У свободы цвет неба

Выждав с минуту и не получив ответа, князь сменил тему.

– Вот о чем я уже давно хочу спросить, Иван Кимович. Задачу я ставил не вам, вопрос правильнее было бы задавать Андрею Михайловичу, и он будет задан, но вдруг вы в курсе. Примерно год назад я просил выяснить ситуацию с преступлениями против женщин края, обманом привлекаемых к бесплатному репродуктивному труду. Есть ли какие-то новости?

– Да, господин наместник, - ответил Рудой.
– Насколько я в курсе, группа раскрыта, сейчас идет следствие.

– Вот как?
– удивился Димитри.
– Следствие идет, а мне даже не доложили о задержании?

Подполковник Рудой с извиняющимся видом развел руками.

– Господин наместник, этим занимался не мой отдел, я и о следствии-то знаю только потому, что попросили двух моих следователей для участия в снятии показаний.

– И кого же?
– с интересом спросил князь.

Иван Кимович вздохнул. Посмотрел в стол. Потом, видимо, решив, что терять уже нечего, глядя князю прямо в глаза, отчеканил две фамилии.

Димитри услышав их, чуть приподнял брови.

– Исчерпывающе, Иван Кимович. Спасибо за визит.

Подполковник поднялся.

– Благодарю за уделенное мне время, господин наместник.

Князь рассеянно кивнул, глядя в документы на своем столе.

Едва Рудой покинул кабинет, Димитри позвал секретаря и попросил выяснить, где Дейвин и когда он сможет подойти поговорить.

Полицию мы, кажется, все-таки напугали. Я только не знаю, когда точно. Возможно, когда мы тремя группами одновременно входили в офис и два уже известных роддома школы, в Нижних Осельках и в Ушково, начав операцию секунда в секунду, чтобы не дать возможностей созвониться и оповестить. А возможно, в процессе, потому что брали мы их без стрельбы, и участвовавшим магам, в том числе мне, пришлось блокировать все, до чего можно было дотянуться, кроме, разве что, водопровода и канализации. Может, в офисе, когда я, матеря на чем свет стоит и Рерихов с их живой этикой, и Константина Васильева с Владимиром Суворовым с их чисто арийскими эстетическими образцами, развешанными по всем стенам, выгребала из шкафа картотеку доноров, доказывающую, что никакого ЭКО не было, а была постоянная практика изнасилований под наркозом. И указывающую на личное знакомство с руководством школы всех привлеченных к воспроизводству. А может быть, через несколько часов, когда население этих цехов по производству на продажу никому не нужных жизней мирно спало в палатах первого городского родильного дома под охраной полиции и пятого отряда первого имперского легиона, а медперсонал опрашивали в Адмиралтействе. Я тогда поймала следака со смутно знакомым лицом за пуговицу и сказала, что с родильниц толку в смысле исков не будет и лучше сразу настраиваться открывать материал по трупам новорожденных и оставлению без помощи. Он от меня как-то странно попятился, кивая, я присмотрелась...

– Ой, извините. Я ваше имя в тот раз не запомнила. Я-то по-прежнему Алиса Медуница, только теперь заместитель командира третьего подразделения первой полусотни Охотников. Если вы сейчас представитесь, я рапорт прямо на ваше имя напишу, так всем проще будет.

Он посмотрел на меня совсем дико и сделал еще два шага назад. Танцевать вокруг него мне было совершенно некогда, надо было еще собрать рапорта с наших, а перед тем посчитать у саалан все запятые и глагольные окончания, а заодно помочь им расставить по местам "не" и "ни". Я еще раз извинилась и ушла. А рапорт написала на имя Дейвина.

В любом случае, когда меня позвали поучаствовать в разговоре с главой "Школы женского предназначения", следаки были уже злые, напуганные и в тоске. И вряд ли причиной было общение с этой паучихой, хотя вымотать нервы она могла только так. Чем и занялась на очной ставке со мной. То есть не факт, что она этим занялась, с первого взгляда решив, что я подходящая жертва, может, она и раньше так обо мне думала. Новостью все, что она мне высказала, конечно, не было. Я не зря три недели рылась в этой их помойке в поисках адресов и хоть каких-то зацепок для того, что может стать материалами судебного дела. Так что стоило мне показать, что я в курсе содержания междусобойчиков ее учениц - и понеслось. Долг перед семьей, который я не выполнила, а должна была дать роду детей и внуков. Вина за свою негодность, которую мне следует чувствовать. Стыд за неженственное поведение, опять же, который я должна чувствовать постоянно. А заодно за то, что конкурирую с мужчинами вместо того, чтобы поддерживать и вдохновлять их. И за то, что вместо преданности дому и старшим позволяю себе иметь мнение и принимать решения, заставляющие страдать хороших людей. Наконец, она назвала меня демоницей и сообщила, что магию у меня нужно изъять и передать кому-то более достойному. И тут я наконец засмеялась. Смешного было не до фига, кроме узнавания целого пучка ситуаций, в каждой из которых я вела себя, как положено хорошей девочке, а получила по итогам порядочную порцию лютого ада. И тех самых формулировок, которыми мне проедал голову маленький семейный бог, предлагая застрелиться, утопиться и повеситься. Проржавшись, я извинилась, повторила под запись содержание своего рапорта, ответила на вопросы следаков, у которых уже вместо лиц было что-то невразумительное, и отправилась в казарму. У меня внезапно нашлось важное дело.

Секунданта я выбрала без проблем. Баронет да Форанна, студент Димитри, будущий боевой маг, легко согласился на мою просьбу. А вот уломать Унриаля дать мне доступ к навыкам фехтовальщика я не смогла. Больше того, он пообещал мне, что после этой просьбы загоняет меня так, что я ничего тяжелее ложки после урока не смогу держать в руках до самого вечера. Но остановить меня это не могло, я просто пошла искать дальше. Донор нашлась в имперском легионе. И цену она запросила почти приемлемую: всего-то четыре основные книги Злачевской. Девочка планировала после отставки по возрасту основать элитное ателье в столице империи. Книги эти и по одной стоили, как крыло самолета, но я могла себе позволить такую покупку. Все оформила при ней, доставку заказала на ее имя, вбила под диктовку номер ее комма в форму заказа, у нее в кармане эннара тренькнуло.

– Порядок, - сказала она, откладывая отключенный комм на стол и откидываясь на спинку кресла.
– Можешь начинать. Только все-таки поаккуратнее, ладно?

Принимая решение, я едва понимала, зачем мне это надо. Получив у донора все нужные ответы на вопрос "как", ответить на вопрос "зачем" мне не составило труда. Я понимала, как дважды два, что, вызвав Исиана, я не уйду живой, какое бы оружие он ни выбрал. Но терпеть эту двойственность больше не хотела. Он дал мне магию и отобрал ее у меня. Я была намерена отобрать у него мое право быть магом снова. Или умереть в бою за это право и ославить его дурным лидером, принявшим несправедливое решение.

Вызов я послала на чарр Исиана, с обещанием при свидетелях повторить сказанное в письме в течение ближайших трех дней. Теперь искать встречи со мной было его заботой: отказавшись или опоздав принять вызов, он окажется должен или найти способ его аннулировать, или сделать что-то, чтобы я не обнародовала случившееся для всех граждан Созвездия, находящихся сейчас в крае и вообще на Земле, назвав его прилюдно трусом без чести и достоинства. Ритуал древний, как само Созвездие, так вызывали выяснять отношения еще до Раскола.

Асана нервничала уже недели две. Ник сказал, что заниматься вдвоем теперь недостаточно, нужны групповые занятия и общение. Начиная занятия, виконтесса да Сиалан планировала совсем не то, что получилось. Ей-то нужен был этот танец на случай, если ее капитан, ее князь, останется без пары. А показывать свои умения местным уроженцам, да еще той их части, которая и так еле терпела Асану, виконтесса совсем не планировала. Что такое общая неприязнь, она помнила по школьным годам очень хорошо, хотя это и не коснулось ее самой, всеобщей любимицы. И теперь ей предстояло сперва объясниться с Ником, который, как она поняла, не просто относился к этой части местных, а еще и обладал среди этих людей каким-то авторитетом. И даже если она не потеряет его расположение, защищать ее от общей неприязни он точно не будет. Ник начинал разговор о выходе на танцевальный вечер уже раза три, но до сих пор Асане удавалось отговориться ночными дежурствами, авральной ситуацией и Пророк ведает чем еще, а сегодня оправдания кончились. Пятнадцатого августа ветконтроль переходил в режим постоянных плановых проверок и дежурств по расписанию, а Охотники начинали работу в зоне отчуждения. Это был ее собственный приказ, заверенный князем и опубликованный на сайте администрации империи, и он вступал в силу через три дня.

Вариантов не оставалось, инкогнито придется раскрыть. На урок она пришла ни жива, ни мертва, долго переодевалась, а зайдя в зал, не знала, как посмотреть в глаза Нику. Он, как обычно, спокойно стоял около музыкального центра, дожидаясь, пока она войдет и поприветствует его, давая знать, что готова начинать урок. Увидев ее состояние, он слегка наклонил голову вбок, но ничего не сказал.

– Здравствуй, - произнесла Асана, мучительно краснея.

Ник едва заметно улыбнулся - как обычно. Сопроводил ответное приветствие четким наклоном головы. Предложил ей занять место в центре зала для разминки, сам сделал несколько шагов к зеркалам.

– Ник, подожди, - решительно сказала Асана.
– Я... мне надо поговорить с тобой.

Ник развернулся к ней от зеркал, сделал шаг в ее сторону. Виконтесса да Сиалан вздохнула, собираясь с силами.

– Меня зовут Асана. Асана да Сиалан.

– Я знаю, - ответил Ник просто.

– Давно?
– Асана воззрилась на него несчастными карими глазами.

Ник неопределенно шевельнул бровью.

– Примерно с третьей встречи. Ты на занятие опоздала, помнишь? И я тебе тогда не сказал, но от тебя был характерный запах: пороховая гарь и озон. Я сразу понял, что ты только из полей, причем девочка из гвардии ни при каких условиях не могла встать так, чтобы с одной стороны стреляли, а с другой вашими технологиями работали. Будь она хоть три раза старший оруженосец. Оставалось только посмотреть на руки. У ваших, когда второпях и помногу работают, на фалангах пальцев такие следы остаются, как от небольших электротравм. А остальное ты сказала сама. Командование Охотников, помнишь?