У истоков Броукри

– Вы здесь очень гостеприимные.

– Берем пример с соседей.

Я закатываю глаза и схожу с места. Надеюсь, мы дойдем до больницы без очередных приключений. Еще одну драку я не выдержу.

ГЛАВА 17.

Мы идем вдоль темного переулка, когда Конрад неожиданно усмехается и говорит:

– Сегодня хороший день.

– Хороший? – Не понимаю я и смотрю через плечо на парня. – Тебе так понравилось быть избитым? Я могу избивать тебя каждый день.

– Мне больше понравилось то, что мы выжили.

– Нам повезло.

– Потому день и хороший. А еще, - Бофорт равняется со мной, - еще я рад, что с нами не квитался брат этой сумасшедшей.

– Рушь не сумасшедшая, - на выдохе протягивает Эрих, но мне кажется, он не уверен в своих словах. – Во всяком случае, Марко бы ее остановил.

– С чего вдруг?

– Он умный парень. Ради таких глупостей рисковать жизнью не станет.

– А что для вас не глупости? – Конрад, кажется, выкуривает уже пятую сигарету. Не успеваю за ним уследить. – Вы, ребята, тут развлекаетесь иначе. Не помню, чтобы кто-то в нашем квартале ринулся на другого из-за несчастной любви. Попахивает безысходностью.

– Давайте сменим тему, - предлагаю я и недовольно гляжу на Бофорта. – Хватит уже мусолить одно и то же. Надеюсь, у Мэлота все в порядке.

– У Мэлота все отлично. Он хотя бы не ходит по помойке, принцесса.

– Смотря, что ты называешь помойкой, - холодно отрезает Эрих, ему не нравится то, как Конрад говорит со мной. – Мусора у вас и без помоек достаточно. Особенно на званых ужинах.

– Что ты имеешь в виду? – Злится Конрад.

– Ты меня услышал, принцесса.

– Повтори еще раз.

– Или что? – Ривера переводит взгляд на Бофорта. – Что ты мне сделаешь?

– Хватит, что на вас нашло, м? – Я упираюсь ладонями в грудь парня и хмурю лоб.

– Да, Эрих, - самодовольно протягивает Конрад. – Поосторожней на поворотах.

Парни пронзают друг друга недовольными взглядами, а я протяжно выдыхаю. Встаю на носочки и приближаюсь к лицу Ривера. Он на меня не смотрит, продолжает испепелять взглядом Бофорта, и мне приходится отвести парня в сторону.

– Давай просто переживем этот день. – На выдохе прошу я. Надеюсь, Конрад нас не слышит. – Пожалуйста, иначе я с ума сойду.

– Будет гораздо проще пережить этот день, если Бофорт закроет свой рот.

– Тебе необязательно это делать.

Эрих, наконец, смотрит на меня и вскидывает брови.

– Что делать?

– Ревновать.

– Я не ревную!

– Тогда что ты делаешь?

– Я просто…, - Ривера запинается и стискивает зубы, - просто…

– …ревнуешь, - прохожусь пальцами по волосам парня и натянуто улыбаюсь, - ради меня, забудь обо всех ваших перепалках. Иначе я предпочту компанию Рушь, ясно?

– Прямо-таки Рушь?

– Ага, так что не зли меня.

– Этого я, конечно, не могу допустить. – Эрих протяжно выдыхает и обнимает меня за плечи. На его лице, наконец, появляется что-то на подобии улыбки. – Ты в гневе…, это, наверняка, что-то очень забавное.

– Скорее ужасающее.

– Хотел бы посмотреть.

– Увидишь, если не прекратишь этот глупый поединок «кто-пошутит-круче».

– По секрету, Дор, - Эрих наклоняется к моему лицу, хищно улыбаясь, - этот глупый поединок называется «кому-достанется-невероятно-сексуальная-девушка». Понимаешь?

– Понимаю. Но вы рискуете оказаться в ситуации «катитесь-оба-к-черту».

Эрих смеется, и мы медленно возвращаемся к Бофорту. На удивление Конрад никак на нас не реагирует, лишь отбрасывает в сторону очередной окурок.

– Давайте скорее со всем этим покончим, - говорит парень, подняв голову к небу, - я вдруг понял, что жутко хочу оказаться в совсем другом месте.

Я не показываю, что меня задевают его слова. Отворачиваюсь и ощущаю, как внутри все смешивается: и вина, и нелепая злость. Хочу взглянуть на Бофорта, но потом думаю, в этом нет смысла. Конрад сделал со мной что-то; заставил поверить, что люди меняются, и что возможно все, даже самое невероятное. Но я держу под руку Эриха, и это главное. Мы с ним не поссоримся из-за Бофорта, и не потому, что я скрою свои чувства или талантливо обведу всех вокруг пальца, а потому что чувства к Бофорту малы и смешны, по сравнению с тем, что я испытываю к Ривера. Оттого вина захлестывает меня еще сильнее, ведь у меня никак не получается избавиться от ощущения, будто я должна Конраду. И неизвестно что именно и почему.

Наконец, мы приходим в больницу. Эрих проводит нас через черный вход и велит не произносить ни слова. Мы послушно натягиваем капюшоны. Хотя с порезанным лицом и изувеченным носом нас и, правда, трудно принять за ребят из Верхнего Эдема. Коридоры пахнут лекарствами, хлоркой. Я запомнила их совсем иначе, мне казалось, здесь светло и много места. Но сейчас я понимаю, что даже без столпившихся людей этих коридоры узки и ничтожно малы. Темные, старые, с осыпающейся штукатуркой на стенах, отклеенными обоями. В полу дырки, кафель потрескавшийся и кусками валяется у плинтуса. Стараюсь идти тихо, но, то и дело, ступаю на битое стекло.

– С тобой нельзя в разведку, - сетует Конрад, - ты запорешь любую операцию.

– Я и так стараюсь идти тихо.

– Можно, еще постараться не говорить, - улыбается Эрих и пожимает плечами. – Что я вам сказал – молчите.

– От кого мы скрываемся?

– От охраны.

– Зачем? Ты же сынок «палача»?

Ривера тяжело выдыхает и глядит на Бофорта устало. Будто бы хочет ему врезать, но не считает сейчас это разумным решением, к сожалению.

– Люди воруют лекарства. Кто-то, чтобы спасти родных, кто-то, чтобы избавиться от реальности на какое-то время. Поэтому в ночь мы усиливаем охрану.

– Но ты сын «палача», - вновь с нажимом повторяет Конрад. – Твой отец – главный.

– И что? Я могу украсть лекарства, как и каждый, кто пробирается сюда тайком.

– И?

– Что и?

– Украл и извинился, ведь твой папаша не последний человек.

– Если я совершу преступление, я буду отвечать так же, как и любой другой человек.

– Но это глупо, как же привилегии? – Конрад покачивает головой. – Страдаете черти чем. Что насчет иерархии, слышали о таком?

– Мы все равны здесь.

– Да неужели.

– По крайней мере, перед судом. – Эрих останавливается и поворачивается лицом к Бофорту. – Мой отец главный, не я. Каким бы сильным не было его влияние, оно никак не поможет мне, потому что я один из его подчиненных.

– Но ты его сын, - Бофорт недоуменно сводит брови. Он пытается понять, о чем идет речь, но никак не может сложить два и два. Парню кажется абсолютно невозможным, что люди не пользуются всеми своими возможностями, а становятся в одну линию с теми, кто этих возможностей не имеет. – Тогда какой в этом смысл? Зачем быть главным?