Уиронда. Другая темнота (сборник)
Шрифт:
Лежа поперек матраса, она медленно, с трудом разлепляет глаза, когда солнце уже давно встало. При мысли о том, что целый рабочий день потерян впустую, Аделаида окончательно падает духом.
Она плачет, не зная, как поступить – то ли остаться, то ли вернуться домой – и жалеет, что удалила фотографию и теперь не может рассмотреть ее при свете дня.
Все недолгое время, проведенное в Лерме, кажется ей сном, путаницей сомнений и тревожных видений.
Но сдаваться нельзя. Если она вернется домой, то признает поражение, позволит прошлому управлять ее жизнью.
Она садится
Время летит быстро, и, когда Аделаида идет в туалет, на часах уже почти десять. Спать не хочется. Но она знает, что нужно отдохнуть и завтра встать пораньше, чтобы наверстать потерянное время.
Ночь давит на стекла.
Она пьет снотворное.
Кап кап кап.
Обезболивающее для спины.
Засыпает уже за полночь. А в три часа ночи, ледяной и ясной, крик снова начинает брать приступом бастионы сна.
Она в ужасе, она ни за что на свете не вылезет из кокона теплоты и тишины, сотканного лекарствами.
Этот звук снаружи или в ее голове?
Где бы он ни был, теперь он намного, намного ближе.
Солнце теплыми оранжевыми лучами касается ее век, пробуждая ото сна, в котором Витторио, окровавленный, с разбитой головой, как личинка, дергался в предсмертных конвульсиях в лесу у подножия скалы, среди корней немыслимо древних деревьев.
Аделаида благодарна лучам, просачивающимся сквозь жалюзи и поджигающим вселенную из пылинок. Еще несколько минут она потягивается под простыней, чтобы почувствовать свое тело и бодро встретить новый день. Аделаида решает поехать на машине в Бассавиллу и остановиться по дороге, если увидит что-то интересное.
Лерма приветствует ее теплыми объятиями. Солнце спокойным светом озаряет холмы. Сегодня один из редких зимних дней, когда мороз ослабляет хватку. Аделаида закуривает сигарету и начинает спускаться по грунтовой дорожке, которая минут через десять приведет ее к машине. В узком переулке краем глаза замечает человеческий силуэт. В следующую секунду он растворяется.
Это Джильола? Или какой-нибудь турист? Или тень с фотографии? – с дрожью в голосе спрашивает себя Аделаида, подходя к началу горной топы. Она идет через лес, где ветви буков и конских каштанов скрывают солнце. Здесь пахнет мхом и чем-то еще – едким, звериным. Местами так сильно, что Аделаиде приходится закрывать нос рукой.
Ей не нравится это место, не нравятся изломанные тени и заросли, которые с обеих сторон осаждают тропу, превращая ее в узкий зловещий коридор.
Поскорее бы оказаться рядом с машиной, поближе к цивилизации, выбраться из этой гнетущей тишины и сумрака, сгущающегося в глубине леса.
Только не очередная паническая атака. Нет!
Она огибает обожженный молнией бук и оказывается на небольшой полянке. Здесь воняет так сильно, что ее начинает тошнить. Запах идет откуда-то справа, как будто из болота поднимаются гнилостные испарения. Сойдя с тропинки, Аделаида подходит к месту, где вся земля словно вспахана. Истоптана, изрыта, истерзана. В рыхлой каше замечает пучки коричневой шерсти, отпечатки лап, копыт, пережеванные желуди, фекалии.
У кабанов…
Прежде чем она успевает закончить мысль, Аделаида видит и другие следы. Это заставляет
ее вернуться на тропинку и что есть духу побежать к машине, то и дело оглядываясь.Нет, ошибиться невозможно.
На поляне, в грязи, рядом со следами копыт, виднелись отпечатки огромных человеческих рук.
Аделаида задерживается. Она очень долго фотографирует Бассавиллу, пока не замечает, что уже наступил вечер и пора возвращаться в Лерму.
Но не делает этого.
Остается в фермерском доме, где недорого сдаются комнаты.
Она вернется на следующий день. Когда будет светло.
Ее ужасает сама мысль о том, чтобы пройти по тропе в темноте.
Наконец она спит спокойно. Ни крика, ни кошмаров, ни омута пустоты.
Морозное утро, еще не рассвело; Аделаида завтракает на ферме, болтая с управляющим, который говорит, что завтра – первый день черного дрозда.
Двадцать девятое января.
Народные поверья прочно вошли в нашу жизнь, и мы часто их вспоминаем, особенно когда они сбываются. Вот и сегодня, выходя из домика и садясь в машину, Аделаида чувствует, как слезятся глаза – настолько холод усилил хватку. Пейзаж украшают гирлянды из инея, а дорогу из Бассавиллы в Лерму покрывает ледяная корка.
Не доехав до Лермы километров двадцать, она сворачивает в другой борго, Мартиненго – гораздо более оживленный, чем Лерма. Над ним возвышается средневековый замок, словно охраняя улицы и магазины. Еще несколько фотографий, обед в ресторанчике, любое оправдание, только чтобы как можно дольше не возвращаться в Лерму…
Но больше откладывать нельзя. Уже заполдень, скоро стемнеет.
И пока ее видавший виды «Сеат Ибица» делает один поворот за другим, а табачно-серая пелена заката выползает из-за холмов, в голове Аделаиды крепнет мысль, которая заставляет ее прибавить газу.
Я уеду, никто не заставляет меня оставаться здесь, думает она, бросая взгляд на пустую дорогу в зеркале заднего вида. Заберу чемодан еще до наступления темноты и вернусь в город. С меня хватит.
Аделаида знает – это ложь: она хочет уехать не потому, что ей здесь надоело. Просто она напугана. И лучше сделать это до дней черного дрозда, пока что-нибудь не случилось. А что может случиться?
Как там говорила Джильола? Одни деревеньки благоденствуют, а другие Бог забывает…
Очень точно сказано. В Лерме есть что-то мрачное, угнетающее, какая-то тягостная, нездоровая атмосфера, от которой тяжело на душе. Этот сырой дом, заросшая сорняками тропа, вонь, пустые темные дома – будто ты в стране призраков, да и сама – призрак, тень той женщины, которой ты когда-то была.
На стоянке у подножия, кажется, еще холоднее. Аделаида выходит из машины, поднимает воротник до самого носа, и в просвете между курткой и красной шапкой остаются видны только два глаза. Черноватый клубок туч опутывает солнечные лучи, окаймляющие Альпы. От грома дрожат листья, и Аделаида бежит вверх по склону, надеясь, что не попадет под ливень.
Быстрым шагом проходит участок, где видела отпечатки рук в грязи, стараясь не смотреть по сторонам, не вдыхать пропитанный зловонием воздух. Добежав до деревни, чувствует, как болит спина, но вздыхает с облегчением.