Убежище, или Повесть иных времен

воспоминаниями о юных годах, мы устремляемся неверными шагами вслед за

своими своевольными поводырями.

Лорд Пемброк давно уже отмечал благосклонностью некоего знатного

юношу, которого лорд Лейстер в силу своих соображений удерживал за

границей. Благодаря леди Пемброк я была знакома со многими из его писем, и

сердце мое привыкло трепетать при имени Эссекса задолго до того, как я

его увидела. Увы, даже сейчас, повторяя это имя, я испытываю то же

чувство!.. О, любовь! Прекрасное заблуждение, пленительная ошибка! С той

минуты, как уста обретают наслаждение в этом слове, до той минуты, когда они

утрачивают способность произнести его, очарование, непостижимое

очарование любви сохраняется... Обласкана ли она лучами надежды, студит ли ее

роса разочарований... Верен ли избранник, изменил ли он; перед вашим взором

ли он в расцвете жизненных сил, скрыт ли в темноте и безмолвии могилы —

страсть, всесильная страсть утверждает свое вечное могущество, ее

воздействие навсегда определяет натуру человека, в чьем сердце она некогда царила.

Когда я останавливаюсь мыслью на том мгновении, когда возникло это

чувство, более тонкое и волнующее, чем все, что я знала прежде, память и

ощущения воскрешают все драгоценные подробности его с нежностью,

неистребимой временем.

Удостоенная благосклонностью друзей лорда Эссекса, уже знакомая с его

представлениями о героизме, славе, разнообразных привязанностях, кроме

привязанности любовной, я лелеяла надежду, что настанет день, когда от

меня он примет наконец и это живейшее из чувств, формирующее душу и

завершающее ее развитие. Постепенно я прониклась всеми его заботами и

интересами. Я глубоко сожалела о родственных узах, которые подчиняли его

действия воле лорда Лейстера, и посвятила часть того времени, что проводила в

обществе милорда, попыткам добиться его расположения к отсутствующему

герою. С молчаливой холодностью уклоняясь от разговора о достоинствах

Эссекса, лорд Лейстер часто вышучивал мое неравнодушие к ним, не

преминув всякий раз мне напомнить о семейном сговоре о браке между лордом

Эссексом и единственной дочерью сэра Фрэнсиса Уолсингема, для заключения

которого он и намеревался в скором времени вызвать его, а мне советовал

обратить взор на сэра Уолтера Ралея, чьи таланты ставил несравненно выше и

чья склонность ко мне была очевидна. Так как я не жаловала этого

поклонника, что было хорошо известно милорду, то наш разговор обыкновенно

обрывался при упоминании его имени, но после нескольких таких разговоров я

утвердилась в своем мнении об эгоистических расчетах лорда Лейстера и во

мне стала зреть решимость воспротивиться им.

Эссекс был наконец призван в Англию. Он приехал. Непонятное,

непостижимое, тревожное предчувствие овладело мною. Я была убеждена, что не

смогу встретить его с полным равнодушием. Меня страшили проницательный

взор Елизаветы и более холодный и испытующий взор лорда Лейстера. День,

когда лорд Эссекс должен был представиться королеве, я, отлучившись из

дворца, провела у леди Пемброк. По странному совпадению так же решила

поступить и мисс Уолсингем. Число гостей увеличивалось по мере того, как

редел придворный круг. Имя Эссекса было у всех на устах, и если

торжествующий взор мисс Уолсингем выражал довольство косвенными комплимента-

ми и поздравлениями, то мое сердце с покорной радостью принимало их.

Время близилось к вечеру, когда леди Пемброк, выглянув в окно, воскликнула:

«Он здесь!» — и послала воздушный поцелуй. Вновь я готова была бежать

прочь, но чувство приличия удержало меня. Леди Пемброк поддалась одной

из тех веселых причуд, что так часто дарили радость и ей, и ее друзьям, и

настояла, чтобы Эссекса лишь уведомили о присутствии его нареченной в числе

прочих незамужних молодых особ, среди которых он должен любящим

сердцем ее отличить. Это была не вполне удачная затея. Мисс Уолсингем в

детстве была просватана за лорда Эссекса скорее в знак примирения между

семьями, чем в надежде на их будущую взаимную склонность. В соответствии со

строгими принципами леди Уолсингем, до недавних пор дочь ее жила в

полном уединении, но по смерти матери обрела ничем не ограниченную свободу.

Страсти этой молодой особы, бурные от природы, всегда противились

ограничениям, но, вынужденные до поры смиряться, они отметили ее характер, еще

в юные годы, чрезвычайной надменностью. Красота, которой она была щедро

наделена, вскоре собрала вокруг нее толпу поклонников, отчего возросло ее

тщеславие, а к гордости добавилось кокетство, и крайние проявления этих

качеств сочетались в ней с безграничным легкомыслием. Полагали, что один

только сэр Филипп Сидней способен был тронуть ее сердце, но так как он с

самого начала отдал свою любовь другой, мисс Уолсингем делала вид, что

пренебрегает им, и ждала возвращения своего нареченного жениха, с тем

чтобы согласиться на брак.

Мисс Уолсингем поддержала затею леди Пемброк, что привело в

некоторое недоумение остальное общество, и после многочисленных шуток на

предмет сердечного ясновидения леди Пемброк послала за своим супругом и за

гостем... О, Небо!.. Этот гость, этот непобедимый воин, которому суждено

было решить мою участь... Зная, как молод он, я ожидала встретить в его

облике и манерах признаки юношеской незрелости и незавершенности. Каково же

было мое удивление, когда я увидела рост и величавость лорда Лейстера,

совершенство черт, не уступающее ему, но при этом стройность фигуры,

свежесть и красота лица были озарены блеском молодости, отмечены

изяществом в соединении с прямодушием, а выражение лица говорило о тонкости и

деликатности чувств, сравниться с которыми могли лишь те, что неизменно