Убийство в теологическом колледже
Шрифт:
– Подождите, – сказал Дэлглиш, – то есть вы, обнаружив у себя в колледже мелкого воришку, поставили надежные перила, чтобы облегчить ему жизнь и не дать сломать шею?
– Вам что-то не нравится, коммандер?
– Да нет, все нормально, если принять в расчет ваши приоритеты.
Он смотрел, как отец Себастьян решительно поднялся по ступенькам и исчез из виду, закрыв за собой дверь. То, что мисс Беттертон сломала шею, стало ясно уже после беглого осмотра. Она носила разношенные кожаные тапочки, и коммандер заметил, что у правого оторвалась подошва. Лестница была прекрасно освещена, а выключатель располагался по крайней мере в паре футов от первой ступеньки. И так как свет, когда она упала, по-видимому, горел, вряд ли она оступилась в темноте. Если бы она споткнулась о первую ступеньку, то упала бы на лестницу либо лицом вниз, либо на спину.
Чтобы так разогнаться, ей пришлось бы бежать к лестнице со всех ног. А это трудно было себе представить. Но что, если ее толкнули? Дэлглиш ощутил тягостное и почти сокрушительное чувство беспомощности. Как можно доказать, что это убийство, если это убийство, имея в наличии оторванную подметку? Смерть Маргарет Манро была официально признана естественной. Ее тело кремировали, а прах похоронили или развеяли. А вот насколько выгодна эта новая смерть для убийцы архидьякона Крэмптона?
Теперь пришла очередь экспертов по трупам. Марка Эйлинга вызовут на место, по всей видимости, второго преступления: он установит время смерти и, словно хищник, станет рыскать вокруг тела. Нобби Кларк со своей командой исползают вдоль и поперек весь подвал в поисках зацепок, которых, скорее всего, не найдут. Если Агата Беттертон видела или слышала что-то, что она неблагоразумно сообщила не тому человеку, Дэлглиш, вероятно, об этом так и не узнает.
Отец Себастьян вернулся с простыней и почтительно укрыл тело, а потом мужчины поднялись по лестнице. Священник выключил свет и, потянувшись вверх, задвинул верхний засов на двери, ведущей в подвал.
Марк Эйлинг прибыл с присущей ему расторопностью, даже более шумный, чем обычно. Громко топая через холл, он сказал:
– Я надеялся привезти отчет о вскрытии архидьякона Крэмптона, но его еще печатают. Ничего удивительного там не найдете. Смерть наступила в результате многочисленных ударов по голове, нанесенных тяжелым орудием с острым краем, то есть медным подсвечником. С большой вероятностью второй удар оказался смертельным. А во всем остальном – здоровый мужчина средних лет, легко мог бы дожить до пенсии.
Перед тем как осторожно спуститься по лестнице, он надел тонкие латексные перчатки, но облачаться в рабочую форму на этот раз не стал, и весь осмотр, хотя его нельзя было назвать небрежным, не занял много времени.
– Умерла примерно часов шесть назад, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Причина смерти: сломанная шея. Да вы и сами могли это понять. Картина, похоже, довольно ясная. Кубарем слетела по лестнице, ударилась лбом о третью ступеньку снизу, и ее отбросило на спину. Вы, наверное, задаетесь стандартным вопросом: сама упала или кто подтолкнул?
– Хотел спросить вас.
– На первый взгляд я бы сказал, что ее толкнули, но вам же требуется что-то посущественнее. В суде присягнуть не готов. Слишком крутая лестница. Будто специально спроектирована, чтобы губить пожилых тетушек. Учитывая крутизну, вполне возможно, что она практически не касалась ступенек, пока не ударилась головой уже ближе к подножию. Мне придется сказать, что смерть в результате несчастного случая по крайней мере так же вероятна, как и убийство. А кстати, что тут подозрительного? Думаете, она что-то видела субботней ночью? И зачем она вообще пошла в подвал?
– Любила побродить по ночам, – осмотрительно сказал Дэлглиш.
– За вином?
Дэлглиш промолчал. Судмедэксперт щелчком захлопнул чемоданчик.
– Я пришлю за ней «скорую», – сказал он, – и положу на стол как можно скорее, но сомневаюсь, что скажу вам что-то новое. Похоже, смерть ходит за вами по пятам. Я тут временно: замещаю местного судмед-эксперта Колби Бруксбэнка, пока он в Нью-Йорке женит сына. И знаете, за последние шесть месяцев я не сталкивался с такими случаями насильственной смерти. Вам уже звонили от коронера о встрече по поводу расследования убийства Крэмптона?
– Пока нет.
– Ну так ждите. Со мной уже связались.
Он в последний раз взглянул на тело и неожиданно мягко сказал:
– Бедная женщина. По крайней мере это произошло быстро. Две секунды ужаса, и все. Наверное, она хотела умереть в своей постели, но, с другой стороны, кто ж не хочет.
Дэлглиш не видел необходимости отменять свой приказ, и
в девять утра Кейт с Роббинсом уже ехали в «Эшкомб-хаус». Утро пронизывало холодом. Первые лучи света – розовые словно разбавленная кровь – разливались над унылыми морскими просторами. Шел мелкий дождь, и воздух казался кислым на вкус. Дворники размазали грязь по стеклу, потом ее стерли, и Кейт увидела абсолютно пожухлый пейзаж: вдалеке даже поля сахарной свеклы потеряли свою яркую зелень. Мискин уговорила себя не обижаться, что ее заставили тратить время на нечто, с ее точки зрения, совершенно бесполезное.Босс редко признавался, что действует по наитию, но она-то на собственном опыте знала, что серьезное предчувствие у детектива обычно произрастает из реальности: слово, взгляд, совпадение, что-то на первый взгляд не важное или не имеющее отношения к основному расследованию укоренялось в подсознании и вызывало легкий приступ волнения. Часто оно в конце концов не укладывалось в общую картину, но иногда содержало важный ключ к делу, и только глупец не придавал значения подобным предчувствиям.
Кейт терпеть не могла уезжать с места преступления, когда там оставался Пирс, но на этот раз имелись и свои плюсы. Она сидела за рулем «ягуара» Дэлглиша, что добавляло удовлетворения к удовольствию просто находиться в этой машине.
И она совсем не жалела, что получила возможность передохнуть от обитателей Святого Ансельма. Редко во время расследования убийства она чувствовала себя настолько не в своей тарелке и физически, и психологически. В атмосфере, которая царила в колледже – в подчеркнуто мужском, самодостаточном, даже замкнутом коллективе, – не расслабишься. И священники, и студенты были неизменно учтивы, но подобная любезность лишь действовала на нервы. Они видели в Кейт в первую очередь женщину, а не офицера полиции: хотя она считала, что эту битву уже давно выиграла. А еще она чувствовала, что эти люди владеют каким-то тайным знанием, обладают какой-то известной лишь посвященным силой, которая коварно преуменьшает ее собственную. Ей стало интересно, чувствовали ли коммандер с Пирсом то же самое. Очевидно, нет, но, с другой стороны, они и не женщины, а колледж Святого Ансельма, несмотря на свою кажущуюся толерантность, был абсолютно мужским миром. Более того, это был мир науки, в котором и Дэлглиш, и Пирс чувствовали себя как дома. Кейт и раньше испытывала некую неуверенность из-за своего социального положения и образования. Но ей казалось, что она адаптировалась, если и не полностью поборола эти комплексы. Унизительно сознавать, что горстка людей в черных сутанах смогла оживить старые сомнения. Она с облегчением свернула с проселочной дороги на запад, уезжая все дальше от утеса, и шум моря становился все тише и тише. Слишком долго он стоял у нее в ушах.
Лучше бы она поехала с Пирсом. По крайней мере они обсуждали бы дело на равных, препирались, что-то доказывали и вели себя более открыто, чем она могла себе позволить с младшим по званию. Сержант Роббинс начинал ее раздражать: такие идеальные типы встречались, по ее мнению, только в сказках.
Она бросила взгляд на его мальчишеский четкий профиль, на серые глаза, постоянно смотрящие вперед, и снова задумалась, что заставило этого молодого человека выбрать работу в полиции. Если он считал это призванием, в этом они совпадали. Самой Кейт требовалась такая работа, где она чувствовала бы себя нужной, где отсутствие университетского образования не считалось бы недостатком, работа, которая заставляла бы развиваться, волновала и дарила разнообразие. Служба в полиции открыла ей возможность навсегда оставить в прошлом убогость и нищету, забыть, как воняли зассанные лестницы в доме ее детства.
Эта служба дала ей многое, в том числе и квартиру с окнами на Темзу – Кейт до сих пор с трудом верила, что она ей досталась. А взамен девушка проявляла такую верность и преданность, что иногда удивлялась сама. Роббинс, который в свободное время был проповедником без духовного сана, наверное, таким образом служил своему сектантскому божеству. Ей стало интересно, отличалось ли то, во что верил сержант, от того, во что верил отец Себастьян. И если отличалось, то насколько сильно и почему. Но она рассудила, что для теологической дискуссии время не совсем подходящее. Да и какой в ней смысл? Она училась в классе с представителями тринадцати национальностей и почти такого же количества религий. На взгляд Кейт, ни одна доктрина не была достаточно вразумительной. И она решила, что прожить без Бога сможет, а вот прожить без работы… в этом она уже сомневалась.