Убить. Забыть. Любить

Я дернулась, кивнула и почувствовала, как меня затошнило, а ноги ослабели от страха. Нарисованная картина была жуткой и слишком реалистичной.

Высший отодвинулся и резко бросил:

– Тебя проводят в комнату. Отдохни и поешь.

И шагнул в портал.

А я медленно сползла на уже ставший родным пол. Отдохнуть и поесть. Ну конечно. Что может быть лучше перед смертью.

Но я хотя бы выиграла у судьбы еще одни сутки.

Я не помню своего первого зова, своего первого животного.

Мне кажется, я была частью мира зверей всегда. Понимание, что все мы связаны в одно целое - все расы, люди, животные - кто угодно!
– пришло ко мне еще в детстве и стало моей жизнью. Искренней и неподдельной. Родители рассказывали, что когда мне был всего год, я устроила невероятный переполох - сбежала от своих нянек и спряталась, да так, что меня не могли найти ни по семейным артефактам, ни по магическим следам. А потом кто-то догадался заглянуть в псарню, где в это время держали полудиких волколаков - животных с толикой магии и отвратительным и жестоким нравом. И я там мирно спала, обхватив за шею одно из жутких чудовищ.

Зато я отлично помню свой дебют в качестве ловчей.

Мне было десять, и уже несколько лет я проходила обучение у ловцов и старшего егеря. Практически не отлипала от них, сбегая с гораздо менее интересных, как мне тогда казалось, занятий, вроде истории, чистописания и магических основ. Меня, понятное дело, отлавливали и возвращали в учебный класс, пока мы наконец не пришли к устраивающему всех компромиссу - я пообещала, что не буду отставать ни по одному предмету, если мне дадут возможность посвящать свободное время не всяческим глупостям вроде вышивания и обсуждения модных платьев в гостиной, а дрессировке и уходу за животными.

В тот день я возилась с малышами волколаков - кормила их, расчесывала и играла под пристальными взглядами старших особей - когда услышала разговор нескольких охотников.

– Целый табун хадэ! Вот точно тебе говорю, своими глазами видел. Забрались далековато, но отличный шанс пополнить наши конюшни!

Я заинтересовалась. Хадэ были лошадьми без всякой примеси магии или каких-либо особенностей кроме той, что они были настолько же дики, насколько и прекрасны. Длинные, тонкие ноги, несущие совершенный круп; серая дымчатая шкура и белоснежные хвост и грива. Лошади слыли своенравными и с трудом поддающимися тренировке, но это были невероятно сильные, выносливые, быстрые особи, которых предпочитали держать в самых благородных домах, выезжая на них и в гости, и на войну. Они, если уж привязывались к кому, были верны своему хозяину - история даже знавала случаи, что хадэ мстили убийцам своих хозяев и порой ценой собственной жизни уносили тех с поля боя.

Так что, услышав, что наставник Мейкель собирает целую группу, чтобы отбить от табуна несколько особей, я, естественно, напросилась с ними. Тот смерил меня задумчивым взглядом:

– Уверена, что готова?

Я понимала, о чем он спрашивает. У нас не было строгих экзаменов; но вот уже пару месяцев как мы разговаривали о том, что стоит попробовать дать мне возможность выступить самостоятельно - заманить и привязать к себе зверя, проявив, наконец, в полной мере то, чем одарила меня природа. Признать меня ловчей.

И хадэ для этой цели выглядели достаточно не опасным, пусть и не легким вариантом.

Я кивнула.

Так и получилось, что я впервые отправилась в действительно серьезный поход в глубь материка, где спустя сутки мы наткнулись на табун, мирно перемещающийся в сторону южных степей.

Наученные Мейкелем, мы действовали очень быстро.

Важно было чуть спугнуть лошадей, так, чтобы вожак и его спутница понеслись вперед и повели остальных. Среди тех обязательно окажутся не такие быстрые и смышленые;условно, конечно - для людей скорость и разумность даже самых распоследних представителей хадэ была не представима. Вот их и надлежало постепенно отбить от сородичей и уже затем пытаться поймать.

Мне достался жеребенок, готовый вот-вот превратиться во взрослую особь; собственно, так и было задумано. Из табунов старались изымать молодых лошадей, желательно, мужского и женского пола в равном количестве. Пусть в неволе они размножались гораздо реже, но пары составляли всегда и были верными друг другу до самой смерти.

Мой хадэ, испугавшись, видимо, громких хлопков, что воспроизводили маги, понесся в сторону от табуна, прямо в лес, неподалеку от того места, где мы прятались, и я, со всей возможной прытью, помчалась за ним.

Мне пришлось постараться и изловчиться, чтобы оказаться в достаточной близости, когда я швырнула заклинание.

Первым ударом магии я замедлила его движение.

Затем зашептала формулу успокоения.

А потом подошла, медленно и уверенно, как мне объясняли, взяла лошадиную морду, чуть всхрапывающую от непонимания и нервозного ожидания, в свои ладони и, подкрепляя это нитями доверия, которыми я оплела нас обоих, рассказала, как я хотела бы, чтобы он стал моей лошадью, частью моей семьи. Извинилась за поимку и пообещала, что он никогда не увидит с моей стороны боли и предательства.

Жеребенок, конечно, успокоился не сразу. Мне пришлось пережить немало неприятных моментов - он и сбрасывал меня, и мстил за то, чего я лишила его, и сердился, когда я пыталась его стреножить и научиться следовать не магическим, а простым словам. Но в итоге процесс приручения был завершен, и он стал моей собственной лошадью и моим главным спутником на долгие годы.

К сожалению, той ночью, когда я ушла из своей группы, пришлось его оставить вместе с моими спутниками - мне не хотелось подвергать риску ни мужчин, ни жеребца, которого я назвала Лиам. И я верила, что наставник поймет, что произошло и уведет всех подальше от опасных мест, сохранив таким образом жизнь и себе, и тем, кто за долгое время сосуществования стал для меня родным.

Моя вторая семья жила в лесу и времянках, пусть у них и было достаточно денег, чтобы отстроить нескромные особняки. Большую часть жизни они посвящали охоте и добыче, и научили меня не просто поимке самых страшных хищников, но навыкам выживания в самых разных условиях. А еще они дали мне понимание того, о чем так и не догадался Ракуэль, воспитанный исключительно в королевских покоях- далеко не всегда кровь и происхождение являются решающим фактором для хорошей жизни или хорошей души.

Поскольку я была ловчей, то поиск, охота, ловля зверья привлекала меня значительно меньше, чем возможность подчинить. Внушить доверие. Подружиться. И установить прочнейшую связь, которая давала мне эмоций и магии больше, чем что-либо другое. В основном я занималась дрессировкой. И рано уяснила основные правила, особенно в отношении хищников. Первое - нужно было сделать все, что угодно, чтобы не пострадать самой и не навредить окружающим людям. Второе - не должно было страдать животное.

А дальше уже шли конкретные секреты и техники безопасности по отношению к каждому моему подопечному.

Кого-то нельзя было сажать в клетки; кому-то, наоборот, для привыкания требовалось замкнутое пространство и кнут. Кого-то можно было взять только лаской, постепенным приручением, любовью. Ко многим нельзя было поворачиваться спиной; далеко не всем зверям, даже тем, кто прожил с нами много лет, можно было доверять.

Это были интересные годы.

Животных у нас всегда было много - королевство жило охотой и разведением. Леса полны самых разнообразных существ, считавших себя вершиной пищевой цепочки. Богатство нашего мира привлекало много пришлых зверей, и я была, в какой-то мере, чистильщиком наших лесов. Каких-то хищников уводила подальше; кого-то приходилось, с большим сожалением, уничтожать. Кого-то мы изучали - к нашим ловцам не раз обращались за советом со всех концов Великого Континента. Кого-то использовали для дела - в помощь тем же егерям; либо же как редкие подарки для зверинцев дружественных империй. Я чувствовала себя весьма комфортно в этом потоке; братья шутили даже, что мне интереснее с животными, нежели с людьми, и они были, частично, правы.