Убийца с маникюром
Шрифт:
– Нет за мной никаких грехов. Не убивала я никого… А Костюшину я знаю. Мы с ней дружили, а потом очень сильно поссорились. И она мне за это отомстила. Сама кого-то там убивала, а на меня свалила…
– Кого она убила? Маргариту?! Зачем ей это?
– Я не понимаю, ты следователь или кто? Ты что, расколоть меня хочешь? Зачем тебе это? Хочешь развестись со мной, пока я сидеть буду? Так давай сейчас и разойдемся. Неси бумаги, я все подпишу…
Нет, сдаваться Кира не намерена. Признание вины – это пожизненное заключение. И не важно, будет явка с повинной или нет, все равно ее закроют
Кира убила Маргариту, чтобы замарать ее кровью свои руки. Агния поймала ее на крючок… В принципе, Агния могла такое сказать. А про то, что Маргариту нужно было убрать как опасного свидетеля, могла и умолчать. Она все могла. Но все равно подозрительно, что про внутренний заказ она умолчала…
– При чем здесь это? – смущенно отвел взгляд Глеб.
– А чего ты глаза прячешь? Уже о разводе думаешь? Ну да, я же киллер! И любимую твою мачеху я «замочила», и тебе отомстить хотела, да?
Эх, сказать бы ему, из-за кого Евгений Александрович погиб. Жаль, нельзя опускаться до такого… Агния ничего не сказала про мать Глеба, но ведь Маргарита могла заказать и ее. Давно это было, Агния про этот заказ может и не знать. Да и другие киллеры могли мать Глеба исполнить. Сукой была Марго, законченной сукой, и ее нисколько не жаль. А вот Караваев будет лежать на ее совести мертвым грузом…
– Да, я мог из-за тебя погибнуть, – Глеб все-таки набрался смелости посмотреть ей в глаза. – Я не говорю, что ты в меня стреляла, но твои сообщники хотели меня убить…
– Не было у меня никаких сообщников! И Агния меня не вербовала! И не убивала я никого!
– Но ведь тебя подозревали в убийстве Марго! Ты даже под следствием находилась…
– А улики были? Одни только догадки! Ну, не было у меня алиби. Ну, тридцать шестой размер обуви. И что?
– Тебя видели на месте преступления…
– За месяц до преступления?..
– Ты права, я не следователь, – вздохнул Глеб, – и я не должен тебя допрашивать. Я хочу всего лишь, чтобы ты сама во всем созналась. Хочу, чтобы тебе дали всего десять лет…
– И ты собираешься ждать меня десять лет?
– Да, собираюсь.
Какое-то время он уверенно держал взгляд, но в конце концов отвел его. Ну да, он молодой миллионер, у него еще вся жизнь впереди, а в этой жизни столько красивых девушек, и какого черта зацикливаться на какой-то неудачнице, от которой одни только неприятности?
– Ты спасла мне жизнь, ты закрыла меня собой…
Да, это действительно так. Кира не растерялась, не струсила, она сделала все, чтобы вывести мужа из-под огня, и Глеб не хочет забывать этого. Но рано или поздно все забудется. И, скорее всего, это случится рано. Тем более что у него есть прекрасный предлог, чтобы отозвать свою благодарность. Да, Кира спасла его, но сначала она подставила его под удар. Ведь это на нее охотились, а не на него. Она кашу заварила, которой он чуть не захлебнулся.
– Знаешь, почему я это сделала?
– Почему?
– Все очень просто. Я люблю тебя.
И это правда. Любила она Глеба. Презирала за сговор с Марго, но все-таки любила.
И не желала ему зла. Но признание в любви прозвучало сухо, а потому не очень убедительно. Именно к этому она и стремилась. Не тот сейчас случай, чтобы нагонять пафос и сентиментальность.– И я тебя люблю! – Зато его слова прозвучали громко.
Только почему он снова прячет взгляд?..
Глава 17
Дверь тихонько открылась, выплеснув из коридора в палату скромную порцию голубоватого света. Кира с ужасом смотрела на Агнию, но ничего не могла поделать. Нет языка, нечем шевелить во рту, и горло как будто стекловатой заложено. Руки не слушаются, нижняя половина тела вообще как будто отсутствует. Агния улыбается: она понимает, что Кира от нее никуда не денется. Белый халат на ней, шапочка с красным крестом, шприц в руке одноразовый. Вот она снимает колпачок, поднимает руку, чтобы сделать укол…
Иголка кольнула в ногу, и Кира… проснулась. Не было никакой Агнии. Но возле нее стоял мужчина, лицо которого ей показалось знакомым.
Дверь закрыта, но в палате едва-едва светится ночник. В этом тусклом свете она узнала в мужчине майора Козырева. Не могла не узнать. Уж очень крепкого посола этот мужик, ядреный дух в его теле. И энергетика у него такая разъедающая, что глаза могут заслезиться. Вроде бы неухоженный он, но неряшливым его не назовешь. Когда Кира увидела его в первый раз, она вдруг поняла, что именно так и должен выглядеть настоящий мужчина. И сейчас она так подумала. Где-то в подкорке такая мысль проскочила…
Он понимал, что Кира могла вскрикнуть от испуга, поэтому приложил палец к губам. Свой палец к ее губам.
– Тихо, девочка!.. Давай, собирайся!
Он достал из пакета одежду – джинсы, футболку, ветровку.
– Куда собирайся? – возмутилась она.
– Тише! – Движением головы он показал на дверь, за которой находилась охрана.
В тюремную больницу Киру еще не перевели, но под арест уже взяли. Увы, поправляется она чересчур быстро, даже ходить на днях начала. Скоро выпишут ее отсюда и без всяких пересадок отправят на этап.
– Может, скажешь, что происходит? – громким шепотом спросила она.
– Уходить нам отсюда надо.
– Куда?
– На свободу! Ну, давай, быстрей!
Кира непонимающе смотрела на Козырева. Он же мент, какая может быть свобода? Может, это провокация какая-то? Сейчас она уйдет с ним, а ее поймают и предъявят попытку к бегству. Если бежать пыталась, значит, виновата. У ментов своя, ментовская логика, и спорить с ней бесполезно…
– Никуда я не пойду!
– Мне Глеб заплатил, чтобы я тебя отсюда вытащил! Быстрей, давай!..
Глеб уже выписался, но навещал ее каждый день. И в любви ей клялся. Но все-таки сомнительно, что он мог подговорить Козырева.
– Но я под арестом!
– На меня все свалишь, если что! Я тебя похитил, скажешь… Ну, чего ты телишься? Давай быстрей! Времени в обрез!
– Отвернись!
Голова временами кружилась, координация движений не совсем четкая, слабость в теле, но все-таки Кира переоделась довольно быстро.
– Давай, давай! – поторапливал ее Козырев, увлекая за собой к выходу.