Убить мажора (антисоциальный роман)
Шрифт:
Белые хлопковые трусики так идеально подчеркивали красоту ее бедер, живота, талии, что Сергей не решался их снять, и целовал ее живот, и порочный гладковыбритый лобок, спрятанный за тонкой прозрачной тканью. Сергею казалось, будто он видит сейчас себя откуда-то сверху, из-под потолка, и вид того видения был самым прекрасным и возбуждающим, каким никогда прежде не представлялся никому, ныне живущим, кроме Бога.
Наутро, едва Сергей открыл глаза, сразу же почувствовал на своем теле чужые руки. И ногу. Было какое-то странное чувство, что это происходит не наяву, а является все еще какой-то частью сна. От того, что его обвивали
Взглянув осторожно на Сашу, он увидел ее нежно спящее личико, запутавшееся в паутине собственных волос, которые разметались по ее нежной мордочке.
Ему захотелось в нее войти. Казалось, утраченное за вчерашний вечер возбуждение, словно морской прибой, накатило с новой волной — новой силой. Сергей вдруг вспомнил, что приливы и отливы воды в океанах есть результат воздействия на землю Луны. Сама мысль показалась ему — доброй и теплой, как и вся предыдущая ночь — окутанная страстью и возбуждением, когда весь химизм Луны проявился в полную силу.
Сергей аккуратно стал подбираться к ее лону; осторожно, чтобы не разбудить. Возбужденно нависая над ней, он дрожал всем телом — желая и боясь, что каким-нибудь грубым движением может разрушить ее ночное уединение — одиночное космическое путешествие по радужной Вселенной. Сергей боялся ее пробуждения, вместе с которым, могло раствориться и исчезнуть ее астральное плавание.
Когда Сергей вошел в Сашу, стало тепло и невыносимо сладко, от чего Сергей довольно громко простонал. Саша, не открывая своих глаз — заулыбалась, замурлыкала и потянулась.
— Доброе утро, — сказала она, будто бы не замечая, что Сергей, его член, находиться в ней. Сергей замер.
— Доброе утр… — начал Сергей, но Манхеттен поглотила последний слог его утреннего приветствия своим ртом.
— Не останавливайся… — прошептала она ему в самое ухо.
— Почему ты так на меня смотришь? — с удивлением спросила Саша, за завтраком.
— Кажется, я влюбился, — ответил Сергей, не отводя взгляда. — У тебя очень красивые глаза. — Саша смутилась, и постаралась перевести разговор в другое измерение.
— Как спалось?
— Хорошо… очень хорошо, — проговорил Сергей набитым ртом.
После утреннего секса, Сергей сбегал в магазин за продуктами, и теперь жевал бутерброд с колбасой с таким остервенением, как это делают оголодавшие пленники получившие пищу.
— Я тоже спала очень крепко. Ты купил зубную щетку для меня, и большое полотенце, потому что предполагаешь мое частое пребывание здесь? или как? — хитро заглянув в глаза, спросила Саша.
— Мне бы этого очень хотелось, — произнес Сергей, собирая с тарелки остатки яичницы и отправляя их в рот. — Я хотел бы, что бы так было каждое утро, — Сергей сказал это с такой грустью, словно это была какая-то несбыточная мечта, о несбыточности которой они оба догадывались. Саша сделала глоток кофе с молоком, сделав вид, будто и вовсе не услышала сказанных Сергеем слов.
— Возможны, только короткие жаркие ночи, — наконец, произнесла Саша, и оба замолчали. Сергей ничего не ответил, и не обрадовался, будто бы его совершенно это не устраивало.
— Мне надо на работу… — осторожно произнес Сергей, — ты меня дождешься? — Вероятно, по причине того, что за этот короткий завтрак много было сказано — «нет», или недосказано, Манхеттен ничего не ответила, а только отрицательно покачала головой.
Уже через час они стояли на автобусной остановке. Сергей держал Сашу
за руку, а она нервно поглядывала по сторонам, словно что-то потеряла или кого-то искала глазами.— Когда мы увидимся? — спросил Сергей. На что Саша, глядя в сторону, пожала плечами.
— Как мне тебя найти? — поинтересовался Сергей снова. Но, Саша совсем ничего не ответила.
— Я тебя еще увижу? — настойчиво спросил он. Саша снова пожала плечами, и Сергей чувствовал как внутри, что-то рвется, какая-то тонкая нить, за которую подвешено его сердце.
— Вот второй ключ от квартиры… — сказал Сергей, протягивая ключ, — возвращайся, когда захочешь. Я всегда буду ждать… — Сашка села в автобус и исчезла.
Так они и расстались на автобусной остановке.
Напрасно, Сергей каждый день ждал, что Александра появиться снова на лестничной площадке, перед его квартирой, заключив в объятья хрупких рук свои озябшие от холода и одиночества плечи, и прильнет к его сильной груди уже навсегда. Но она так и не появилась. Прошло пять дней, шел шестой, а Сергей по-прежнему ничего о ней не знал.
Дни снова потекли так же скучно, и беспросветно вяло, как протекали и раньше — неделю назад, месяц… год. Возвращаясь с работы, Сергей непременно спешил в квартиру, но едва он переступал ее порог, понимал, что она, как и раньше пуста, и жизнь, как будто бы угасала в нем. Он перестал спать ночами и все чаще стоял у окна, ожидая ее появления. Ждал Манхеттен. Иногда, ближе к полуночи, Сергей отправлялся в привычные ночные клубы, объезжая их один за другим, в ее поисках.
В конце концов, Сергей убедил себя не ждать, перестал спешить домой, и все чаще напивался до того, как ему предстояло переступить порог ничтожной квартиры и понять, что она неизменно пустая. Возвращаясь за полночь, он безжалостно допивал оставшийся алкоголь и безнадежно засыпал.
В очередной раз, возвращаясь поздно ночью, он открыл квартиру, вошел в комнату, и в свете слабой луны обнаружил в своей постели ее.
Мир сузился до размеров крошечной комнаты советской «хрущевки». Мир замер.
Мир всегда останавливался, и жизнь на нем замирала, когда Сергей оказывался в постели с Манхеттен. Замирали деревья за окном, замирала вода на конце кухонного крана, бесконечно капающая в проржавевшую эмалированную раковину кухни. И даже соседи становились кроткими и тихими, когда Манхеттен, разбросав свои волосы по подушке, умиленно стонала под руками Сергея. Извивалась и вскрикивала. В бесконечном полумраке едва озаряемой лунным светом комнате, плыл начинающийся бархатный осенний вечер, превращающийся в знойную, душную теплую ночь. Сергей старался как можно дольше не кончать — всегда ждал Манхеттен. А она, заполучив свой оргазм, обвивала его руками и ногами, прижимая к себе. Пока Сергей не начинал вырываться… Затем оба лежали, тяжело дыша; Сергей смотрел в потолок, Манхеттен — свернувшись калачиком, прижималась к его телу, обхватив его сильную руку, как будто опасалась порывистого дуновения ветра. Боялась, что ее сдует, а может, боялась его потерять…
— У тебя отсутствующий отрешенный взгляд во время оргазма… — прошептала Манхеттен в самое ухо Сергею.
— Дурацкий, наверное?.. — усмехнулся Сергей.
— Скорее безумный, — поправила она, — особенно, когда ты выходишь из меня, сжимаешь его рукой, стонешь или рычишь.
— Дурацкий, верно? — Сергей закачал головой.
— Нет, нисколько! — успокаивала она. — Страстный…
— Я теперь буду испытывать стеснение… — признался Сергей.
— Нет, не будешь… — успокаивала Манхеттен, — тебе будет не до этого!