У Финского залива

Осенью («Туча угрюмая, туча седая!..»)

Туча угрюмая, туча седая! Чувства тоскливые, дума невластная; Дрогнет ли в сердце струна золотая. Песня раздастся ли вечно-прекрасная? Осень со стонами, осень больная! Клены окрасила бледность лиловая. Лес шелестящий вокруг обнажая, Золотом сыплется осень суровая.

Рождество

Глубокий сон вокруг… Вот медный купол блещет… Меж синих вспышек мглы все гуще снег валит, И дальний колокол тревогою трепещет, От вести сладостной спокойствие дрожит. Евангелье земле — рождественский сочельник, Мерцаешь тайной ты суровым декабрем; В подставках крестовин мертвозеленый ельник; Деревья в комнатах осыплют серебром. Торжественно, тепло вокруг свечей зажженных, И личики детей, как елочка, светлы; А в окнах блеск огней, чудесно отраженных… Светло! И взрослые, как дети, веселы.

Поэту

Свой мир, свой собственный!.. Какое восхищенье! В душе своя печаль и память о былом; Приветы зелени… затишье… дуновенье… Мелькание зарниц, и отдаленный гром. Тревожно, и тепло, и душно пред грозою, И ждешь, и воздух ждет, и все напряжено… Взовьется молнья… гром ударит над водою… И сердце упадет, огнем потрясено. И у тебя, поэт, пред мигом озаренья На сердце душный ад, но светел звук струны; Возникнут облака, и грянет вдохновенье, И мысли низойдут с незримой крутизны.

Тишина

Я тих, как лес кругом, как воздух недвижимый; Он даже слишком тих; не так, как пред грозой, А по-осеннему, со сдержанной тоской, Любезной северу, но мной невыносимой. Я голосом своим нарушу тишину, И не поддамся я природе онемелой; И подниму меж мхов я волны песни смелой; И струны возвратят мне красную весну.

Обаянье песен

Песни вечны, песни властны Сердце сердца зажигать, Если чувства бурно-страстны, Если в них, как утро, ясны Высь и Божья благодать. Если слов живые звенья — Отзвук радостной зари. Если облак дерзновенья, Если молнья исступленья Собираются внутри. О, тогда в забвеньи славном Сердце мира ощути! Тайну в явном, В малом, в главном Светлым взором охвати!

Минутное

Дымных сумерек печали, Нежной грусти тишина, То, что чувства отгадали, — Чем мечта покорена, — То, что смутно и минутно, Что отчалит, будто сны, Держит властью странной страсти, Веет вечностью волны; Дышит зыбким переливом, Блещет вспышками зари, Нежит в творчестве игривом, — Это знают знахари.

Не унывай

Поэт, не унывай! Он твой — огонь молений, Твои они — мечты, и волны облаков, И серп со звездами, и сладость вдохновений, И девственный рассвет, и пурпур вечеров. Твоя она — тоска по небесам небес. Тебе ль не созерцать в святом уединеньи? Тебе ль неведомо коленопреклоненье Пред светлой тишиной мистических завес?

Преддверие

Я лишь в преддверии Святого В смущеньи трепетном стою. Ни к жертве сердце не готово, Ни к неземному бытию. Но мгла души уже невластна Закрыть от взора Божий нимб; Стремлюсь восторженно и страстно На кафолический Олимп. Я был из тех, кто в век Пирпонта Державу трёстов презирал, Кто не менял на церковь Конта Свой всенебесный идеал. Прости, Господь, мои дерзанья И облеки в огонь и в свет, Дабы во славу мирозданья Вооружился твой поэт!

Религиозные двустишия

Много мгновений прошло, чудесных и сердце пленявших, Много излилось любви, много живительных слез. Время стремится, бежит к неведомой разуму дали. — Вечно таинственный бег капель бессонной реки. Часто так близок, мне мнится, предел совершенства и правды, Мир голубой и светил яркая, дивная ткань. Часто ночною порой, когда по небесному полю Плавает месяц, и туч легкий проносится дым, Блещет Медведицы ковш, и звезда полярная светит, Думаю я о красе новых, неведомых дней. Божие царство приидет, и будем мы снова, как дети, Станем счастливее их, много отравы испив. Опыта горький напиток никем напрасно не пьется, Каждая мука в себе семя блаженства таит.

Жди

Жди! С высот, где крыльев стая Веет в снежных облаках, Речь раздастся грозовая, Мощь родящая в сердцах. Есть сокрытые до срока Силы в высях вольных душ; Челны — накрест волнам рока К ясным граням тихих суш. К новым странам львиной страстью Встречный ветер обратим! Верой, чудом, чистой властью Бури норов укротим. Нам, хоругвь из мук воздвигшим, Мир без таинств глух и пуст. Явны нам, тщету постигшим, Крест и жажда скорбных Уст.

Ожидание

Я жду и жду Тебя, мое Спасенье, И — весть любви с волшебной высоты! Мне жизнь не в жизнь бел яркого крещенья… Без новых сил воскресшей Красоты. Мне бег часов, и всякое движенье, Покой души, и сила тишины, И даже гнев, и даже вдохновенье Без Истины, без Бога не нужны.

«Вот блестит она, звездочка милая…»

Вот блестит она, звездочка милая Трепетунья родная моя. Небо бледное, сосны задумчивы И спокоен и радостен я. Вот дрожит она, милая звездочка, Мой серебряный венчик любви, Дней былых вспоминание теплое, Задремавшие чувства мои! Колокольчики слышатся дальние, Легкий ветер в окошко подул, Думы, будто листочки колышатся, А рассудок глубоко заснул. И напев из груди выливается, Словно плещет болтливый ручей; И так близко, так близко минувшее, И так хочется думать о ней.