У Финского залива

Прозрение

Когда таинственное око В моей засветит голове, Как буду видеть я высоко В крестодержавной синеве. В сиянии тройного взора Исторгну Слово из ножен, В час светлооблачный фавора, Как Илия, преображен. Но сколько сил пойдет на битву Со сладострастием земным; Я к синеве несу молитву, Стремяся к радостям иным. Я не со святостью земною, Но я с нечестием борюсь; Живу небренною весною; На изумруд ее молюсь. Когда таинственное око В моей засветит голове, Как буду видеть я высоко В крестодержавной синеве. В сиянии тройного взора Исторгну Слово из ножен, В час ослепительный фавора, Как Илия, преображен. Молю, чтоб лирною струною Сердца я мог заворожить И перекатною волною, Как гром, величье пробудить; Чтоб просто, девственно-прекрасно Такой тайник я распахнул, Так молвил искренно и властно, Чтоб каждый в душу заглянул. Тогда бы вдруг, как в озаренья, Мы цепи сбросили с себя, В каком-то праведном гореньи И как бы взоры углубя. Ведь есть целительные силы, И не чужда нам благодать. И людям, людям ли могилы, Как избавительницы, ждать? А слово? Что такое слово? Ведь это ты, ведь это я. В нем все старо, в нем все и ново, Ведь это звуки бытия. А если так, то эта сила; А сила двигала, влекла; Она сходила, возносила; Она куда-то привела. Нас мучит темное «куда-то», Нас мучит вечное «зачем»; Но слово исстари крылато, И Разум властвует над всем. Он водит нами и в тумане; И что нам ночи слепоты, Когда в далеком, вещем плане Все, все продуманы черты?

Poesie Legere

Бери, поэт, любую тему И все умей запечатлеть! Пиши балладу иль поэму, Чтоб души радовать и греть! Воспой в лирическом восторге Прирост Дианиных рогов, Найди Меркурия на торге, Везде отыскивай богов! И все, что в воздухе мелькает — Кривые, блестки и круги Пускай широкий стих включает В свои воздушные шаги. Куплет, быстрей секундной стрелки, Минуя цифры, обернись! Ты, пара рифм, беги в горелки! Не отставай, не поскользнись! Нельзя дремать в двадцатом веке; Проснулся даже Тегеран, И бес дерзанья в человеке Направил ввысь аэроплан. И жизнь теперь — сплошная гонка, И сонный ванька не в чести. Прощайте вы, кукушка, конка! А ты, трамвай, несись, блести!

Орловские воспоминания

Я вспомнил: пруд, туман и вечер бездыханный, — Лягушек голоса сквозь пар и тишину; — Кусты акации, жасмин благоуханный; — В бассейне у дворца июньскую луну; — Усадьбы барские со скотными дворами; — Объезд лугов, полей, верхом на беговых, И парк с аллеями в узорах теневых С бальзамом тополя и с древними дубами. Вот предки в париках во флигеле уютном, Откуда даль видна за лентою реки, — Ракиты, лилии в своем забвеньи смутном, Тот путь, где таяли французские полки. Тургеневская Русь! — Раздолье полевое, Изгибы пристяжных, поклоны мужика, Попы, телеги, пыль и версты большака, Несметный строй копён и пенье луговое.

Вдохновение

Вячеславу Иванову

В чувствах, взявших все от моря, И от ветра, и от волн, И от радости, от горя, И от тех, кто страсти полн, — В этом пламени и дрожи, В этой буре ледяной Светит яркий светоч Божий Необъятной шириной. В сладком, светлом упоеньи Я дышу, дышу Тобой, Неземное, Провиденье, Неразлучное со мной. Сумрак синий, звездный трепет, Ласки ночи, жгучий лепет, — Все пронизано Тобой. Там, где мысли тихо вьются, Где созвучья раздаются, — Там прозрачный Разум Твой. Нет пределов для прозренья, Нет границ для красоты, Если ты, о вдохновенье, Осеняешь нам мечты! Луч из царственного неба, Кони солнечного Феба, Нежный говор древних рун, Злом разгневанный Перун Кудри дыбом подымают, Сердце вихрем окружают, — Диким пиром бурных струн. Алчут страсти ввысь взметнуться Ищет сердце развернуться И вместить в себе сердца. Сердце страждет, сердце жаждет Искор с Божьего венца.

В области дивных (Сафические строфы)

Посвящается Иос. Иос. Кенигу

Я свой старый пыл, не погасший ныне, Не оставлю ввек. Мне милы размеры, Звучных рифм чреда, и услада страсти В миг исступленья. Я — поэт всегда. Не мирится проза Ни с мечтой моей, ни с лазурным чувством, Ни с огнем любви в светоносном сердце, С ярким безумьем. Мне милы — цветы, и заря, и брызги, Изумрудный ветр, листопад плачевный, Стон и треск стволов и дождей потоки С туч мимолетных. Мне алмаз снегов, и волшебный иней, И мятелей пыль, и мороза хрусты, И могильных зим голубые сказки Счастье приносят. Мне в зыбях пути переливов лунных, Среброзарных звезд отдаленный шепот И Венеры блеск в зеркалах струистых Сны навевают. Мне игра Камен, Музагет огнистый, Амброзийный сон с высоты венчанной, И Паллады щит, и шелом героя Радостно блещут. Мне повозок гром, бранной пыли тучи, Андромахи плач пред разлукой страшной, И Патрокла труп на костре багряном Сердце тревожат. Пенит путь ладья на пурпурном море, Гневно мстит Нептун нечестивцам дерзким, Стреловержец Зевс за быков закланных Молньей карает. О, милы вы мне, старины сказанья, Ветра нежный гимн меж столпов развалин, Где венком сплелись красота и мудрость, В области дивных.

Сплин («Покров тоски раскинулся над нами…»)

Покров тоски раскинулся над нами; И медлит мгла на воздухе сыром, И каплет с крыш холодными слезами; И брызжет грязь под мягким колесом. И пенятся ушаты водяные, И бродят: дрожь и пасынки тоски; Вон с грохотом сосульки ледяные Рассыпались на мелкие куски. Болотный бред… В ознобе вся столица. Клубится пар из свалки городской. О, Петербург, подвальная грибница, Лишайник дум и страсти молодой!

Петербург

Меж тонких льдин вода струится; И отсвет уличных огней Винтами яркими крутится В стекле Петропольских зыбей. Вон там лиловыми дугами Ряды сияют фонарей; Двумя живыми ручейками Толпа встречается людей. Люблю тебя, Нева седая, И льдов твоих звенящий треск, — И бег и вспышки звезд трамвая, И гул, и проволоки блеск; И снег сыпучий под санями, Подушки шапок кучерских, И понукание конями, И пар моторов деловых. Люблю я конок ход ленивый, И дребезжанье стекол их, — Зимы рисунок прихотливый На окнах лавок городских. Люблю по Невскому прогулки, Гостиный двор и каланчу, Мосты, сады и переулки, В часовне бедную свечу, И звон колоколов собора, И колокольню в синей мгле, И на коне с грозою взора Петра на северной скале. Люблю Царицын луг веселый, Полеты легких скакунов, И грохот конницы тяжелой, И лес кудрявых казаков; — И раны старых гренадеров Курносых Павловских солдат, — И сталь штыков, и блеск манерок, Громовый «Здравия» раскат. Люблю зеленые лафеты И дула пушек полевых, А в полдень грозные приветы Из жерл орудий крепостных. Люблю, когда по тротуарам Скользит, снует толпа теней, Когда седым клубятся паром Бока и ноздри лошадей; — Ветвей волшебные наряды, И синий снег в морозный день, И солнца пурпурные взгляды, Огонь костра, и дым, и тень. Люблю старушек я в морщинах, Таких, которых на картинах Живописуют мастерски Рембрандта смелые мазки. Люблю ланит рассвет прекрасный И две богатые косы, И взор восторженный и ясный, Как капли утренней росы. Скажи, о юность, что милее И вдохновеннее тебя? И я когда-то был нежнее, — Я помню в юности себя. И я мечтал и строил замки, И мысль, не втиснутая в рамки, Бродила вольно; я горел И ни о чем не сожалел. Мы все тогда поэты были; Свежи, как майская листва, Мы утром дней не дорожили, Как лучшим даром естества. Но прочь, собравшиеся складки! Мгновенья прожитые сладки. Вздыхать о прошлом не хочу, Но в свой размер его включу. Влюблен я в Пушкинские ямбы, Порой летучие, как пух, (В их честь слагал я дифирамбы) Они пленяют русский слух.

Я в Руси

Моей матери

Я в Руси. О Руси я скорблю. Не за тем ли, что Русь я люблю? Не за тем ли, что скорби полна Непутёвая эта страна, — Этот пьяный, измученный край, Этот ад, но и — будущий рай? Огонёчками сердца делюсь, Я с Тобою, болезная Русь! С полурусскою кровью я твой, И спасибо за хлеб трудовой. Ты вскормила, взрастила меня, — И должник перед Матерью я. И он мой — колокольный твой звон, Заревой, но и жуткий, как стон. Купола в осиянности звезд, И честной златосолнечный крест, И всё то, что не выразить мне, Что дрожит на Святой по весне, Все приемлю и нежно люблю — Вот зачем о Руси я скорблю.

Святой Руси

Всеблагостной любви приблизилась пора. Россия, обрати к вершинам звездным ухо! Омытая в волнах широкого Днепра, Воскресни радостно! Крестись в купели Духа. Твои орлы с небес взирают на Тебя, И сонм твоих святых на облачном подножье Ждет жатвы сладостной. Народы возлюбя, Неси ослепшим свет! Воспрянь! — То Дело Божье.

Грядущей Руси

Сберем лучи, исшедшие с небес! Шлют звезды нас на подвиг всеблаженный. О, Русь Христа, собор, ковчег чудес, Вся в ризах дня, жги вестью вдохновенной! Причастница апостольских трапез, Приемли, Русь, распятие вселенной! Как крест сияй сквозь облачный завес, Как маковки твоей Москвы священной! И что тебе китайский ураган?.. Се, Иисус над пеной желтой бури!.. Се, горний гром… и замер океан… То «С нами Бог» трубит трубач в лазури; «Иммануил» гудят колокола… И длань Его Россию вознесла.

ИЗ СБОРНИКА «ПОД ДАЛЕКИМИ ЗВЕЗДАМИ» (Париж, 1929)

Поэтам

Цветы поэзии все, все меня пьянят… Я пью целебный нектар их, иль яд. Цветы ли зла, дурманный мак Бодлэра, — В чьей сумрачной душе жила святая вера; Эдгара По мечту — цвет лилий снеговой; Подсолнечник ли Уайльда золотой; Отраву красных Брюсовских камелий; Светланы Бальмонта, венцы его бромелий — Их всех приветствую. Мне дорог твой наркоз, «На горечи креста услада роз» — Твой, Эроса певец, мед благовонный, — Иванов Вячеслав, теург наш озаренный; И множество иных задумчивых цветов Хвалить мой стих торжественно готов. 20 октября, 1913 г. Финляндия