Углерод

Размышляя о том, как скоро подобная практика докатится и до Мира пропавших без вести, он разглядывал помпезное убранство храма, максимально дружелюбно отвечал на приветствия незнакомых людей. Они улыбались, рассказывали про второй шанс, поздравляли с долгожданным прозрением. Но прозрение наступило намного раньше, ещё на Земле. Он смотрел им в глаза и видел только лицемерие. Душа, нуждающаяся в спасении, должна была стать для этих людей разменной монетой. Спаси чужую душу и тем самым выкупи себе билет в царствие небесное. И не важно насколько мерзкой натурой ты обладал при жизни, тебе всё простят. Всё живое боится смерти, а если при этом ещё и обладает осознанием себя как личности, частенько предпочитает думать, что смерть -- это не конец. И высокие мотивы здесь совершенно не при чём, всё упирается в обыкновенный страх. Даже обыкновенный серийный убийца, маньяк, животное, запертое за решёткой перед страхом смерти, окружается себя образами, делает вид, что раскаивается в нелепой надежде на загробный мир. Сколько душ уже спасли эти люди? Сотню, тысячу? Какой курс у человеческой души по отношению к билету в рай? Он уже ненавидел этих приветливых и улыбающихся людей. Они хотели выехать на его горбу в светлое будущее. Однако, это дало повод устыдиться уже самому технику, ведь он собирался поступить точно так же.

Люди всё прибывали. В храме становилось тесно, воздух загаженный запахом какого-то благовония - вряд ли это был ладан - стал спёртым, вынуждая делать глубокие вдохи. Церковь сближала людей в прямом смысле, толпа прижала Розу к технику. В иной обстановке, подобную ситуацию можно было бы расценивать как неловкую, но не в этот раз. Видимо подобное столпотворение здесь было нормой.

Внутренний антихрист всё же дал о себе знать и в голове вспыхнул образ обнажённой блондинки. Странно, но в таком виде она не представала пред ним никогда. Но предстанет, обязательно предстанет. Просто потому что, пред тем как сбежать на Землю, он её разденет, хотя бы для того, чтобы пересчитать эти проклятые татуировки. На какой цифре он остановился? Кажется, семнадцать. Вместо дела, вопреки желанию, он думал о голой Марковой.

Воцарилась долгожданная тишина.

– Что я должен делать?
– спросил техник у стоящей рядом Розы.

– Только слушать.
– ответила она благоговейно.

– Здравствуйте, братья! Здравствуйте сёстры!
– приветствовал собравшихся протоиерей.
– С божьей помощью минула очередная неделя...

Протоиерей умолк, разглядывая людей. Обладая фотографической памятью, он мгновенно вычислил вновь прибывших. Семейная пара за сорок. Высокий мужчина с потрёпанным запойным лицом и такая же женщина. Молодой мужчина или даже юноша, кажется только окончил школу, взгляд беспокойный, губы дрожат. Ещё пара... Женщина преклонного возраста с недовольным выражением лица. Заросший щетиной мужчина с наглыми голубыми глазами и едва заметной ухмылкой на лице. Именно за него просила сестра Роза.

Началась воскресная служба. Люди усиленно крестились, читались какие-то молитвы, но почти за час не произошло абсолютно ничего интересного.

– Сегодня мы поговорим о пути.
– задал тему протоиерей.
– Бесконечно долгом и трудном пути...

Служба окончилась, началась работа над умами и моральным обликом прихожан. Проповедь, а может быть лекцию, практически все слушали протоиерея, внимали каждому слову, содрогались от перспектив. Все кроме Леонида. Естественно. Никто из присутствующих не был на Море усопших, никто не бежал из бункера. Люди просто попадали в Мир пропавших без вести, попадали без объяснений, без надежд, без цели. Церковь давала им надежду и цель, дальше всё шло по накатанной. Техник же не нуждался в надежде, достаточно было только цели. Глядя на это действо, он вспомнил бессонную ночь в Общине. Решение было принято и по большому счёту это не дало практически ничего. Мир пропавших без вести не желал отпускать крохотного человека. Он двигался вперёд как танк, вокруг мелькали лица, которые, даже не удалось толком запомнить. Но в этом и не было необходимости. Эти люди никогда больше не появятся в его жизни и побегу не поспособствуют, на данный момент, стоило запоминать лишь ключевые фигуры. Пока их было только три. Осипов - всевидящий и всезнающий. Протоирей, с которым ещё предстоит завести знакомство и произвести должное впечатление. Роза - легко внушаемый подарок вселенной.

Протоиерей всё говорил и говорил, не желая закругляться. Люди начали скучать, украдкой поглядывали на часы.

Сорок минут спустя, словарный запас протоирея иссяк, и прихожане начали расходиться. Одним хотелось поскорее заняться бытовыми делами, другие просто планировали провести воскресение в праздности. Остались единицы, среди них Роза и техник.

– Значит, вас зовут Леонид?
– спросил протоирей, протянув левую, единственную руку.

– Да.

Будучи левшой, техник умудрился не оконфузиться и тоже протянул левую.

– Отец Александр.
– представился он.

– А в Миру?
– решил уточнить техник, называть отцом человека немногим старше не хотелось.

– Александр Дмитриевич.

Знакомство состоялось и немного позже, он сидел в кабинете протоиерея на пару с Розой и рассказывал историю своей земной жизни, не забывая приправлять новыми деталями. Отец Александр слушал рассказ внимательно, если не вдумчиво. Казалось странным, что человек пробыв в Красноозёрске почти полтора месяца обратился за помощью только сейчас. Обычно, в ряды церкви вступали практически сразу же по прибытию. Но факт оставался фактом, и он обязан был принять участие в судьбе этого человека.

Леонид закончил свой рассказ.

– Почему вы пришли один, без невесты?

– Она не захотела прийти.
– соврал техник.
– Обложила матом с ног до головы. Грозилась уйти.

О том, чтобы привести в храм Маркову или рассказать о плане не могло быть и речи. Пока не удастся сделать из блондинки здравомыслящего и надёжного компаньона, она просто будет жить рядом и действовать ему на нервы. И ничего больше.

– Если так, то не стоит на неё давить. В конце концов, всякая семья угодна господу. Просто любите её, не взирая на взгляды.

– А я и люблю. Она - моё солнце.

– Это хорошо. Очень хорошо.

Протоирей оказался курящим человеком, из ящика стола появился серебряный портсигар с выгравированным изображением Спасской башни.
– на Земле вещь редкая и без сомнения довольно дорогая. От предложенной папиросы техник отказался, сославшись на то, что бросил и продолжил:

– К чему я, собственно веду. Роза, - кивнул он рядом сидящей Шейнер, - навела меня, на одну простую мысль. Мне дан шанс на искупление.

– Так и есть, всем нам дан этот шанс, даже сестре Розе, даже несмотря на то, что она родилась здесь. Мы искупаем не только свои грехи, а вообще, грехи всего человечества, как и наш спаситель. Население Земли растёт стремительно, растёт и количество безбожников, мы в заведомо проигрышном положении...

Кажется, назревала ещё одна долгая и нудная проповедь, Роза снова приняла благоговейный вид. Только этого ему и не хватало и техник перебил отца Александра:

– Я хотел бы помочь в этом. Не словом, а делом. Например, мог бы помогать Розе...

– Вы правда хотите мне помогать?
– оживилась она.

– Почему бы и нет.
– подтвердил Леонид.
– Не каждый день, но хотя бы трижды в неделю, по часу, буду вам помогать. Больше к сожалению, не смогу, работаю слесарем на автобазе... Сами понимаете.

– У Михайлова?

– Да! Вы с ним знакомы?

Отец Александр был знаком с Узбеком очень хорошо, до зубной боли. Ещё на заре становления Церкви искупления, супруга Михайлова, отчаянно цепляясь за соломинку спасения души, с головой ушла в культ. Узбека такой расклад не устраивал, ведь дома в этом случае страдали дети. Он пришёл в храм для разговора, но к протоирею допущен не был. Узбек рассвирепел и пошёл искать кабинет настоятеля самостоятельно, попутно отшвыривая в сторону всех, кто попадался на пути. Кабинет был найден, а дверь сорвана с петель...

Отец Александр не стал подавать заявление в управу за разгромленный кабинет и выбитый одним единственным ударом зуб. Долгие увещевания Михайловой принесли свои плоды, она вернулась в семью, но продолжила добросовестно посещать службы. Ничья.

– Сложный человек.
– подтвердил протоиерей.

***

– А потом ты с воплем: "Попишу, фраер!", где-нибудь в подъезде обломок напильника мне в задницу воткнёшь? Нет, с этим я категорически не согласен!