Ученик колдуньи

Гвендолин тяжело вздохнула, сжав кулаки:

— Ты знаешь лучше, покажи.

— Сюда, — Айхе проворно взобрался на каменную насыпь, втиснутую между рухнувшими балками, и протянул руку. Помощь не требовалась, и все же Гвендолин вложила пальцы в его ладонь. И вновь ощутила то странное глубинное влечение, от которого вспыхивала, как свечка. Оставалось надеяться, что Айхе не придаст ее пунцовым щекам и неуместному ознобу особого значения. Иначе…

— Слушай, а сколько тебе лет?

Гвендолин от неожиданности вздрогнула и врезалась лбом в выступ изломанного деревянного косяка. Косяк оказался насквозь прогнившим и поросшим сырой плесенью, удар об него не выбил из глаз звезды, зато вогнал под кожу пяток трухлявых заноз.

— Осторожнее! — запоздало предупредил Айхе. — Больно?

Гвендолин сердито потерла лоб:

— Нет. Приятно.

Она надеялась, инцидент свернет Айхе с опасной темы, но тот, к несчастью, на отвлекающий маневр не купился и повторил:

— Так сколько?

Гвендолин чувствовала подвох — уж очень настойчиво Айхе допытывался.

— Почему ты спрашиваешь?

— Раз спрашиваю, значит, интересно.

— А если я не отвечу?

— Тогда сам догадаюсь.

Этот вариант никуда не годился. Рано или поздно он вычислит: с враньем у нее с детства было туго.

— Дочка пекаря однажды назвала меня идиотом. Ей было двенадцать.

— Мне не двенадцать! — возмутилась Гвендолин.

— Я тоже так думал.

Больше Айхе ничего не добавил и расспросы прекратил, сосредоточившись на дороге.

Он уверенно пробирался через руины какими-то неприметными тропами, ни секунды не колеблясь в выборе пути. Твердыня замка приближалась, наполовину скрытая серой громадиной астрономической башни. Ныряя под обломки вслед за юношей, пересекая дворы и внутренние покои полуразрушенных построек, Гвендолин не могла отделаться от навязчивой мысли о разочаровании. Зачем Айхе выпытывал ее возраст? Неужели считал ровесницей, а она своей дикой выходкой там, за стеной, заставила его усомниться? Наверное, обнимая ее, он ожидал совсем иной реакции, и Гвендолин хотела — видит бог! — всем сердцем хотела оправдать эти ожидания. Быть уверенной и раскрепощенной, не терять самообладания и откликнуться на неожиданные притязания Айхе красиво, чувственно, как в кино. Только от его внезапной пугающей близости: от горячих ладоней, сцепленных под грудью, от губ, коснувшихся затылка, — внутри что-то перемкнуло. И оставаться рассудительной под ошеломительным натиском эмоций не получилось.

На территории замка царил хаос: выкорчеванные клены валялись повсюду, перегораживая аллеи, их корни торчали даже из каналов, полных мусора и грязной воды; ветер гонял по земле листья и оборванные плети плюща, смотанные в клубки; среди гостевых домиков царила печальная разруха: одни лишились крыши, другие перекосились, грузно наваливаясь на растущие рядом деревья, от третьих камня на камне не осталось — ураган раздробил их и разметал по округе. Горбатый мост, на котором Кагайя встречалась с Аргусом, переломился надвое, словно его раскроила молния.

Потрясенная увиденным, Гвендолин мигом позабыла о душевных терзаниях.

— Я что-то пропустил, — растерянно заметил Айхе, озираясь по сторонам. Его самого изрядно потрепал шторм на море, однако ветер уже утих, стихия присмирела, и к разгрому во владениях Кагайи он оказался не готов: ведь замок окружали охранные валуны, а значит, лучшая защита на свете.

— Дориан называл это хаосом, — сказала Гвендолин, запрокинув голову. Сквозь облысевшие и переломанные ветви деревьев проглядывала стена астрономической башни, чья вершина растворялась в сумерках. — Он говорил, это все из-за украденного тобой амулета: ведьма воспользовалась колдовством, которое поколебало фундамент мироздания.

— Да тут не только фундамент, — Айхе, щурясь до слез, вглядывался в клубящееся над замком чернильное месиво. Его зоркие драконьи глаза различали в вечерней мгле гораздо больше, чем человеческое зрение Гвендолин: закручиваясь тугой спиралью, тучи уже заглотнули верхние этажи замка и зубчатый парапет башни алхимика вместе с лабораторией. — Тут вообще все рушится.

Площадь перед крыльцом была завалена обломками каменных плит, сорвавшихся сверху и вдребезги разбившихся о брусчастку. Гвендолин с опаской пробиралась между ними, страшась обнаружить чье-нибудь в лепешку раздавленное тело. Однако слуги на момент бури и камнепада, наверное, успели попрятаться.

— Пойдем, пока все спокойно, — Айхе без церемоний дернул ее за руку и потащил к закрытым дверям замка. Потянул за массивное кольцо и неожиданно наткнулся на сопротивление: дверь не поддалась!

— Эй! — крикнул он и постучал кольцом о металлическую пластину. — Откройте!

Барабанить пришлось долго. Вдобавок, начал накрапывать дождик, и едва высохшая после путешествия по пещерам Гвендолин снова зябко поежилась. Наконец, когда Айхе уже сбил кулаки о дверь, украшенную узорчатой кованой решеткой, лязгнул засов, и в щель между створками высунулась изумленная физиономия Нанну.

— Господин Айхе?

— Что у вас тут за бардак! — юноша втянул Гвендолин в фойе, где в полумраке, разбавленном оранжевым светом ламп, к стенам жались испуганные люди. Взгляд выхватил из серой массы тройку знакомых ныряльщиков: сейчас, без привычного своего гонора и сальных ухмылок, без острых штыков и бахвальства грубой силой, они выглядели жалкими и трусливыми болванами. У самого тощего клацали зубы. Появление Айхе, живого и невредимого, парализовало их и вогнало в суеверный ужас.

— Почему так долго не открывали? — властно осведомился юноша, не потрудившись запереть дверь.

— А сами не видите? — Нанну кивнула на трясущихся слуг. — Мы с ребятами как из подземелья выбрались, так на этих товарищей и наткнулись. Сидят здесь уже сутки и ни с места.

— Сутки? — не понял Айхе.

— Ну да. Со вчерашнего обеда.

— Разве сейчас не вечер?

— С Аргусом вы дрались вчера утром, а сегодня уже новый день, господин, — Нанну по обыкновению добавила в интонацию ироничных ноток, подчеркивая возрастное превосходство перед мальчишкой. — А что на улице темень, так это спасибо тучам.

— Понятно. Где Кагайя?

— Наверху, где же ей быть-то. Рыбок оплакивает.

— Кого?

— Монстров своих зубастых. Галиотис, Тридактну. Ну, и прочих: спрутов, скатов, удильщиков… почем я их всех знаю?! Хаос добрался до верхних этажей, а там стены сплошь из аквариумов, вот они все и лопнули. Кругом лужи, водоросли эти сопливые, трупы скользкие и вонища — не продохнуть…

— Амулет сняла? — перебила Гвендолин.

— Шутишь? Уже и Дориан к ней ходил, и Коган — этого она вообще за порог вымела: бедолага целых два этажа по ступенькам кувыркался. И даже кое-кто из духов лично поднимался для аудиенции: большинство давно разбежалось, как тараканы, но пара неравнодушных нашлась, отведала ведьминого гнева, — Нанну хохотнула. — Последний посетитель — жрец подземного царства мертвых — как раз недавно отбыл. Правда, обещал скоро вернуться за всеми нами — и колдуньей в первую очередь. Не знаю, каким заклятием ведьма его приложила, но слышали бы вы его ругань!

— Значит, все без толку, — сникла Гвендолин.

— Если вам интересно мое мнение, у нашей ведьмы на фоне тяжелой утраты чердак перекосился. Сидит наверху и то слезы точит, то орет дурным матом. А то еще бухнется на какую-нибудь дохлую тушу ихтиозавра и прикидывается мертвой.

— Я пойду, — Айхе решительно шагнул к лестнице.

— Я с тобой! — заявила Гвендолин.

— Куда?! — Нанну поймала обоих за локти.

— Руки уберите! — Айхе возмущенно вывернулся. — Я пока ещё здесь хозяин!