Углерод

И действительно, техник не смог вспомнить ни единого случая, когда блондинка даже закатывала рукава вне дома. Да и дома, за исключением одного довольно нелепого случая, расхаживать в одних трусах себе не позволяла, но был склонен думать, что исключительно из-за него.

Это произошло всего через несколько дней после заселения, то есть не так уж и давно. Маркова прекрасно помнила то самое утро и вспоминая в последующем, начинала краснеть и сильно злилась. Он стоял сантиметрах в тридцати, безотрывно смотрел в глаза. Это продолжалось довольно долго, ни один из них не произнёс ни слова. В конце концов, техник прищурился, подцепил кончиком указательного пальца резинку её трусов, оттянул на несколько сантиметров, перевёл взгляд вниз и отметил:

– Иди-ж ты, действительно блондинка! А почему брови темнее?

Сказать, что она была возмущена - значит не сказать ничего. Но не было пощёчины или скандала. Лиза молча собрала вещи, ушла из дома навсегда, а уже вечером сидела в своём потрёпанном кресле, молча пялилась в смартфон, дулась. Уходить на самом деле было просто некуда и не к кому, поэтому пришлось вернуться. На несколько дней в крохотной квартирке на четвёртом этаже воцарилось безмолвие, а также введён строжайший дресс-код. Извинений так и не последовало.

– Странно конечно, - продолжила Лиза, - Все задают такие вопросы. Даже ты. Одни сразу считают меня чуть ли не проституткой, другие начинают старую песню о том, как кожа будет выглядеть в старости, третьи... А мне просто нравится. Никому даже в голову не приходит, что это может просто нравиться...

Техник был немного разочарован. Теперь придётся разбираться, а затем и бороться не со сложными психологическими проблемами и иже с ними, а только с обыкновенными женскими глупостями. Слушая Лизу, он, впервые за долгое время, вычеркнул один пункт из длинного, постоянно растущего списка потенциальных проблем.

Блондинка вскоре переметнулась с рассказа о татуировках к теме тирании и насилия над её хрупкой личностью. Ровно два человека удостоились почётного звания тирана. Первый, Пётр Дмитриевич Марков, он же отец. Второй, Леонид Валериевич Неизвестный, он же жених. Техник, уже выслушав однажды рассказ о том, как притесняет её, даже поступил крайне несвойственным образом, а именно закатил глаза.

– А как же твоя семья?
– внезапно спросила блондинка.
– У тебя же есть семья или просто родственники? Разве ты по ним не скучаешь? Я вот скучаю.

– А я вот нет.
– ответил он.

– Почему? У тебя с ними натянутые отношения или что-нибудь в этом роде?

– Всё в порядке. Просто толку от этого ноль.

– Разве это не поможет тебе?.. Ну?..

– Вернуться домой? Нет, не поможет.
– улыбаясь нанёс он очередной удар по хрупкой надежде Лизы на то, что всё-таки является нормальным человеком.
– Как бы объяснить? Можно было бы кукарекнуть, дескать, только благодаря мыслям о семье я и вернусь! Но нет. Семья, она в прошлом и на Земле, и может быть в будущем, тоже на Земле. В нашем же случае есть только здесь и сейчас, и только ты, да я. И никакой семьи.

– Тебе больше заняться нечем?
– предположила она, а техник как всегда просто кивнул.
– Это уже перебор... Но они же волнуются за тебя, переживают.

– Думаю они, скорее всего, уже смирились с тем, что я лежу себе где-нибудь... И я их в этом не виню.

– Нельзя так го...

– Можно.
– перебил Леонид, взглянув на часы.

Техник встал из-за стола, ещё немного и он опоздает, на встречу с Розой, а значит и на службу. Он оставил чашку с недопитым чаем на столе, отправился в прихожую обуваться, предупредил Лизу о том, что удаляется по делам и ушёл, оставив её одну дома.

Даже не удостоив взглядом чашку, Лиза снова отправилась спать, но повалявшись в кровати около получаса, принялась слоняться по квартире, не зная куда себя деть. На работу идти было не надо, уборкой приходилось заниматься только, получив пинок (в прямом смысле) от техника. Лиза окинула взглядом единственную комнату в поисках смартфона, но заметила лишь несколько заточек, которые помимо тех, что спрятаны, постоянно разбрасывались по дому. Колюще-режущие предметы были везде. Поначалу, она, каждый день только и делала, что получала мелкие порезы, наткнувшись на очередной кусок заточенной стали. Лиза, собирала всё чем можно порезаться и складировала в ящик комода, но на следующий день, всё повторялось. Так или иначе, пришлось свыкнуться с мыслью жить в окружении опасных для жизни предметов и научиться лавировать между ними без травм. Взяв ближайшую к себе заточку, она внимательно оглядела её, вспомнив ночь, когда в последний раз видела сводного брата. Если бы в тот момент в руках была подобная штука, если бы умела пользоваться холодным оружием, вполне возможно, Володя не совершил столь глупого и скотского поступка, а технику не пришлось его убивать. Но также возможно, что и она сама могла собственноручно отправить брата на тот свет. В одном Лиза была уверена точно, подросток мёртв и получил по заслугам, а техник просто соврал ей. О том, как могла сложиться судьба, будь подросток жив и по сей день, она предпочла не задумываться. Лиза перехватила заточку обратным хватом, как видела во многих фильмах и даже решила попросить Леонида, научить её хотя бы защищаться при помощи ножа.

***

Храм. Он не любил храмы. Всего два раза в жизни его угораздило оказаться в подобном заведении и оба раза чувствовал дискомфорт. Нет, кожа не пузырилась, как если бы подверглась воздействию высокой температуры, нутро не порывался покинуть внутренний антихрист. Он чувствовал дискомфорт только потому что пребывал в окружении людей и золота. Первые жертвовали культу второе, подпитываемый золотом культ креп, поглощал всё больше людей и таким образом мог расти и дальше. Точь-в-точь как на Земле.

Как и в случае с системой здравоохранения, спасение души преимущественно зависит от усилий, приложенных со стороны самого пациента нежели врачевателя. Крутая лестница из полутора десятков ступенек и массивные, непомерно тяжёлые двери преграждали путь к спасению каждому кто был немощен телом и слаб духом. Создавалось стойкое ощущение, что руководству церкви старики и калеки, как прихожане совсем не нужны. А может это было лишь хитрым способом заставить здоровых и сильных стать сопричастными к спасению слабых?

Леонид переступил порог храма, а тётка, сидящая прямо у входа, протянула к нему коробку с прорезью, таким образом намекая сделать пожертвование. Демонстративно проигнорировав намёк, он даже сделал шаг, но Роза деликатно попридержала его за плечо.

– Это обязательно.
– пояснила она и показательно бросила монету в коробку.

В кармане лежала всего одна купюра достоинством в сто рублей, которую планировалось потратить на покупку табака и провианта. Скрепя сердцем, Леонид расстался с деньгами.

Люди и золото. На Земле полоумные фанатики воспринимали даже конструктивную критику культа в штыки. Стоило только заикнуться и сразу же сыпались угрозы, изрыгались проклятия, в порыве светлейших религиозных чувств недовольному культом желали смерти, а его семье только беды и болезни. Уголовное преследование за оскорбление чувств верующих, он вообще считал просто апогеем идиотизма. Леонид не понимал и не смог бы понять никогда, как человечество докатилось до того, что здравомыслящего человека могли упечь за решётку только за то, что очередному умственно отсталому активисту не понравилось, как тот отзывается о культе.