У любви не всегда красивое лицо
Шрифт:
– Что с мамой?
Как ответить четырехлетнему ребенку на этот вопрос? Твоя мама без сознания и одной ногой уже в могиле? Боже, о чем я думаю? Как я могу так думать? Ведь я уверен, что она поправится! Она должна! Мое сердце защемило. Бедная Кристин, она так страдает… Столько ран…
Когда я принес ее в больницу, она уже едва дышала. Я тогда так испугался, когда отдал ее на попечение врачей, а через минуту ко мне пришли и сказали, что она на минуту прекратила дышать… Я чуть с ума не сошел. Но, слава Богу, все обошлось.
Я глубоко вздохнул и обхватил лицо руками. Моя
– С ней все будет хорошо, - вздохнул я, убеждая, скорее, самого себя, а не Густава, - ее должен осмотреть врач…
Вдруг дверь в приемную распахнулась, и влетел Надир, испуганный и встревоженный. Увидев нас, он притормозил и остановился напротив меня. Где-то минуту он восстанавливал дыхание, так как очень запыхался - наверное, всю дорогу бежал - а потом спросил:
– Как она?
– Я не знаю, - мой голос дрогнул, но я взял себя в руки и продолжил, - врач еще не выходил.
Перс сочувственно посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на Густава и отвел меня в сторону:
– Эрик, это ведь ты нашел ее, да? – я кивнул, изо всех сил стараясь прогнать образ, который все еще стоял у меня перед глазами: Кристин, вся в ранах и ссадинах, лежит в луже крови… - Что там произошло?
– Не знаю, - пожал плечами я, - я нашел ее уже в таком состоянии…
Надир нахмурился.
– Как думаешь - это нападение?
– Нападение?..
– я закатил глаза. Неужели он все еще не понял, кто это с ней сделал?
– Нет, это не нападение, Надир. Ты сам понимаешь, кто с ней это сделал.
Надир минуту удивленно глядел на меня, а потом вдруг на его лице появилось понимание.
– Рауль, - прошептал Надир, сжав зубы, и я явственно услышал в его голосе ненависть.
– Я в этом не сомневаюсь. Он сбежал.
– Я обращусь в полицию! – почти выкрикнул Надир, но я предостерегающе схватил его за руку.
– Нет, не надо! – Надир посмотрел на меня с выражением крайнего удивления, но я только покачал головой и начал говорить на другую тему. Пусть Надир не думает про Рауля, с ним я сам разберусь.
– Теперь другой вопрос: что делать с мальчиком? Кристин будет в больнице еще некоторое время, а Рауль скрылся… У Густава никого не осталось.
– Рауль? – злобно переспросил меня перс.
– Даже если бы он не сбежал, то он был бы последним человеком, с которым я оставил бы этого ребенка, - да, здесь он был прав.
– Ему нужна его мать.
– Но он не может оставаться здесь! – возразил я. Конечно, я сразу подумал о том, что можно взять ребенка к себе, пока Кристин не поправится, но ведь я совсем не знаю, как с ним говорить!
– А ты? Он не может побыть у вас? Поиграет с Кори…
– Алиша уехала вместе с Кори к родителям на всю неделю… – покачал головой Надир.
– А я целыми днями на работе. Поэтому я и привел сегодня Густава к тебе. И сейчас ты - единственный вариант, Эрик.
– Я? Но я не знаю, как обращаться с детьми. Мы с ним сегодня провели двадцать минут,
пока я не обнаружил, что Кристин нет, и это были ужасные двадцать минут! Я чуть не взорвался от негодования, когда он спросил, что такое пианино! – я уже почти кричал, но вдруг заметил, что Густав внимательно смотрит на меня, поэтому замолчал и устало потер переносицу.– Нет, я не могу заботиться о детях. Я о себе-то не всегда могу позаботиться…
«Надо же! – фыркнул внутренний голос. – Ты впервые сказал правду!»
Отмахнувшись от него, я с волнением посмотрел на перса, надеясь, что он сможет меня понять. Но он лишь взглянул мне в глаза.
– Ты ему нужен…
Я в отчаянии схватился за голову. Ну почему же он никак не может меня понять?!
– Я сегодня должен идти на работу, мне что - взять его с собой? Да меня сразу же уволят! А если что-нибудь случится с сыном Кристин? Я буду виноват, и она меня не простит!
Но Надир все так же внимательно смотрел на меня, а потом положил руку мне на плечо и твердо сказал:
– Эрик, сделай это ради нее. Он всего лишь малыш.
Мне уже надоело ссориться с ним, надоело доказывать ему, что общаться с детьми я совсем не умею, поэтому я лишь вздохнул и неуверенно кивнул головой. Что ж, попробую. Может, что-нибудь и получится.
– Хорошо. Но я знаю, что еще пожалею об этом…
Надир улыбнулся и весело похлопал меня по спине:
– Всё будет в порядке, парень, - затем он вздохнул и взглянул на часы, висящие в коридоре.
– Я должен идти, но позже еще забегу.
– Хорошо, - согласно кивнул я и, пожав ему руку на прощание, обернулся в сторону палаты Кристин. Оттуда все еще не выходили врачи, и мне снова стало очень страшно. Вдруг я почувствовал, как кто-то дергает меня за рукав. Это был Густав. Он смотрел на меня снизу вверх таким жалобным взглядом, что у меня заныло сердце.
– Когда я смогу увидеть маму? – он спросил это очень несчастным голосом, и я понял, что еще чуть-чуть – и он расплачется. Тогда я опустился перед ним на корточки, и мое лицо оказалось лишь чуть выше лица Густава.
– Немного позже. Она… – я запнулся, пытаясь подобрать подходящие слова для маленького ребенка.
– Ей нужно поспать, она приболела. Пусть отдохнет.
Густав снова несчастно взглянул на меня, и я, поддавшись минутному порыву, обнял его за плечи и прошептал: «Все будет хорошо». Мальчик обнял меня в ответ, а когда отпустил – я увидел, что на его лице уже светится улыбка.
Ободряюще улыбнувшись ему, я встал с корточек и уже в который раз подошел к столу регистрации, возле которой как раз стоял доктор.
– Что-нибудь известно о Кристин?
Высокий полноватый мужчина поднял на меня серые глаза и, прежде чем он успел что-нибудь сказать, я понял, что ничего хорошего я не услышу.
– Сэр…
– Как она?! – Я еле выдохнул эти слова. Сердце предательски сжалось. Доктор молчал несколько секунд, а потом вздохнул и сказал:
– Она еще не проснулась, и не думаю, что проснется сегодня. У нее сломана челюсть и глубокая рана на голове. Я сделал все возможное, но теперь все зависит от нее… Если она не проснется, то… увы.