Ученик колдуньи

— О, конечно! Триумфальное возвращение убитого дракона приведет ведьму в сумасшедший восторг. Уверена, она прослезится от счастья, выкинет из головы морскую дохлятину и припадет к вашей могучей груди, терзаясь раскаянием и предлагая начать отношения с чистого листа.

— Нет, я останусь здесь и обделаюсь, как некоторые, — парировал Айхе. — Подожму хвост и буду ждать, пока тучи сожрут замок целиком. А вместе с ним и землю.

— Кагайя сотрет тебя в порошок.

— Ну, вас же не стерла. А вы ходили к ней, и не раз. Наблюдали за тем, как она убивается над питомцами. Или все это выдумки?

— Это правда, — Нанну досадливо скрипнула зубами. — Девочку хоть не трогай, герой. Зачем ты ее вообще сюда притащил?

— Я сама вызвалась, — торопливо объяснила Гвендолин. — И тоже пойду к ведьме, потому что… потому что, кажется, знаю способ ее образумить.

— Серьезно? — Нанну скрестила на груди руки.

— А вы позовите Дориана.

— Это ещё зачем? Он телескоп спасти не успел, теперь хоронит останки, сочиняет эпитафию.

— Приведите! — кинула Гвендолин уже на бегу, не поспевая за Айхе. — Пожалуйста. Это очень важно!

— Ты чего задумала? — спросил юноша, пока они сотня за сотней, выдыхаясь, отсчитывали ступеньки.

— Давай, я сама с ней поговорю.

— С Кагайей? Ты в своем уме?

— Думаю, она выслушает. Только не толкись под ногами, спрячься до поры.

— Еще чего! — взъерошился Айхе.

— На вот, подержи, — Гвендолин посадила ему на плечо Дэнни. — И не кипятись.

— Я не отпущу тебя одну, даже не мечтай.

— Айхе! — перемахнув через две ступеньки, она нависла над мальчишкой и уперлась руками в стены, мешая пройти. Тот поглядел на нее исподлобья, всем своим видом демонстрируя сердитую непреклонность.

— Разве я обманула тебя с Левиафаном?

— Нет, — Айхе нехотя мотнул головой.

— Разве ошиблась в тебе, когда обещала ему встречу с волшебником?

— Нет, — он все сильнее хмурился, не понимая, куда она ведет.

— Вот и сейчас не ошибусь.

Айхе склонил голову на бок и скептически дернул бровью: слабоватый аргумент, на хлипкую троечку.

— Поверь, — Гвендолин смягчилась, переходя от требований к увещеваниям. — Пожалуйста.

— Если с тобой что-нибудь случится, я себя не прощу, — серьезно произнес Айхе. Его вкрадчивый голос волной мурашек прокатился по телу, словно мальчишка не предупреждал об опасности, а делился сокровенным. Гвендолин едва не утонула в его темных глазах, едва не позабыла, зачем вообще очутилась на крутой лестнице, зачем перегородила Айхе дорогу.

— Но ведь ты будешь рядом, — напомнила она.

— Да, но… любая проволочка…

— Вот и сделай так, чтобы без проволочек. Обещай не вмешиваться хотя бы до того момента, пока ведьма не разозлится.

— Ты собираешься ее злить?

— Наоборот, успокоить. Но вдруг она и впрямь невменяемая. Тогда, пожалуй, мне понадобится помощь, — задумчиво заключила Гвендолин. И продолжила путь.

— Ты требуешь невозможного, — не унимался Айхе, наступая ей на пятки. Крысенок на его голом плече не находил, за что уцепиться, и потому кололся крошечными коготками. — Вместо того чтобы отправить вас с братом домой, в безопасность, я приволок тебя в замок, да ещё и отпустил одну к Кагайе.

— Это был мой выбор.

— Самоубийство?

— Догадка! По-моему, я догадываюсь, что движет ведьмой, почему она не снимает амулет.

— Тоже мне открытие. Да без этой стекляшки она страшна как смерть.

— Ты видел?

— Нет, но это же к бабке не ходи.

— На свете много некрасивых людей, и уродливых много, и старых. Не все ли равно, как выглядеть, если в твоих руках полцарства и колдовская мощь?

— Что-то я никак не возьму в толк, — раздраженно буркнул Айхе.

— Т-с-с! — Гвендолин прижала к губам палец. Впереди возник серый прямоугольник просвета, а за ним фойе и круговая анфилада залов: местами без крыши, местами без стен. Сквозь зияющие в потолке пробоины лился багровый сумрак. Из трещин в уцелевших аквариумах вытекала вода, на дне трепыхались акулы, пираньи, змеи и спруты. Гигантский трилобит, выскользнувший из расколотой пополам емкости, лежал кверху брюхом на мозаичном полу, собрав в кучу членистые ноги. От раздавленного обломками аммонита осталась осклизлая каша в осколках панциря. И над всем этим витало сырое, рыбно-соленое зловоние, приправленное тончайшими нотками тлена.

— Годы охоты за диковинками, годы возни с капризными экземплярами, годы выращивания монстров из мальков и икринок, — тихо прокомментировал Айхе, впечатленный размахом побоища, унесшего жизни почти всех морских питомцев. — И вот печальный результат.

— Не удивительно, что ведьма помешалась от горя, — подавленно согласилась Гвендолин. — Твари были хоть и препротивные, но живые. Кто же виноват, что природа их такими создала.

— Жалеешь монстров? — Айхе кивком указал на чешуйчатого ящера, определенно юрского периода, перегородившего проход между обломками стен. Израненная стеклом рептилия еще дышала: в ее пасти пузырилась кровавая пена.

Гвендолин отвернулась, торопливо сглотнув от тошноты, и не стала отвечать. Ее взгляд упал на разбросанные по полу промокшие книги и опустевший стеллаж, кренящийся с потолка. Значит, кабинет ведьмы находился прямо над головой.

— Кагайя наверняка там, — шепотом произнес Айхе, ткнув пальцем вверх.

— Согласна.

Вернувшись к лестнице, они вскарабкались на следующий — он же теперь и последний — этаж. Ступени обрывались провалом, за которым начинался уцелевший пол. Айхе перебрался первым: распластался вдоль стены, раскинув руки, и на цыпочках преодолел узкий карниз — благо, хватило пары шагов. Крысенок на его плече пискнул от ужаса и глубже вонзил когти, расцарапав кожу до крови. Айхе зашипел и болезненно сморщился, борясь с искушением стряхнуть незадачливого пассажира на пол. Судя по замешательству, мелькнувшему во взгляде, его посетила соблазнительная идея бросить девочку у лестничного разлома, тем самым оградив ее от рискованного общения с Кагайей. Но Гвендолин уже балансировала на уступе, настырно преодолевая препятствие, — пришлось поймать ее за руку и подтянуть к себе.

Здесь дела обстояли ещё страшнее. В полу зияли дыры, остатки стен щерились, будто гнилые зубы, и из них торчали осколки стекла. А над головой нависли тучи: плотные, сырые, с жутким кровавым оттенком.

Кагайя сидела на опрокинутом стуле посреди развалин бывшего кабинета. Позади нее торчал развороченный огрызок каминного дымохода. Сам камин сохранился лишь отчасти, и на уцелевшей половине мраморной полки Гвендолин разглядела приснопамятную склянку с черным комком внутри: чье-то сердце до сих пор билось…

Перед колдуньей на заваленном книгами полу, среди опрокинутых и разломанных в щепки стеллажей неподвижно лежал мертвый геликаприон, а чуть поодаль — морская гадюка. Гвендолин передернуло от воспоминаний о том, как эти самые зубы-сабли рвали дракона на арене. Тварь, конечно, была не виновата, но смотреть на нее от этого было не легче.

Не замечая ничего вокруг, Кагайя меланхолично выдергивала из волос жемчужные шпильки и бросала их на пол. Царственная осанка, обнаженные плечи, руки с тонкими запястьями и изящными витками браслетов, цепочка с граненым камнем на шее… Богатые шелка некогда изысканного платья насквозь вымокли, почернели и покрылись белесыми разводами грязи. Замысловатая прическа рассыпалась, и пряди невероятно длинных волос кольцами свились на полу. Клочья багрового тумана медленно проплывали над ведьмой, их горький привкус лип к губам.