Ты ждала меня, Заруна?

– Что я должна знать?

В его взгляде в миг коренным образом что-то изменилось. Он попытался объяснить:

– Условности поведения между мужчиной и женщиной до заключения брачного контракта, - его голос стал ниже и протяжнее, а мое тело обволакивала пелена непривычного ощущения тяги.

Я совсем запуталась. О чем он толкует?

– Прости. Я, наверное, что-то упустила…

– Я не виню тебя, - он тыльной стороной пальцев с трогательной нежностью погладил мою щеку, задумчиво рассматривая мое лицо. – Просто больше этого не делай… это важно. Я хочу сохранить чистые отношения с тобой и проявить уважение к твоей чести и достоинству.

Я распахнула рот в изумлении. Что можно было ответить на его слова? Так вот почему в Иридании нет разводов и внебрачных детей! Вот дела. Чистая мораль, крепкая нравственность – залог крепких семей. Мужчины помнят о чести и достоинстве женщин даже когда могут умирать от желания! Мое уважение к Лахрету поднялось на порядок выше. Появилось ощущение верности в решении принять его чувства. А еще смущение. Я выскользнула из его рук и села за пульт управления флайером, потупив взор на консоль. Надо улетать отсюда. Он без слов понял мой жест и молча сел на кресло второго пилота. Я запустила двигатели и подняла машину в воздух, лихорадочно пытаясь придумать, как разрядить возникшую неловкость.

– Так что, у меня теперь по технике блат? – выпалила я первую мысль, пришедшую мне на ум.

– У тебя везде блат, если ты не заметила, - ухмыльнулся он.

– Вообще-то, подозреваю, - я бросила на него беглый взгляд.

Лахрет задумчиво глядел вперед. Что его так затормозило? Исчезла живость во взгляде и появился туман. Он медленно моргнул, глубоко вздохнул и положил руку на панель управления, но не с целью что-либо нажать. Так, расслабил руку.

– Лахрет?

– Ммм… - приторможено ответил он.

– Я хотела попросить тебя… А мы могли бы пока никому не говорить о наших новых отношениях?

Лахрет что-то пробубнил о том, что шило в мешке не утаишь, но согласился. Такой покладистый! Это что же выходит, теперь я должна и могу с ним общаться совсем по-другому? Но как? Пока не ясно.

Когда мы прилетели в атконнор, я завела в ангар флайер, Лахрет, как в тот первый раз, легко снял меня с трапа, прижимая меня к себе и вдохнув мой аромат. Я не возражала и позволила ему постоять рядом минуту. Оглянулась. В ангаре стояли все учебные флайеры. Значит, все уже вернулись. Мы были последними. Я заглянула в затуманенные глаза Лахрета. Он не сводил их с меня с той минуты, как прилетели в атконнор.

– Что мы будем делать? – спросила я его.

– Пойдем в библиотеку. И Нарана прихватим с собой. Надо же разобраться с медальоном? – он отодвинулся от меня и достал коммуникатор, набрав друга. – Наран? Ты где? В библиотеке? Я сейчас буду. Жди. Еще. Я буду не один. Да. Жди, - он отбился и глянул на меня. – Идем? Он уже там. Ты еще не передумала? Я закачала головой. – Тогда пошли.

Я с готовностью зашагала за ним. В лифте я стала к Лахрету боком. Он вел себя весьма сдержано. Я же продолжила наш диалог:

– Лахрет, а как ты относишься к тому, что я – кашиасу? – меня продолжал мучить тот вопрос о его мотивах.

Лахрет сощурился, словно знал, что обязательно спрошу его об этом.

– Положительно. Что именно ты хочешь узнать?

– Ведь ты станешь лортом, когда я стану твоей… - и тут я замялась, пытаясь выдавить из себя слово «жена». Не вышло.

– Я вижу, ты считаешь, что я ищу власти, ища союза с тобой?

Я опустила глаза. Стоило ли его спрашивать об этом?

– Я знаю, тебя должен волновать этот вопрос. От этого никуда не деться, - Лахрет пожал плечами и стал ко мне лицом. – Так вот, Лана, запомни то, что я тебе скажу сейчас. То, что я обратил на тебя внимание, действительно, из-за твоего положения. Мы с Нараном находимся в стисненых обстоятельствах, и власть облегчит нам наш труд. Она откроет для нас многие двери. Я никогда не буду этого отрицать, - он нажал на стоп.
– Но я хочу, Лана, чтобы ты поняла одну важную истину обо мне, - он говорил ровно и спокойно. – Если я считаю что-то неправильным, я никогда этого делать не буду. Я человек совести и принципов. Поэтому, если бы я не испытывал к тебе никаких чувств, я не стал бы действовать дальше. Я не иду против себя и своих убеждений, считая, что для достижения цели все средства хороши. Поверь, я не такой, - он ласково коснулся моей головы. – Ланочка… Для меня союз с женщиной являлся, является и будет являться святым. Семья для меня – это место, где будут расти мои дети, мир, где буду находить покой и отдушину. Не иначе. Мои дети никогда не будут лишены любви и понимания. Я никогда не преступлю через это убеждение, как бы тяжело мне не было.

Семья? Я не думала о семье, детях. А он так легко заговорил об этом, словно для него нет пути обратно. Если встречаться, то только для заключения брака. Никак по-другому. Он положил руку мне на плече, подняв мой подбородок, заглянул в мои глаза.

– Прости меня за этот вопрос, - я виновато составила бровки.

– Я знал, что ты об этом меня спросишь. Я видел этот вопрос у тебя в мыслях.

– Ты читаешь мои мысли? – я это спросила, так как мне часто говорили, что их трудно видеть.

– Да, но не все. Есть что-то в твоем сознании, что скрыто очень глубоко.

– Наверное, это моя память. Она и от меня прячется, - я сокрушенно уронила руки. – Так обидно, что она во мне есть, но я ее не вижу. Это так обескураживает!

Лахрет тыльной стороной пальцев погладил по моей щеке так ласково, словно хотел успокоить меня этим жестом. Ему удалось. Я расслабилась и сровняла дыхание.

– Не волнуйся, ты обязательно ее увидишь. В свое время, - его голос успокаивал.

– Мне обидно.

– Что обижает тебя?

– Мои способности. Ты читаешь меня, как открытую книгу, ничего от тебя не скроешь…

– Ты хочешь от меня что-то скрыть?

– Ты не понял меня. Я хочу сказать, что иногда я некоторых своих мыслей сама стесняюсь. Не хотелось бы, чтобы их кто-то видел… - я смущенно спрятала руки за спиной и отвела взгляд.

Лахрет засмеялся так чисто и открыто. А я продолжила свою тираду:

– А я вот, тебя совсем не вижу. Я не знаю, что ты думаешь, чего хочешь, чего боишься… Ничего, - губа обиженно и непослушно выпятилась вперед.

– Ты видишь меня… - он снова поднял мою голову за подбородок, чтобы заглянуть в мои глаза. – И чувствуешь тоже, только не осознаешь этого. Хочешь, я покажу тебе себя, свои мысли?

Я сконфужено отвела взгляд. Мне когда-то еще Род говорил, что посторонние могут читать наши поверхностные мысли, и лишь только когда кто-то откроется сам, то и сокровенные можно увидеть. Он произнес совсем тихо, приблизившись ко мне на шаг, так что между нами почти не осталось пространства:

– Ты боишься?

Сердце застучало у меня даже в ушах. Увидеть его мысли, чувства. Это и впрямь страшно. Он обхватил своими широкими ладонями мое лицо и продолжил:

– Это легко. Просто смотри мне в глаза.

Я заглянула и потерялась в потоке образов и сопровождавших их чувств. Я увидела себя. Разную себя. То смеющуюся, то грустящую, то скучающую, то любопытную. Как забавно видеть себя со стороны глазами другого человека и чувствовать эмоции, которые я вызываю у него. Просто невероятно бесподобно и так чудесно! Потом я увидела Лирита, его теплый, любящий и преданный образ. Все яркие минуты проведенные Лахретом с ним рядом. Сердце сжалось в волнении и восхищении от их нежной и теплой привязанности. Увидела Нарана, ощутила дружбу к нему и глубокое сожаление о его утрате. Впервые увидела его родителей, таких, какими он видел их еще ребенком. Его детскую привязанность к матери и обиду на отца. Не знаю, сколько я находилась в этом трансе, но очнулась я от того, что плакала и плакала навзрыд. Это шокировало Лахрета, и он отпустил меня от своих воспоминаний и образов, нежно обнял и стал шептать успокаивающие слова, слегка покачивая. В его объятиях я стихла, ощущая себя совсем маленькой девочкой. Возникла мысль о том, как я могла сомневаться в нем? Он гладил меня по спине, немного похлопывая ладонью.