Удаленная любовь

Когда-то будильник всегда стоял на шесть тридцать утра. Сейчас, на пенсии, разнежилась, поднималась в девять. Двор пуст, все при деле, учатся, работают.

Только Макаровна с первого этажа форточку приоткрыла, зовет:

– Зайди!

По документам они почти ровесницы, обе пенсионерки. Но если соседка давно и неумолимо признала себя старухой, то Алена причитания о болячках и скорой смерти терпеть не могла. Если изредка хворала, крепилась, не жаловалась никому.

Впрочем, ее возрастные проблемы с бедами Макаровны и не сравнить. У той артроз четвертой степени, ходит с трудом, боли мучают постоянно.

Вот и сейчас завела:

– Ох, Аленка, плохо мне! Ночами не сплю, до туалета еле ковыляю. От Маруськи – помощи никакой.

Постоянная песня. И несправедливая. Макаровна жила с дочкой Марусей, и та матери служила беззаветно. Ухаживала, исполняла все капризы, искала хороших врачей, квоту на протезирование сустава пыталась пробить.

Алена Андреевна ее жалела. Девушка давно на выданье. Надо личной жизнью заниматься, а не вокруг капризной старухи целыми днями прыгать. Но Макаровна считала: дочь она вырастила, выкормила, в институт «поступила», так что та должна теперь отдавать ей долг.

Жаловалась с лицом скорбным:

– Боли у меня адские, прошу какой день Маруську лекарство редкое достать – до сих пор не соизволила! И на Рождество в церкву вести артачится. Неблагодарная!

Взглянула просительно:

– Давай карты раскинем: может, дела у нее какие амурные?

…Алена очень давно – в раннем детстве – научилась гадать. По «слепому» пособию-ксероксу. «Шестерка» – ранняя дорожка, «восьмерка» – разговоры, туз – удар или тайная недоброжелательность. Развлекала подружек-школьниц, однокурсниц в институте. Говорила ровно то, что карты показывали, – то есть вроде бы глупости и случайный расклад. Но – хотя сама всегда удивлялась – предсказания ее довольно часто сбывались. Сама она в сверхъестественное не слишком верила, да и негоже человеку с высшим образованием. Но гаданиями всю жизнь занималась: слишком многие просили.

Пока работала, баловала друзей-знакомых только на Святки. Сейчас, в пенсионерском безделье, раскидывала карты чаще. Макаровне и вовсе никогда не отказывала: соседка больная, несчастная. А на карты когда в любопытстве глядит, толкование слушает – о бедах своих вроде и забывает.

Так что сходила Алена за верной колодой (как положено, неигранной), помогла соседке усесться за стол, спросила:

– На кого гадать будем?

– На Маруську, кого еще! Разошлась она что-то! Может, уморить меня задумала?

– Дочка у тебя – золото! – возразила Алена. – Умница, красавица. Ей замуж давно пора.

– Увольте. Королей никаких червонных мне тут не надо, – насупилась Макаровна. – Пусть мать сначала досмотрит – а потом личную жизнь устраивает.

Алена – в свои шестьдесят три – прожить собиралась еще лет минимум тридцать. Ровесница-соседка тоже, хоть вечно ноет, скрипеть может еще долго, жизни артроз не угрожает. И что, девчонке навек в старых девах оставаться?

Но спорить не стала. Раскинула карты. Начала говорить привычное:

– Была у Маруси ранняя дорожка. Разговоры какие-то долгие. С дамой незамужней. Видно, с подругой.

– Вичка. Они вместе на работу ездят и трещат без умолку. Однажды так заболтались, что станцию свою проехали.

– Накануне у Маруси хлопоты были. Долгие и пустые. И какое-то неприятное известие она получила.

– Ну да, хлопотала, – неохотно признала Макаровна. – Говорила: весь город обегала, чтоб лекарство мне достать. Но плохо, видать, бегала, раз не получилось у нее ничего!

– У тебя лекарств мало?

– Ох, знала бы ты, как я мучаюсь! Иной раз всю ночь глаз сомкнуть не могу! Уколы, таблетки, физиотерапия – ничего не помогает! Маруська меня под нож хочет, на операцию. Но это когда еще будет! Вот и попросила: новое обезболивающее достать. Самое сильное и действенное. Какое только можно.

– Перебои сейчас в стране с лекарствами. Найдет еще.

– Да я умру раньше! А ей лишь бы гульки. Раскинь-ка на сегодняшний вечер: наверняка там пьянка и король какой-нибудь!

– Что будет в ближайшем будущем? – покорно произнесла Алена Андреевна.

Велела Макаровне самой достать из колоды четыре карты – и на столе прямо потемнело.

Девятка пик. Трефовый туз. И еще две черные. Дама и король.

Макаровна радостно выкрикнула:

– Ну, так и знала! Свиданка, клуб ночной!

Алена встревожилась. Карты означали одну сплошную неприятность. Казенный дом, предательство. Король пиковый – здесь тоже далеко не хахаль, но человек с дурными намерениями. И дама пик в подобном сочетании – совсем не подруга, а давняя недоброжелательница. Скорее, серьезный враг.

Спросила как могла беспечно:

– А у Маруси какие планы на вечер?

– Так я и говорю! С Вичкой на танцульки собрались!

– Вдвоем?

– Мне врали, что вдвоем. В ночной клуб, сначала концерт слушать, потом плясать. Но я подслушала. Вичка с каким-то кобелем ее сегодня знакомить будет.

– Что за кобель?

– Друг вроде школьный. Красивый, богатый. Впрочем, без разницы. Никого в своей квартире не потерплю.

– А я бы от богатого зятя не отказалась, – улыбнулась Алена Андреевна.

Макаровна отозвалась с тоской:

– Так если богатый, оно только хуже. К нему жить уйдет, а меня на сиделку бросит.

«Для девчонки был бы прекрасный выход», – подумала Алена. Но спорить не стала. Сказала:

– Карты показывают, м-мм… вечеринка не очень удачной получится.

– И поделом! Потому что дома надо, с матерью сидеть. Особенно в канун Рождества!

Но карты показывали не обычную ссору – тут бы девятки пик хватило. Здесь, по раскладу, скорее, зловещий, хорошо продуманный, подлый план. В котором и подруга замешана.

Алена уточнила:

– А с Викой твоя Маруська давно дружит?

– Да с горшка еще в детском саду не разлей вода. В школах учились разных, а в институте снова встретились. И работать потом пошли – в один дом культуры.

– Из-за мальчиков не ссорятся?

– Не, у них разные вкусы. Вичке хлюпики очкастые нравятся. А моя – про красавца-принца мечтает. Дурочка наивная.

– Сегодня она его точно не встретит, – заверила Алена Андреевна.

– Чудесно, – хладнокровно парировала соседка. – Давай еще другой расклад посмотрим: квоту на операцию мне скоро дадут?