Ухаживания за Августиной

— Я не люблю американские горки, — сказала я.

Его глаза сверкнули.

— Тогда как насчет дома Брэннока?

Я посмотрела в сторону дома. Он стоял на холме, перед входом в него стояла очередь из желающих. В этом доме произошла печально известная резня, и он был главной достопримечательностью Фестиваля Страха.

— Только не говори мне, что ты боишься привидений, Il Penseroso, — поддразнил он.

Я поднялась на ноги, не в силах устоять перед этим вызовом.

— Нет, не боюсь призраков.

Группа из нас направилась к дому, присоединяясь к очереди.

— По двое, — сказал человек в костюме Губки Боба. У него не хватало двух зубов, но это не мешало ему широко улыбаться. — Не трогать актеров и не зажиматься по углам.

Я не могла придумать менее романтичного места, чем дом с привидениями.

Мы с Риккардом пошли последними, переступив порог темно-зеленого коридора. Мерцающие стрелки указывали нам, куда идти. Я не видела перед собой вытянутой руки, но чувствовала Риккарда за спиной, его тепло, прижавшееся к моей спине.

— Ааааа! — на нас выскочил упырь, но никто из нас не испугался. Он неуверенно остановился, а затем снова скрылся в тени.

Смех Риккарда щекотал мне шею. Впереди раздалось эхо знакомого крика — Сахар.

Мы продолжали двигаться по коридорам и подниматься по лестнице. Навстречу нам выскочил еще один актер, и на этот раз я подпрыгнула от неожиданности.

Он что-то сказал успокаивающим тоном с язвительными нотками, но все мое внимание переключилось на то, как его рука впилась мне в поясницу.

Я повернулась. Один взгляд, и все инстинкты во мне закричали: Поцелуй его! Поцелуй его!

Темно-медовые глаза были устремлены исключительно на меня, и тусклое освещение не смогло скрыть напряженности, которая таилась в их глубине. Ни одна женщина в истории не смогла бы устоять перед взглядом этого юноши — и в этот раз я не стала исключением.

Я приподнялась на цыпочки, запечатлевая очень легкий поцелуй на его подбородке. На вкус он был как соль, природа и Риккард.

Он был совершенно неподвижен. Он даже не дышал.

Я прижалась губами к его скуле, ощущая недавно сбритую щетину. Все выше и выше, пока мои зубы не прикусили его ухо…

Вся сдержанность, которую он проявлял, казалось, умерла в тот же миг. Руки Риккарда обхватили меня за талию, пальцы впились в кожу. Он возвышался надо мной, откидывая меня назад, и я была вынуждена ухватиться за его бицепсы для поддержки. Моя грудь прижалась к его груди, жаждая, чтобы ее сжали, и даже сквозь слой кофточки, разделяющий нас, мои соски стали твердыми от его прикосновения.

Риккард заглянул мне в глаза, и его ухмылка стала только шире, когда он увидел мои раскрасневшиеся щеки, приоткрытые губы и тяжелое дыхание.

— Поцелуи запрещены, — промурлыкал он. — Ты нарушаешь правила.

Я бросила на него уничтожающий взгляд.

— Когда это ты заботился о правилах?

— Никогда.

Наши губы встретились, и мой мир сузился до его вкуса.

Его руки крепче прижали меня к себе, а зубы впились в мои губы. Я открыла рот, поддаваясь ему, и он с готовностью воспользовался этим. Его язык дразнил мой, то отстраняясь, то возвращаясь. Я почувствовала его смех, когда разочаровалась и притянула его ближе к себе, прекращая его игру.

Одна из его рук поднялась, и его пальцы обхватили мою шею, удерживая меня на месте. Ему не стоило беспокоиться — я не собиралась нарушать этот момент даже ради метеорита, влетевшего в окно.

Волна жара пробежала от моей шеи вниз по позвоночнику к промежности. Раздался шум — недостойное хныканье и жалобный плач — и мне потребовалась минута, чтобы понять, что я сделала это. Риккард только застонал в ответ, прижимая меня к себе.

А потом он исчез.

Его руки толкнули меня, и я ударилась спиной о стену…

В голове раздался резкий треск. Поднялась пыль. Дерево затрещало. Мир, казалось, сдвинулся с места.

Прошло несколько мгновений, прежде чем пыль рассеялась, а моя дезориентация исчезла. Передо мной рухнули перила и края второго этажа, оставив после себя щепки деревянных досок и ржавые шурупы.

Что-то ужасное поднялось во мне, чувство, которому я не могла дать названия, и я поползла к краю…

— Риккард! — закричала я. — РИККАРД!

Мои ладони вспыхнули от боли, когда я перегнулась через край, обломанные доски вонзились в нежную кожу.

— РИККАРД!

Послышался шум, какое-то движение, а затем: — Я в порядке, Августина.

Пыль рассеялась, и я увидела, что Риккард лежит на спине, под ним сломанные перила.

— Не двигайся, — крикнула я. — Ты мог что-нибудь сломать. Просто не двигайся…

— Я в порядке, — сказал он и пошевелился. Риккард поднялся в сидячее положение и провел рукой по руке.

— Что ты делаешь? — мой голос граничил с истерикой. — Ты можешь причинить еще больший вред…!

— Августина, я в порядке, — Риккард поднялся на ноги, глядя на меня спокойными глазами. — Ничего не сломано. Теперь отойди назад. Доски пола могут быть неустойчивы.

Мой мозг извивался внутри черепа, как взбудораженная змея.

— Как ты можешь быть в порядке…?

— Августина, — твердо сказал он. — Отойди назад.

В этот момент включилось яркое освещение, заливая пространство белым светом. Мои глаза заболели от этого натиска. Послышались громкие шаги, и в комнату вошли актеры, один из которых был одет в костюм вампира, а на голове у него была шляпа с надписью ОФИЦЕР-ДОБРОВОЛЕЦ ПО БЕЗОПАСНОСТИ ДОМА БРЭННОК.

— Мы эвакуируемся…! — его разрисованное лицо застыло, когда он увидел повреждения. — О, чёрт.

***

После встречи с медиками я сидела одна на стоге сена. Он находился за фургоном с едой, но был достаточно скрыт, чтобы я чувствовала себя незаметно. Руки слабо болели, но занозы были извлечены, а раны забинтованы марлей. Риккард сидел рядом со мной в машине скорой помощи все время, пока мне их вытаскивали, и поддразнивал меня ангелами в литературе.

Парамедики констатировали, что он в порядке, что заставило меня усомниться в уровне оказанной нам помощи, но он не стал поднимать этот вопрос. Более того, даже, кажется, еще больше укрепился в своем диагнозе.