Удивительные истории нашего времени и древности

— Ну, кого же ты выбрал?

Тан Инь отлично знал имя своей избранницы, но не посмел назвать его и, указывая на нее пальцем, произнес:

— Если бы вон ту, в синем платье, я был бы вполне удовлетворен.

Госпожа Хуа оглянулась на Цюсян и улыбнулась. Затем она попросила управляющего покинуть зал.

Тан Инь вернулся в лавку с радостью и тревогой на душе. Он был доволен тем, что все так хорошо складывалось, но боялся, как бы дело не сорвалось. И вдруг он случайно бросил взгляд на луну, яркое сияние которой освещало все вокруг, как днем.

Шагая взад и вперед по комнате, он стал *скандировать стихи:

В зелени тополя ветер стихает, птицы на ветках находят приют; Думы мои, безнадежные думы позднею ночью уснуть не дают. Высказать думы и чувства мои трудно мне тем, кто меня окружает, — Ясной луне я поведаю их, синее небо пусть их узнает.

На следующий день госпожа Хуа рассказала обо всем мужу. Для Тан Иня была отведена брачная комната, приготовлены кровать с пологом, различная мебель, утварь, — чего только там не было. Кроме того, вся прислуга без конца несла Тан Иню, как будущему управляющему, подарки, и его комната выглядела теперь так, словно на парадной разукрашенной открытке.

Был выбран *благоприятный день для свадьбы. Господин Хуа с супругой взяли на себя обязанность главных распорядителей брачной церемонии. В парадном зале совершили торжественный обряд, а затем молодых под звуки музыки ввели в их новую комнату. Там Тан Инь и Цюсян *«соединили чаши» и стали мужем и женой.

Нечего здесь и говорить о том, как они были счастливы.

Ночью Цюсян сказала Тан Иню:

— Ваше лицо мне очень знакомо. Где же я вас видела?

— Подумай сама, — ответил Тан Инь.

Прошло несколько дней, и однажды Цюсян спросила мужа:

— Не вас ли я видела в большой прогулочной джонке возле ворот Чанмэнь?

— Да, это был я, — с улыбкой ответил Тан Инь.

— Если так, то зачем же вы нанялись в этот дом? Вы ведь не простолюдин?

— Я не мог забыть улыбки, которой ты одарила меня, проезжая мимо на джонке. Поэтому мне и пришлось так поступить, чтобы снова тебя встретить.

— Из своей лодки я заметила, что вас окружали молодые люди, которые протягивали вам свои веера и наперебой просили вас написать или нарисовать им что-нибудь. А вы, не обращая на них никакого внимания, облокотились на окно и стали пить вино так, будто возле вас никого и не было. Тогда-то я и поняла, что вы не из простых людей, и невольно улыбнулась.

— Если ты сумела в простом человеке признать ученого, — ответил ей Тан Инь, — то тебя поистине можно сравнить с *Хунфу и *Вэньцзюнь.

— Затем, — продолжала Цюсян, — я как будто еще раз видела вас уже здесь, на улице Наньмэнь.

— Ну и острые у тебя глаза! — с улыбкой заметил Тан Инь. — Действительно, это так.

— Если вы не простолюдин, то кто же вы на самом деле? Могу ли я узнать вашу настоящую фамилию и имя?

— Я — Тан Инь из Сучжоу. Сама судьба подарила мне нашу встречу, и все получилось так, как я хотел. Теперь я тебе все объяснил, и ты понимаешь, что оставаться я здесь больше не могу, а с тобой я хотел бы прожить вместе до самой старости. Так скажи, согласишься ли ты уехать со мной отсюда?

— Если вы, знатный и ученый человек, ни с чем не посчитались и решили снизойти до меня, простой служанки, как осмелюсь я поступить против вашей воли и не последовать за вами?

На следующий день Тан Инь взял книгу расходов по лавке, подвел все итоги и написал подробный счет, затем составил счет на платья и украшения, полученные от хозяина, включив сюда также и постель с пологом и всю утварь, которая ему была дана при женитьбе. Другую опись он составил на все подарки, которые ему были преподнесены в этом доме. Ни одной ниточки не хотел он унести с собой из дома ученого.

Все три счета Тан Инь сложил в книжный шкафчик, ключ от которого оставил в замке. Затем он написал на стене следующие стихи:

Решив однажды на досуге побродить, поехал я в *пещеры Хуаяна, Но с полдороги вдруг обратно повернул в погоне за красавицей прелестной. Повсюду следовать хотел я за Хунфу и с ней одной делить уединенье. Посмел просить у благородного *Чжу Цзя пристанища усталому бродяге. Уж раз добился я успеха своего, так можно ли смеяться надо мною! Хотя и бросил дом ничтожнейший слуга, но полон он стыда за свой поступок. И если, сударь, вам захочется узнать, как называюсь я на самом деле — «Навес» в фамилии от знака «процветанье», и «крышка» в имени от знака «повеленье».

В тот же вечер Тан Инь нанял маленькую лодку, велел подать ее к дому Хуа и ночью, когда все спали, запер свою комнату и покинул дом ученого. Вместе с Цюсян они сели в лодку и отправились в Сучжоу.

Утром слуги нашли комнату Тан Иня запертой на замок и тотчас побежали доложить об этом хозяину. Когда по приказу Хуа комната была открыта, хозяин увидел, что все в ней осталось так, как было; в книжном шкафчике он нашел три счета, составленные с предельной точностью.

Ученый задумался: он не мог понять, что бы все это могло означать. Подняв голову, он увидел стихотворение, написанное на стене. Стихи ясно говорили ему, что его слуга в действительности был не Кан Сюанем, как он отрекомендовал себя вначале, но никак не мог понять, что же в конце концов заставило этого человека так долго пробыть в его доме. В честности секретаря хозяин не сомневался, так как у него не пропало ни гроша. Не мог он понять и того, как Цюсян согласилась убежать вместе с ним; не знал, где находятся теперь беглецы.

«Не беда, что пропала служанка, — думал про себя господин Хуа. — Но надо бы хоть выяснить, в чем тут дело».

Поразмыслив, хозяин велел своим слугам позвать людей из областного управления, изложил им все, как было, дал денег и поручил найти Кан Сюаня и Цюсян. Те разыскивали их повсюду, но так и не напали на их след.

Прошло больше года, и господин Хуа почти забыл об этом происшествии. Однажды он случайно оказался в Сучжоу, куда поехал навестить друга. Когда он проходил мимо ворот Чанмэнь, слуга, сопровождавший его, обратил внимание на какого-то ученого, который в книжной лавке рассматривал книги. Лицом и всем своим обликом ученый очень походил на Хуа Аня. На левой руке у него было шесть пальцев. Слуга поспешил доложить об этом хозяину. Тот, не поверив, снова послал его в лавку и велел внимательно присмотреться к этому человеку и узнать его фамилию и имя.

Когда слуга подходил к лавке, ученый, разговаривая с кем-то, уже спускался к выходу. Пронырливый слуга решил не упускать случая и тихонько последовал за ними. Те направились к воротам Тунцзымэнь и сели там в лодку. С ними было четверо или пятеро слуг. Внимательно разглядев ученого, слуга окончательно убедился в том, что это не кто другой, как Хуа Ань. Для верности слуга вернулся в книжную лавку и спросил хозяина, кто это сейчас рассматривал у него книги.

— Это почтенный цзеюань Тан Боху. Сегодня он пирует у *Вэнь Хэншаня на лодке.