Ухаживания за Августиной

— Августина!

Я замерла на месте, поворачиваясь. Риккард шел к нам, не переставая очаровательно ухмыляться. Он остановился перед нами, наклонив голову в сторону Айрис и Сахар.

— Дамы, — поприветствовал он. — Мне нужно поговорить с Августиной о чем-то важном. Вы ведь не возражаете, если я уведу ее на несколько минут?

По жестокой иронии судьбы ни Айрис, ни Сахар не были настроены против Хоторна, когда это имело значение. Обе, казалось, были на мгновение ошеломлены его ухмылкой и вниманием, пока Сахар не покраснела до корней волос, а Айрис, заикаясь, произнесла: — Привет! О, эм, привет! Да, забирай ее! Они схватили друг друга за руки и унеслись прочь. Кажется, Сахар пробормотала что-то о встрече со мной в общежитии, но она так быстро ушла, что я не могла быть уверена.

Я подняла на него глаза, изучая выражение его лица. Когда мой взгляд достиг его губ, я почувствовала их призрачное прикосновение на своих собственных, и это воспоминание настолько въелось в мой мозг, что я знала, что буду думать об этом десятилетиями.

— Ты выглядишь замерзшей, — сказал Риккард.

Его слова вырвали меня из мыслей.

— А когда я такой не выгляжу?

Риккард снял с шеи шарф и накинул его мне на плечи. Он был все еще теплым от его кожи.

— Ты не обязан отдавать мне свой шарф, Риккард, — сказала я, когда он завязывал его. — Я не хочу, чтобы тебе было холодно…

— Со мной все будет в порядке, — он отступил, засовывая руки в карманы.

Мгновение мы пристально смотрели друг на друга.

Когда Риккард продолжил молчать, я спросила: — Все в порядке?

— Мы избегаем друг друга.

— Больше нет… с двадцати двух секунд назад.

Он покачался на пятках, на его губах заиграла легкая улыбка.

— Я не хочу, чтобы мы избегали друг друга, Августина.

Я посмотрела на свои ноги, а затем на него. Риккард пристально смотрел на меня темными, сосредоточенными глазами, пытаясь понять, что происходит в моей голове.

— Я тоже не хочу.

— Тогда мы оба можем согласиться с тем, что нам не нужно избегать друг друга, и можем прекратить эту подростковую фигню.

Я уже открыла рот, чтобы ответить, как мимо прошла пара парней, оба приветственно хлопнули Риккарда по спине.

— Хоторн! Как дела, чувак?

Риккард поприветствовал их с таким же энтузиазмом. Как только они прошли мимо, выражение его лица снова изменилось. Он пояснил: — Том и Риз. Они с моего курса по психологии.

Я огляделась. За пределами пузыря Риккарда, люди наблюдали за происходящим. От компаний студентов до любопытных светских львиц. Когда были только мы с Риккардом, легко было забыть об остальном мире. Но это вмешательство напомнило мне, что мы не единственные два человека во вселенной — даже если он заставлял меня именно так себя чувствовать.

Это внимание заставило меня смущенно потянуть за шарф.

Риккард осторожно взял меня за локоть и повел в сторону от тропинки. Когда мы наполовину спрятались за деревом, сила их взглядов ослабла.

— Нам не следовало целоваться, — резко сказал он. — Ты была права.

У меня сжалось сердце.

Он провел рукой по волосам.

— Нам… лучше быть просто друзьями. Для нас обоих.

Я подняла на него глаза. Риккард не смотрел на меня. Его глаза были устремлены на реку, выражение лица было нехарактерно жестким.

— Ты не возражаешь? — я не могла понять, прозвучал ли мой тон с надеждой или с сожалением.

— Это лучше, чем альтернатива.

— Альтернатива?

Он резко повернул ко мне голову, тяжело сглотнув.

— Я возьму все, что ты мне дашь, Августина, — его тон звучал как предупреждение. — Я приму все, что ты мне дашь.

Погружение в Чарльз не смогло бы остудить меня после того, как я услышала эти слова от Риккарда.

— Тогда друзья, — выдавила я из себя.

— Друзья, — Риккард посмотрел на небо, а затем снова на меня. В одно мгновение черты его лица из жестких и напряженных превратились в любезные и очаровательные, и он одарил меня такой же харизматичной улыбкой, какой и всех остальных. — Пока ты здесь…

Он достал из кармана пальто конверт и протянул его мне. На конверте аккуратным почерком было написано мое имя.

— Ты официально прошла во второй тур.

Клуб «Аргус» вылетел у меня из головы, как и его эксклюзивный процесс панчинга. Риккард должен был стоять за тем, чтобы меня приняли во второй тур.

— А что думают по этому поводу старшие члены клуба?

Риккард пожал плечами.

— Я не спрашивал.

Я почувствовала, как у меня дернулись губы.

— Я постараюсь прийти.

— Связи, помнишь? — он сделал несколько шагов назад, не обращая внимания на людей, которые выкрикивали его имя так, словно он выиграл соревнование. — Увидимся, Августина.

Он повернулся и помахал рукой ближайшей группе людей. Они поприветствовали его, втягивая в свои ряды жадными руками и отчаянными взглядами. Риккард был любим, создан для того, чтобы получать внимание и процветать за счет него. Как я вообще могла подумать, что между нами что-то может получиться, ума не приложу.

Я поднесла его шарф к носу, глубоко вдохнула и направилась обратно в общежитие. Одна.

8. Августина

Через неделю после Регаты на реке Чарльз я поднималась по лестнице Гуманитарного Центра Махиндры, когда в меня влетел кто-то. У меня было всего несколько секунд, чтобы среагировать и схватиться за перила, но книги выпали у меня из рук и разлетелись по лестнице.

— О, мне так жаль! — раздался женский голос.

Она торопливо спускалась по лестнице, собирая мои книги и постоянно бормоча извинения. Темная челка скрывала ее лицо, но на шее расцвели красные пятна смущения.

Я поднялась на ноги и с благодарностью приняла протянутые ею книги.

— Все в порядке. Ты очень торопилась.

Девушка подняла голову, показав залитые слезами щеки и красные глаза. Я узнала ее почти сразу. Ее имя на мгновение вылетело у меня из головы, но она сидела через три ряда передо мной на курсе по обществознанию.

— Ты в порядке? — спросила я.

На секунду мне показалось, что она собирается что-то сказать, но вместо этого она схватила свои книги и убежала, исчезнув так же быстро, как и появилась.

Отмахнувшись от странной встречи, я направилась к кабинету профессора Фулька. Вполне возможно, что он подверг ее какой-то жесткой критике, и она не смогла с ней справиться. Гарвард был полон академически одаренных студентов, чья самооценка измерялась их средним баллом. Даже малейшего намека на критику было достаточно, чтобы вывести из строя весь механизм.

Дверь кабинета Фулька была приоткрыта, и я увидела, как профессор заправляет рубашку в брюки. Подняв глаза, он заметил меня и улыбнулся в знак приветствия.