожиданно вспоминаю другую, всего одна встреча с которой двенадцать лет назад перевернула мою жизнь.

Она, разрушив мою зону комфорта, вывернула меня наизнанку. Всего несколькими фразами подтолкнула к пониманию, что я в свои 33-и года шикарно упакованный маминький сынок при всей своей профессиональной успешности и финансовой стабильности, душевный труп.

Во мне до сих пор жив и живёт ужас этого открытия, который для меня стал громом среди ясного неба.

Прошло много лет, но я до сих пор помню ту ситуацию. И я знаю, что никогда не смогу её забыть…

Бытует мнение, что проходит время и душевная боль уходит. Спустя годы могу сказать честно, это не так. Душевная боль никуда не уходит, она просто затихает. Ее зарубцованные шрамы остаются и периодически тянут и ноют, как напоминание о том, что в жизни есть радость и счастье, горе и отчаяние. И только от тебя зависит, очерствеешь ты, оскотинишься или найдёшь в себе силы через спасение чужой души спасти свою…

Глава 22

Моя феечка увлеченно в меру своего понимания рассказывает мне о типах женских голосов, о разновидностях сопрано, о модуляциях в музыке и о мутационной дисфонии.

Зная, что моя милашка раздражается, если её плохо слушают, пристально смотрю на нее, киваю головой и "угукаю".

Демонстрируя свою заинтересованность малышке, боковым зрением наблюдаю за шикарной блондинкой.

Хоть Майечка и сидит ко мне лицом, но все равно замечает смещение фокуса моего взгляда. О чем тут же и сообщает.

– Нет, ну как так, я тебе рассказываю, а ты смотришь в другую сторону. И кто это так тебя увлек?
– фыркает моя кошечка и оборачивается в сторону блондинки, которая очень нежно и открыто мне улыбается.
– Ну, конечно же, блондинки - слабость господина Уманского…

Майечка ещё хочет что-то сказать, но на телефоне, лежащем рядом со мной, раздаёт входящий с именем "Мама". Пчелочка замолкает. Я беру гаджет и принимаю звонок.

– Привет, мамуль. Да, с Майечкой. Настроение у нее традиционное. Фыркающее. Нет, что ты, без причины у Пчелочки не бывает. Она её быстро находит, - смеюсь, говоря больше капризульке своей, чем матери.
– Да, хорошо. Передаю.

Протягиваю феечке телефон. Она берет и начинает радостно щебетать в трубку.

Смотрю на свою блондиночку и вспоминаю наше с ней знакомство, когда ей было всего 29 недель.

Плановое время проведения операции искусственного родоразрешения, кесарево сечения, 25-40-к минут. Смотрю на часы, мысленно отсчитывая каждую минуту. У меня такое чувство, что минутная стрелка застыла на месте. Не слышу даже звука"тик-так".

Хожу кругами по предоперационной комнате ожидания посетителей, как пёс по цепи.

Мое тело пробивает нервная дрожь. Сердце прыгает, как мяч на резинке. Ощущение, что он с одинаковой болью, падая, колотит в дно моего желудка, подпрыгивая вверх, бьет в мой кадык.

Градус моего нервного накала достигает такого уровня, что в моем мозге посекундно бьёт барабанная дробь.

Чувствую, в висках стучат молоточки и пульсирует кровь. На лбу от напряжения выступает испарина. Дышу рвано, нервно вытирая о штаны своих холодные и мокрые ладони.

Молитв, к сожалению, не знаю, потому мысленно произношу все, что приходит на ум.

Прошу Бога сохранить жизнь обеим моим девочкам. Упрашиваю так же неистово, как и год назад, когда просил ниспослать нам со Славиком ребенка, потому что жена моя тихо и сдавленно почти каждую ночь скулила в подушку от того, что не может забеременеть.

Как это не забавно, но помощь в процессе зачатия ей оказала вера, только не в высшие силы, а в воды озера, купание в котором должно было обязательно помочь.

И как не крути, но через пять месяцев после этого мокрого плацебо, приехав домой, я обнаружил в кухне свою снова рыдающую жену только над тортом.

– Никитушка, я запорола торт, который мне заказали. Вернее, испортила крем. Не пойму, какой из ингредиентов пропал, потому что масса отдаёт тухлой рыбой. Представляешь, уже две порции крема выкинула. Обе попробовала и от рыбного привкуса меня прямо вырвало, хотя запаха не чувствую. Вот сделала третью, все тоже самое. Может масло подвело, но точно свежее было. Да и масло рыбой не отдаёт, а крем прямо отвратительный получается, - хлюпая красным носом, сообщает мне Бэмби.

Подхожу, крепко прижимаю к себе рыдающую малышку, глажу по спине, целую в макушку, на ушко шепчу нежные и успокаивающие слова.

– Славуль, попробовать можно крем, пока ты и этот не выкинула?

– Да, зачем, Никитушка, чтобы тебя тоже вывернуло?
– фыркает жена.

Успеваю забрать стеклянную плошку из её рук, прежде чем она открывает мусорное ведро. Провожу пальцем по краю миски и облизываю его. Еще раз проделываю ту же манипуляцию. Дополнительно нюхаю. Смотрю на Славку, она на меня.

– Знаешь, очень вкусно. Никакого рыбного запаха и привкуса нет. Есть аромат ванили и нотки какой-то цитрусовой свежести. И все, сладкая моя. Может с моего пальца попробуешь, а? Мне было бы очень приятно. Облизнешь?
– говорю, подмигивая.