Убить Первого. Том 4

Примерно через полтора часа, когда Лиза уже ушла спать, а выпивка закончилась, Эдван попрощался с Яном и направился в сторону высокого дома с потемневшей от времени черепичной крышей, который примыкал вплотную к южной башне. Вопреки обыкновению, у дверей никого не оказалось. Постучав для приличия, и не дождавшись ответа, Эдван толкнул дверь и вошёл внутрь. На первом этаже царила пустота и разруха. Темно, пыльно, мебель сдвинута к стенам, на полу грязь.

Чувство атры подсказывало, что сам комендант находился у себя, наверху, и Эдван направился к лестнице. Поднявшись на третий этаж, он поднял руку, чтобы постучать, но дверь со скрипом отъехала. Было открыто. Эгиль стоял у окна и смотрел на небо, со спины напоминая железную статую, освещённую мягким лунным светом. Услышав, как закрылась за спиной Эдвана дверь, комендант резко обернулся, лязгнув доспехом. Глаза воина на мгновение ярко сверкнули атрой, отчего его тёмная фигура обрела настолько жуткий и свирепый вид, что Лаут невольно сглотнул. От давления атры у него по спине пробежали мурашки.

— А, — тихо буркнул Эгиль, отворачиваясь обратно к окну, — Лаут. Подходи.

Эдван сделал несколько шагов вглубь комнаты, которая когда-то была рабочим кабинетом. От былой обстановки здесь остался лишь тяжелый стол, длинная лавка у стены, стойка для доспеха и оружия, да несколько полупустых книжных полок. Ничего больше здесь не было. Немного подумав, Эдван подошёл к столу и уселся прямо на него, свесив ноги. Комендант продолжал смотреть в ночное небо, не обращая внимания на юношу. Луна сегодня действительно была красивой — редкого, ярко-голубого цвета, она медленно плыла среди крохотных огоньков звёзд по ночному небу. Завораживающее зрелище.

— Тридцать лет, — тихо произнёс комендант, нарушив долгое молчание, — тридцать лет прошло с тех пор, как я впервые оказался в этих стенах. Прошёл путь от мелкого стражника у главных ворот до коменданта крепости… — Эгиль замолчал и, глубоко вдохнув прохладный ночной воздух, добавил, — Жаль уходить…

Эдван промолчал, не зная, что ответить на это внезапное откровение.

— Рано или поздно мы обязательно вернёмся, — пробормотал мужчина с надеждой, — и восстановим всё, даже если они разнесут её до основания.

Резко выдохнув, Эгиль сложил руки за спиной и принялся наматывать круги по кабинету. Он явно нервничал и атра вокруг него порой дрожала так, что пол жалобно трещал от тяжелых шагов. Глаза мужчины ярко светились изнутри, сияя в темноте словно два фонаря, отчего кружащий по помещению комендант напоминал Эдвану огромного нахохлившегося филина. Через неполную минуту раздумий Эгиль, наконец, остановился и заявил, рубанув ладонью по воздуху.

— Решено. Уходим завтра утром.

— Завтра?!

— Именно. Приказ доведут до всех к середине ночи, утром выйдем, — сказал комендант и, бросив взгляд на ночное небо, тихо добавил, — я чувствую, тянуть больше нельзя. Впрочем, тебя я позвал не за этим.

— А зачем? — спросил Эдван озадаченно.

— Для тебя и твоего мохнатого друга есть отдельное задание, — ухмыльнулся комендант, чуть понизив голос. От мягкого серебристого света из глаз его рожа стала ещё страшнее, — когда мы перейдём Яль и доберёмся до, кхм, Древа мёртвых ты возьмёшь Самира и ещё десяток бойцов, и отправишься вниз по течению до самой границы наших земель. На дороге у Яли, совсем рядом с тропой на Красный камень есть развалины сторожевой башни. Их издалека видно, ошибиться нельзя. Вы должны дойти туда и дождаться отряд с Перевала, они должны выступить завтра и прибыть туда к середине дня. Если вдруг задержитесь — вас будут ждать.

— И в чём наша задача? — спросил Эдван, скрестив руки.

— Порыбачите вместе, выпьете на бережку Яли, там, говорят, такие чудесные виды… — с издёвкой проговорил Эгиль и тут же рявкнул — Лаут, мать твою, не задавай тупых вопросов! Знал бы — сказал бы.

— Ладно — ладно. Я просто спросил, — Эдван поднял руки в примирительном жесте и, чтобы как-то отвлечь коменданта, поспешил сменить тему, — кстати, Эгиль…

— Что?!

— У тебя глаза светятся.

— Опять? — потеряв запал, Эгиль поднял ладонь к лицу и, убедившись, что это действительно так, тихо выругался себе под нос, закрыл глаза и сделал медленный глубокий вдох.

Свечение исчезло, в комнате тут же стало немного темнее и комендант открыл глаза. Эдван повёл рукой, создавая над ладонью небольшой шарик чистой атры и увидел, что глаза Эгиля были красными от полопавшихся сосудов.

— Я долго не спал, — пояснил мужчина, откупоривая небольшую склянку с каким-то снадобьем, — вот тело и пыталось восстановить повреждения. Ничего страшного. У тебя тоже так будет, через два-три ранга. А теперь иди. Тебе, кажется, с утра ещё на часах стоять…

***

— И почему мы вечно уходим последними?! — пробурчал Ян, разглядывая покачивающиеся на ветру верхушки деревьев, окрашенные рассветом в тёплые тона.

— Ты — потому что из отряда поддержки, — ответил Эдван, внимательно следя за лесной опушкой, — я — потому что так Эгиль захотел. Ты не думай, с той стороны, на носу колонны, тоже мало приятного. Стоишь первый, дёргаешься на каждый шорох, слушаешь каждую травинку, вдруг тварь какая притаилась.

— Да знаю я, — ответил Ян, — просто… ну вот что ему в голову взбрело?! Всё же было оговорено заранее. Совершенно ясно нам сказали — пойдём двумя группами. Одна завтра, вторая, последняя, через три дня. А тут на тебе! Посреди ночи всех сорвали, объявили отступление! Зачем? Почему? Никто не знает. Как думаешь, может разведка что принесла? Или комендант узнал о чём-то?

— Не знаю, — ответил Эдван, — но я считаю так: если Эгиль так решил, значит у него есть какие-то причины.

— Какие-то причины… сказал бы кому.

— Не ворчи.

Разумеется, грандиозное отступление прошло немного не так, как представлял себе комендант. Обоз двигался медленнее, собры слегка затянулись, увязнув в мелких склоках и в итоге ворота крепости закрылись за последним солдатом, когда солнце уже вылезло за макушки деревьев и медленно ползло вверх по небосводу. Внутри остались только часовые. Эдван, Ян и ещё несколько человек, что должны были внимательно следить за окрестностями и подать отступающим сигнал в случае нападения тварей. Они заняли две башни, что были ближе всего к воде.

Тихо шумел ветер, трепля волосы. Лес молчал, и это было странно. В последние дни твари нападали едва ли не каждый день, пробуя на прочность стены Уборга, и их защитников, однако этой ночью почему-то всё было тихо. Это настораживало. Эдван начал понимать, отчего у Эгиля возникло плохое предчувствие. Он тоже чувствовал её сейчас, лёгкую тревогу где-то в глубине души, и оттого ещё внимательнее вглядывался в просветы между деревьями, стараясь углядеть там притаившихся тварей. Но никого не было. Лишь когда со стороны Яли донёсся громкий плеск волн, а первые повозки начали затаскивать на длинный пласт камня, который специально приподняли в броду для лучшей переправы, цепкий глаз Эдвана заметил среди сосен движение.