Ученик колдуньи

— В парке.

— Врешь. Дориан видел, как ты улетал.

— Дориан едва ли отличит закат от восхода. Вы настаивали, чтобы я практиковался в заклинании призыва, — Айхе пожал плечами. — Я переколотил все раковины на клумбах, — его губы дрогнули в улыбке, — можете Нанну спросить, она ругалась.

— Значит, видишь девчонку впервые.

— Да.

— И не испытываешь жалости.

— А должен? — мимолетный взгляд на Гвендолин.

— Вот и правильно, — Кагайя потерла руки. — Не должен. Надеюсь, не станешь возражать, если я брошу ее в грот?

Гвендолин не знала, что такое грот, но колдунья не потрудилась скрыть злобную ухмылку.

— Вам требуется мое разрешение? — удивился мальчишка. — Поступайте, как знаете.

Он отвернулся, собираясь уходить. Темные волосы хлестнули его по щекам.

Гвендолин мысленно застонала, не веря собственным ушам. Не мог он… вот так просто… отречься… Ведь это был он — там, в деревне!

Впрочем, почему не мог? Он велел ей убираться подобру-поздорову и предупредил, что не хочет навлечь на себя гнев колдуньи. Он рискнул, а она не послушалась. Наверное, Айхе страшно разозлился, встретив ее здесь, в покоях Кагайи. А может, это был его двойник? Или в самом деле кто-нибудь из упомянутых богов или духов развлечения ради напустил на себя чужую личину и помог ей просто со скуки? Ведь и Нанну усомнилась, что мальчишка способен на сострадание. Ученик под стать учителю, волшебник под стать колдунье: бездушный и двуличный.

— Уверен? — окликнула Кагайя.

Айхе со вздохом остановился в дверях.

— Тогда проводи гостью. И проследи, чтобы утром собрали кости.

— Ладно, — Айхе махнул рукой и, чуть повернув голову, сухо бросил: — Пошли!

Гвендолин поплелась следом, не чуя под собой ног, словно в тумане.

Покои колдуньи, а может, и ее ученика, занимали несколько этажей замка. Огибая их, коридор закручивался широкой спиралью, но Гвендолин не замечала ни богато убранных залов, ни мерцающих таинственной синевой аквариумных стен, ни диковинных морских тварей в колыхании водорослей. Весь мир для нее замкнулся на фигуре шедшего впереди мальчишки: на его горделивой осанке и бликах света в отросших волосах, на тонком профиле и пальцах, едва заметными чарами отворявших высоченные, в потолок, двери. Он не обращал на нее внимания, не пытался заговорить — он плевал на само ее существование! И Гвендолин убедила себя, что в деревне шша встретила вовсе не его. Вот кого угодно: бога, демона, оборотня, — только не этого бесчувственного истукана! И она бы разрыдалась от тоски и ужаса, если бы в груди все не замерзло и не омертвело.

Когда покои колдуньи закончились, вниз устремилась винтовая лестница, скудно освещенная масляными лампами в узких каменных нишах. Время от времени, отсчитывая бесчисленные этажи, по правую руку возникали черные проемы с дверьми или без. Нырнуть бы в один из них — Айхе ведь не оборачивался! — и забиться в какой-нибудь темный угол, где никто ее не отыщет. Гвендолин задерживала дыхание всякий раз, как мимо проплывал очередной темный прямоугольник. Она уже почти решилась на отчаянный рывок, когда Айхе вдруг споткнулся, выругался сквозь зубы и с досадой пнул волосатый комок, метнувшийся из полутьмы прямо ему под ноги.

— Пошел прочь!

Комок с визгом слетел по ступенькам, распрямился, и Гвендолин увидела человечка величиной с локоть: лохматого, в полосатых колготках на кривых ножках, с носом картошкой на опухшей мордочке и непомерно огромным животом. Остановившись, человечек исподлобья воззрился на своего обидчика и забубнил проклятия.

— Убирайся, а не то улетишь, — пригрозил Айхе. И как только у него хватило жестокости ударить это крошечное существо? Похоже, Гвендолин ошибалась в нем даже сильнее, чем думала.

Продолжая гундосить, коротышка шмыгнул исполинским носом, но не шелохнулся.

— Да… провались ты! — Айхе отпихнул его в сторону и двинулся дальше, игнорируя полетевшие в спину пожелания скоропостижной кончины.

— Это кыши, — кинул он через плечо. Гвендолин не сразу сообразила, что объяснение адресовано ей. — Вроде местных паразитов. Вечно всюду лезут, кругом гадят, сыплют проклятиями и страшно тупят.

— Кыши? — бездумно повторила Гвендолин.

— На них все кричат: «А ну кыш!» — отсюда и прозвище. Тебя-то как звать?

— А?

Айхе обернулся, притормозил:

— Прямо так и называть — А?

— Нет. Я Гвендолин.

— Что же ты меня не послушалась, Гвендолин, — мальчишка совсем остановился. Глаза у него в полутьме казались черными.

Гвендолин переступила с ноги на ногу. Все-таки он?.. там, в деревне?

— Ты хоть представляешь, куда угодила?

— Догадываюсь, — она насупилась. Будет еще отчитывать!

— Ой ли?

— Мне нужно вернуть брата. Если бы ты с самого начала…

— Тише! — Айхе вскинул руку с явным намерением зажать ей рот. Или отвесить пощечину. Гвендолин отпрянула.

— Извини, — он смущенно убрал ладонь. — Не бойся, я не собирался тебя трогать.

— Ты бьешь только кышей?

Ну вот кто ее за язык тянет!

Айхе сощурился.

— Поживи здесь с мое, — понизил голос до шепота: — Просто не болтай лишнего, ладно?

— Теперь у тебя возникнут неприятности? — осмелела Гвендолин. И вдруг поймала себя на мысли, что вовсе не злится на него, не в силах даже обидеться. — Но ведь ты выкрутился? Мол, я — не я, и лошадь не моя.

Под его пристальным взглядом сделалось неуютно.

— Считаешь, я трясусь за собственную шкуру?

— А разве нет?

Айхе фыркнул:

— Подумай лучше о себе.

Гвендолин помолчала, выжидая. Казалось бы, проще простого сейчас было обратиться к нему за помощью, отыскать Дэнни, снова воспользоваться чудесным волшебством, отпугивающим мерзких шша… Но она не посмела.

— Айхе… а кости, о которых говорила Кагайя…

Он словно не расслышал. Медленно продолжил спускаться по ступенькам, загибая пальцы и задумчиво бормоча себе под нос:

— Заклятие невидимости… почует запах. А если отбить? Не выйдет… Заклинание скорости, реакции… проклятье, формулу не помню. Помню, что легкая была, и "ао нассэ" в конце, а начало — хоть тресни! Да провались оно, попробуем другое. Заклинание жары? Расплавится. Холод, лед, камень — ему все нипочем. Страх? Хм… можно ли запугать Левиафана, вот в чем вопрос. Теоретически? Да даже теоретически не могу себе такого представить! Но что теперь гадать? Придется попробовать, выбор-то все равно не велик. Только бы Кагайя не подослала…

— Господин Айхе? — громыхнул сверху густой бас.

— О-о, боги, как чувствовал, — юноша застонал. Оглянулся, напустив на себя высокомерный вид. — Коган, в чем дело?

По ступенькам сбежал запыхавшийся толстяк, препоясанный сразу несколькими ремнями и оттого схожий с бочкой.

— Госпожа велела проследить за исполнением приговора, — мужчина сглотнул, отер пот со лба, и тут только Гвендолин заметила, как его трясет.

— С чего вдруг? — осведомился Айхе.

— Э, — Коган отступил на шаг и чуть присел. Глаза у него бегали, руки не знали, куда деться.