Убийства в стиле Джуди и Панча

– Тогда как случилось, что вы позвонили в его отель в половине второго ночи, представились Л. и спросили, не хочет ли сторона на другом конце провода – полицейский инспектор – узнать правду о деньгах?

Очень медленно Серпос оглядел нас всех. Его худая грудь тяжело вздымалась. Никто из нас не пошевелился. Стоун в своем белом костюме наклонился вперед, держась за край стола, глаза Эвелин были полузакрыты, а Г. М. оставался невозмутимым, как всегда.

– Это невозможно, – резко бросил Серпос; казалось, ему больно дышать. – Я не понимаю, что происходит. Вы заставляете меня отвечать на ваши вопросы, нравится мне это или нет. Это абсурд. Я не звонил по телефону. Кто сказал, что я звонил?

– Доктор Антрим говорит, что вы звонили.

– В таком случае я отрицаю это.

– Что ж, давайте просто кое-что проверим. – Г. М. протянул руку через стол и взял трубку телефона. – Я попытаюсь позвонить. Не имеет большого значения, кому я позвоню, но для пущей убедительности давайте попробуем набрать номер отеля «Кэбот» в Бристоле. Кто-нибудь знает номер? Не важно. Узнаю через коммутатор. Хм… Коммутатор! – Дернув за рычаг, он проревел это в трубку в своей обычной манере.

Тишина.

– Коммутатор! – снова взвыл Г. М.

Ему ответил только дождь. Он откинулся на спинку стула с выражением, которое могло бы означать удовлетворение.

– Угу, – сказал он бесцветным голосом. – Попробуйте, если хотите. Но я думаю, что провода перерезаны. Очень аккуратно. Сержант, вы не могли бы выскочить наружу и посмотреть.

На лице Эвелин появилось выражение несказанного удивления.

– Получается, – произнесла она, – Антрим не мог слышать, как он звонил?..

– Вам всем было очень любопытно узнать, что написано в этих записках, – сказал Г. М., беря со стола бланки рецептов. – Наконец пришло время выяснить, что вы все думаете о том, кто виновен. Верно. Вот! – Он повернулся к Стоуну. – У тебя способности оратора. Зачитай их по очереди. Мою записку – последней, из уважения к старику, а свою – предпоследней. Я думаю, мистеру Серпосу это покажется очень интересным.

Сержант Дэвис, выходя, оставил дверь приоткрытой, и от сквозняка легкие листочки в руках Стоуна зашелестели. Стоун поправил пенсне.

– На первом бланке, – произнес он, – инициалы К. Б., так что я полагаю… ну, это ваше, – добавил Стоун без излишнего драматизма и посмотрел на меня. Сделав выразительную паузу, он снова обратился к листку. – Написано… черт возьми!

– Продолжай, сынок, – призвал Г. М. с недоброй веселостью.

– Написано: «Убийца: Генри Бауэрс. Мотив: деньги.

Мы должны признать, что Пол Хогенауэр, с его непревзойденными знаниями в области гравировки, полиграфии и чернил, был членом банды Уиллоби. Вот почему (с чем все согласны) он так боялся полиции. Когда полиция приблизилась к Уиллоби, Хогенауэр понял, что должен бежать из страны. Вот почему ему нужны были две тысячи фунтов, и он решил продать информацию о Л. Ошибочно полагать, что все деньги Уиллоби были найдены непосредственно у Уиллоби. Большая часть их, вероятно, хранилась на вилле Хогенауэра».

Стоун сделал паузу и перевернул лист. Затем откашлялся и бросил взгляд на Г. М., прежде чем продолжить:

– «Однако Бауэрс не знал, чем занимался Хогенауэр. Он считал Хогенауэра полусумасшедшим. А также полагал, что несколько купюр, которые он нашел в доме, были настоящими деньгами. Затем Бауэрс наткнулся на пачку банкнот по сто фунтов стерлингов, одна из них впоследствии была найдена в газете. Сумма составляла тысячу фунтов или даже больше, этого было достаточно, чтобы соблазнить и более крепкого человека. Бауэрс убил Хогенауэра, чтобы получить эти деньги. И это подтверждается тем фактом, что здесь – перед нами – Бауэрс устроил истерику, когда ему сказали, что банкнота в сто фунтов была поддельной. Именно для прикрытия он солгал о крупном банковском счете Хогенауэра и о том, что слышал голос Антрима в доме».

Это все, – произнес Стоун, помахав листком. – Здесь начинается новое предложение, но оно обрывается.

– У меня не было времени закончить, – сказал я, обращаясь к Г. М. – Я могу добавить, что Бауэрс был здесь, в холле этого дома, и слышал, как Антрим прописывал Хогенауэру бромид. Он мог ночью вернуться сюда на взятой напрокат машине и проникнуть в дом.

– Ого! – сказал Г. М. – Спокойно. Мы не можем выходить за рамки того, что написано на этих листках. Следующую записку.

У Стоуна был вид человека, открывшего посылку с выигрышем. Он взял второй бланк и показал его всем.

– Этот листок, – объявил он, – написан женским почерком, поэтому я полагаю, что автор записки – мисс Чейн. Вверху, жирным шрифтом, написано имя: Элизабет Антрим.

«Это дело не имеет никакого отношения к фальшивым деньгам. Убила она. Эта женщина жила скучной жизнью со скучным провинциальным врачом в скучном месте, и она не из тех, кто станет терпеть скуку. Она дочь своего отца. На прошлой неделе она узнала, что ее отец умер и она стала наследницей значительного состояния.

Теперь она жаждала свободы. Она совершила убийство, чтобы избавиться от своего мужа. Она дала Хогенауэру стрихнин, а затем одурачила всех с этими бутылочками. И потом она сама сделала эти метки на внутренней стороне окна, просто чтобы доктор Антрим попался в ловушку, а она смогла бы доказать, что отметины, вероятно, были сделаны изнутри. И это сработало: кроме того, ее визит к Хогенауэру, чтобы помешать ему выпить яд, был еще одним аккуратным маленьким алиби. Она такая. Я знаю, что это правда».

Стоун снисходительно отложил газету, но цокнул языком.

– Я знаю, что это так, я точно знаю, – яростно заявила Эвелин. – И правда заключается в том, что не было ни подмены бутылочек, ни взломщика!

– И все же… – пробормотал Г. М., с беспокойством оглядевшись. – Конечно, это самое простое решение. Но в таком случае как относиться к истории Бауэрса о том, что кто-то посетил Хогенауэра, что они разговаривали за запертой дверью и что Хогенауэр называл этого человека Антримом? Считаете ли вы, что на самом деле это была миссис Антрим и бедняга Хогенауэр играл в этом деле какую-то особую роль? Или миссис Антрим подкупила Бауэрса, попросив его подтвердить, что ее муж там был?

– Хм… – с глубокомысленным видом пробормотала Эвелин.

Г. М. покачал головой:

– Я же предупреждал вас: с какой стороны ни посмотри, мотивация будет слабой. Согласно этой версии, миссис Антрим наскучил ее муж. Поэтому она убивает кого-то, надеясь, что мужа повесят. Она совершает двойное убийство, единственной верной жертвой которого является тот, кто не имеет к ней никакого отношения. Нет-нет, девочка, это слишком затейливый путь. Я не отрицаю, что мужья и жены убивают друг друга. Но если они дошли до такого состояния супружеской асфиксии, то, как правило, они сгорают от нетерпения исполнить задуманное, поэтому идут не окольным путем, а самым что ни на есть прямым. Если вы не можете привести причину, по которой Хогенауэр вообще был втянут в это дело, то версия не сработает… У нас есть два противоположных мнения. Ваше решение разумно с точки зрения механизма осуществления, но слабо с точки зрения мотива. Решение Кена разумно с точки зрения мотива, но слабо с точки зрения механизма осуществления. Или нет? Каким образом он это сделал?

Я задумался.

– В качестве предположения. Бауэрс знал, что Хогенауэру дали маленький пузырек с бромидом. Он вернулся сюда на взятой напрокат машине, после того как отвез Хогенауэра домой, чтобы взять немного яда – любого яда – для фальсификации бромида. Он влез через окно.

Г. М. широко открыл глаза:

– Через окно аптеки? Значит, по-твоему, оно на самом деле было взломано снаружи? Но послушай! Как отметил сам Антрим, почему посторонний человек выбирает это створчатое окно, когда было бы намного проще войти через французское?

Я сказал:

– Потому что он был посторонним. Потому что он ничего не знал о доме. Откуда ему было что-то знать о доме или о том, какие окна могут тут застопориться? Он обошел дом, увидел окно. Он открыл задвижку снаружи ножом и сломал ее. Что касается царапин на подоконнике, которые все считают сделанными изнутри… А собственно говоря, что это меняет? Ведь они могли быть сделаны изнутри, когда грабитель вылезал наружу, верно?

– Тогда ты прав. Он забирается внутрь. Он ищет яд, любой яд. Он находит стрихнин с аккуратной этикеткой. Я не думаю, что Бауэрс фармацевт, но любой знает, что такое стрихнин. Он замечает, что это такой же белый порошок, что и бромид. Поэтому ему приходит в голову идея заменить им порошок, который принес Хогенауэр. На полке перед Бауэрсом стоит контейнер с бромидом Антрима, в нем не хватает четверти унции. Значит, он наполняет его… чем?