Убийца с маникюром
Шрифт:
– Ты лучше на кровать ляг, в спальне. Я сейчас постелю…
Он действительно застелил кровать чистым бельем, помог ей пройти в спальню. Кира была так измотана, ей было настолько все равно, что она готова была раздеться в его присутствии, но Козырев деликатно вышел из спальни.
– Кофе будешь? – на ходу спросил он.
– На ночь не буду.
Ей хотелось поскорее уснуть, отключиться от этой действительности.
Сумбурная действительность, но вовсе не ужасающая. И в больничную палату возвращаться вовсе не хотелось, ведь там она была под арестом, а здесь хотя бы есть надежда на свободу. Что, если Козырев
Глеб… Про него почему-то не хотелось думать…
– Тогда чаю, – бросил через плечо Козырев.
Но чаю Кира не дождалась: она уснула еще до того, как он его приготовил.
Проснулась она утром, в той же постели. Солнечные лучи через грязный тюль высвечивали убогость обстановки, мириады пылинок парили в них в беспорядочной круговерти. Дверь была открыта, на кухне шипела сковородка.
Кира поднялась с постели, потянулась за одеждой. Но нет ничего, и на ней только майка и трусики… А так хотелось одеться и тихонько подойти к входной двери. Нет, бежать ей некуда, но почему бы не проверить на бдительность Козырева? Только как она пойдет, считай, голышом? Разве что из простыни сделать тунику?
Так она и поступила, обмоталась простыней и вышла из комнаты. Пол грязный, липкий, неприятно идти по нему, но все-таки она пробралась к двери. Только не открыть ее так просто, потому что ключа в замочной скважине не было. Если бы английский замок…
– Далеко намылилась?
А вот и Козырев нарисовался. Выглянул из кухни со злорадной ухмылкой на лице. Через плечо было переброшено кухонное полотенце, и он вытирал об него руки.
– Намыливаются в петлю, а у меня утренняя пробежка, – вздохнула она, как бы осознавая неудачность своей шутки.
– Тебе ночной пробежки мало?
– Ну, не думаю… А где моя одежда?
– Иди в комнату, сейчас принесу.
Он принес джинсы, ветровку, обувь, но Кира не торопилась одеваться, только ноги в кроссовки сунула. Самочувствие у нее сейчас, в общем-то, неплохое, поэтому ей не все равно, будет Козырев смотреть за ней или нет. А он, казалось, и не собирался выходить из комнаты.
– Ты, наверное, думаешь, что я сбежать пыталась? – насмешливо спросила она.
– А разве нет?
– Я всего лишь хотела посмотреть, как ты меня бережешь. Или ты надо мной надзираешь?
– И то и другое.
– А что там у тебя на сковородке шкворчало?
– Пирожки. Для твоей бабушки. Которую Агнией зовут. Ты сейчас пойдешь к ней и отнесешь ей пирожки.
– А ты адрес дашь?
– Адрес ты и сама знаешь. – Козырев улыбался вроде бы как шутливо, но взгляд у него серьезный.
– Не знаю.
– А вдруг?
– Я так вчера и не поняла, зачем ты меня сюда привез?
– Значит, поймешь сегодня.
– Я серьезно.
– Я тоже… Мне Агния нужна.
– И при чем здесь я?
– Она охотится за тобой. Она узнала, в какой больнице ты лежишь и в какой палате тебя искать. Осталось только нанести удар. –
Козырев немигающе смотрел на нее, и слова его звучали как заклинание. – Я тебя вывел из-под удара. Теперь ты здесь. Но Агния тебя ищет. И она тебя обязательно найдет.– Да иди ты к черту! – встряхнулась она.
– Да нет, не могу я уйти. Без меня ты пропадешь, а со мной хоть какой-то шанс…
– Хоть какой-то?
– Ну, я не всесильный. Да и счет у меня проигрышный, два – ноль в пользу Агнии… Завтракать будешь? Яичница с ветчиной, салат из морской капусты. Ананасов и рябчиков, извини, не завезли…
– Устрицы, омары?
– Это на обед. У твоего мужа.
– Я могу позвонить Глебу? – спохватилась Кира.
– Да, конечно. Его телефон у Агнии на прослушке, через час она будет здесь. Не уверен, что я смогу сравнять счет, могу и впросак попасть. Тогда нам крышка… Звонить будешь?
– Может, сначала позавтракаем? – озадачилась она.
– Боишься умереть голодной?
– А вдруг на том свете в день прибытия не кормят?
– Здесь кормят, пошли…
Яичница была не только с ветчиной, но и с луком и помидорами. И так вкусно Козырев ее приготовил, что захотелось добавки.
– Еще можно? – попросила Кира.
– Да, яйцо в холодильнике. Ветчины, правда, уже нет, помидоров тоже. Надо будет на рынок сходить, – наливая кофе, сказал Козырев.
– Ну, Глеб мог бы все привезти…
– Звонить ему будешь?
– А что, его телефон правда на прослушке?
– А ты боишься? – усмехнулся Козырев.
– Кого я боюсь?
– Вот именно, что кого, а не чего. Агнию ты боишься.
– Не боюсь.
– Боишься. Знаешь, что сила за ней. Знаешь, что с этой силой она на многое способна.
– Не знаю я ничего. – Кира поджала губы и отвела в сторону взгляд.
Надоело ей все отрицать, но другого выхода у нее нет.
– А в СИЗО ты с ней не сидела?
– Сидела.
– И на убийство она тебя не подбивала?
– Подбивала… Как узнала, что я биатлоном занималась, так и насела. Я ей свою историю поведала, так она сказала, что Марго надо отомстить. Рассказала, как это можно сделать…
– С винтовкой помогла?
– Помогла бы, если бы я согласилась.
– А ты отказалась?
– Конечно!
– А кто Марго тогда убил?
– Я думаю, что Агния.
– Зачем ей это?
– А чтобы меня подставить. Она мне отомстила за то, что я ей отказала.
– А в Глеба кто стрелял?
– Агния и его убить хотела. Опять же, чтобы мне отомстить.
– А Караваев?
– Понятия не имею, кто это такой…
– Значит, ты ни в чем не виновата, и судить тебя не за что.
– Не за что.
– И все, что скажет против тебя Агния, будет неправдой?
– Разумеется.
– Значит, это в твоих интересах найти ее.
– В моих интересах, чтобы она не распускала свой грязный язык, – зло сощурилась Кира. – Мне все равно, где она будет, в бегах или в могиле.
– Где угодно, только не в тюрьме, – подсказал Козырев.
– Да, только не в тюрьме.
– Ну, насчет могилы не знаю, но в бегах она опасна. Пока мы ее не обезвредим, тебе будет угрожать опасность.
– С ней или без нее, мне все равно будет угрожать опасность. И с ней, и без нее… – в раздумье повторила Кира. – Возможно, уже без нее… Возможно, ее уже зачистили…