Ученица Ледяного Стража. Избранница Стужи. Книга 2

Куратор покачал головой:

– Ты недооцениваешь фантазию высшего общества. Пока я дойду до трона и представлю ее, они подумают и придумают такое, что тебе и не снилось.

– Но как только вы представите ее Правящей герцогине и кронгерцогу Найгаарду, все встанет на свои места, разве нет? – удивленно спросила Тира.

Тут девушка взглянула на садящееся солнце за окном и спохватилась:

– Мне пора. Скоро проснется родовой источник.

После этого она повернулась ко мне и шепнула:

– Если будут проблемы, смело обращайся к Хеймиру. Он твой должник.

С этими словами девушка вышла из комнаты. Прежде чем Вестейн шагнул следом, я спросила:

– Что не так с цветом платья?

Куратор захлопнул дверь и повернулся ко мне.

– Ничего, предрассудки… – попытался отпереться он.

В этот момент от постели донеслось дребезжание. Я повернулась и увидела, что Мистивир снова катается по полу и дрожит от смеха.

– Заткнись, – процедил куратор.

Меч замер на несколько секунд и снова начал дребезжать. Похоже, он что-то сказал Вестейну, потому что куратор бросил:

– Это не твое дело.

Тогда я многозначительно взмахнула забинтованной рукой со словами:

– Один предрассудок у меня уже есть. Что означает красный цвет? Или дело в рисунке?

Вестейн посерьезнел.

– Двести лет назад, – безжизненным голосом начал он, – конец зимы был сезоном свадеб. На балу представляли будущих невест правящей чете. Затем алый стал цветом зимнего бала, его стали носить все девушки. В последние годы и этот обычай отходит в прошлое. Все меньше юных леди надевают алое. Но Тира из очень традиционной семьи…

Он сделал выразительную паузу. Наверное, мой обескураженный взгляд был достаточно красноречив, потому что куратор поспешил добавить:

– Тира права. Никому и в голову не придет. Вот только из-за положения Аабергов, девушка в алом рядом со мной – плевок в лицо общественности. И, вероятно, мне его припомнят. Но на твоей репутации это не скажется.

– Мне жаль, – сказала я, глядя ему в глаза.

Вестейн ободряюще улыбнулся:

– Ты так хорошо выглядишь в этом платье, что мне – почти нет. Идем, в учебном корпусе ждут только нас.

Оставив меч подрагивать от смеха, мы вышли из комнаты. Комплимент куратора и его восхищенный взгляд грели душу. Отголоски мыслей Стужи успокаивали. Собака была довольна, что мы теперь “на связи”. Черный меховой плащ скрыл платье, оставляя на виду только край подола.

К счастью, в алом я была не одна. В том самом зале, где я так удачно приземлилась на руки Вестейну в первый день, собрались адепты и кураторы. Ида тоже была в алом и уже крутилась вокруг Чейна. Еще две девушки выбрали платья винного цвета, и трое – темно-красного. Так что я немного успокоилась.

Остальные адептки вертелись вокруг Хеймира, и господин возможный наследник Севера интересовал их гораздо больше, чем я. Правда, стоило Хеймиру подмигнуть мне, я тут же заработала пару убийственных взглядов. А вот Крон и Багрейн алчно смотрели на кусок алого подола, который выглядывал из-под моего плаща. Эти явно стали подозревать нас еще больше.

Стоило мне занять место среди Адептов, как преподаватели образовали круг и повернули портальные кольца. Когда вихрь перемещения стих, мы стояли в огромном холле. Тут царила суета. Гости прибывали каждую минуту, слуги только и успевали принимать меховые плащи и шубки. Адепты тут же разошлись в разные стороны. Я вертела головой, но рассматривать гобелены и статуи мне не дали. Над ухом я услышала шепот Вестейна:

– Отойди к большой вазе, проход справа. Я жду тебя там.

С этими словами куратор растворился в толпе. Я неспешно передала свой плащ подбежавшему слуге и огляделась. Ваза оказалась приметной. Высотой мне до макушки, с вычурным южным орнаментом. Наверное, подарок от кого-то из Южных герцогов. Во дворце моего отца стояло нечто подобное. Сестрица Амалия знала наизусть, кто и когда подарил этот раритет роду Скау, но я не была настолько хорошей дочерью.

Умело лавируя в толпе, я подбиралась к своей цели. Проход я заметила сразу и, улучив момент, юркнула в него. Разумеется, едва не влетела в грудь Вестейна, и он даже не сопротивлялся. Позволил мне отстраниться самой, и только после этого глухо проговорил:

– Идем.

Мы шагали по коридорам замка плечом к плечу и молчали. Наконец, мы оказались в широкой галерее. По обеим сторонам коридора висели портреты. Картина, перед которой остановился Вестейн, висела примерно посередине. Я встала рядом с ним и обомлела.

Сказать, что девушка на портрете была похожа на меня – значит, не сказать ничего. Я не сразу начала понимать, что черты лица все же отличаются от тех, которые я привыкла видеть в зеркале. Сходство усиливал алый наряд. На незнакомке было удивительно похожее алое платье. Изящная ладонь лежала на морде прекрасного белого байланга. А на пальце сверкало то самое кольцо, которое я и не подумала снять.

Сердце колотилось, как бешеное, пока я искала глазами табличку или подпись. Хоть какой-то намек на то, кто передо мной. Но их не было, поэтому я повернулась к Вестейну и дрожащим голосом произнесла:

– Кто это?

Он заглянул мне в глаза и попросил:

– Сначала успокойся.

Я почувствовала, что у меня дрожат пальцы, и сжала кулаки. А затем повторила чуть громче и настойчивей:

– Кто это? Я должна знать!

Но вместо того, чтобы ответить, Вестейн перехватил мои запястья и встревоженно сказал:

– Что ты делаешь? Прекрати!

– Ничего… – начала было я, но осеклась.

Только в этот момент я вспомнила, что мое сознание теперь тесно сплетено с другим. И там, в загоне Академии, Стужа металась вдоль сети, пытаясь выбраться и помочь. И как назло, у меня не хватало сил, чтобы ей приказывать.

– Что происходит? – севшим голосом спросила я.

– Ты зовешь ее, – торопливо пояснил куратор, не выпуская моих рук. – Сначала это происходит инстинктивно, обычно не раньше третьего дня после установления связи. Первый год адепты учатся контролировать свои чувства и регулировать связь с байлангом. Сейчас вы подстегиваете страх друг друга. Успокойся, тогда она перестанет. Если Стужа вырвется из загона… Ректор дал приказ уничтожить байланга при любой угрозе для адептов.

Он явно рассчитывал, что это образумит меня. Но стало только хуже. Сердце едва не выпрыгивало из груди.

– Я не знаю, как успокоить ее сейчас, – отчаянно прошептала я. – Скажи, кто это, может, тогда…

– Будет только хуже, – процедил он.

– Вест!

Я упрямо смотрела ему в глаза и пыталась усмирить бушующий внутри ураган из собственного волнения и страха Стужи. И тогда куратор сдался.

Глава 8. Тот самый портрет

Куратор наклонился и, почти коснувшись моего лба своим, прошептал: