Уиронда. Другая темнота (сборник)

Элио помолчал, а потом сбросил.

Он долго смотрел на море и бегающих детей невидящим взглядом, словно на самом деле не существовало ни детей, ни его самого.

* * *

Элио вернулся в Турин под вечер и прямо с вокзала поехал в участок, впадая то в слепую ярость, то в оцепенение.

Его пригласили в теплый светлый кабинет с огромной фотографией президента страны на стене и итальянским флагом, свисающим с потолка.

С ним беседовал начальник.

Долго.

Элио пришлось приложить немало усилий, прежде чем ему наконец рассказали, как именно была осквернена могила. Когда же он узнал все подробности, не меньшие усилия потребовались, чтобы его не вырвало прямо на стол.

Только сумасшедшему могло прийти такое в голову. Вот извращенец! Его нужно немедленно посадить в психушку!

Этот маньяк разрушил надгробие, откопал гроб, снял крышку, а потом перенес уже распухший труп в центр кладбища, раздел догола и поставил на четвереньки. Когда на место преступления приехала полиция, картина была такая, будто какие-то извращенцы проводили здесь свой ритуал – они выкололи жертве глаза, а вместо них вставили две пуговицы. В рот напихали что-то белое, но под дождем все превратилось в кашу.

Элио пребывал в полной растерянности. Он не глядя подписал заявление о возбуждении дела, односложно ответил на вопросы и принял пару капель принесенного секретарем успокоительного.

Воображение рисовало ему картины, которые он не должен был видеть.

Полицейские предложили отвезти его домой или вызвать такси.

Элио отказался.

– Я в порядке, – сказал он. – Я в порядке.

А про себя подумал: «Нет, этого не может быть».

Собираясь выходить из кабинета, Элио встретился с полным сочувствия взглядом полицейского начальника, хотя тот, конечно, вряд ли мог представить, что творится у Элио на душе.

– Синьор Дзоппенья, послушайте. Мне нужно уточнить… Сначала вандалы в доме, а теперь это… Может, вы с кем-то недавно поссорились? Не знаю, коллега там или еще кто-то…

На несколько мгновений Элио задумался. А потом ответил:

– Нет. Ничего такого не припоминаю.

Он вышел из участка и под красной шишковатой луной зашагал домой, словно робот, волоча за собой чемодан, – напоминание об отпуске, который теперь казался далеким, как детство.

* * *

Поднимаясь по лестнице, Элио задумался над последним вопросом карабинера. Кто мог настолько его ненавидеть? Он ведь был обычным человеком, жил обычной жизнью, работал на обычной работе.

Нет.

Разгром квартиры и осквернение могилы – это просто ужасные совпадения, хотя…

Хотя.

Пуговицы.

Но это невозможно.

Он вставил ключи в замок. Открыл дверь в темную квартиру.

– Тут кто-нибудь есть?

Тишина. Хотя кого он ожидал там увидеть?

Бросив чемодан в прихожей, Элио прошел в гостиную и протянул руку к выключателю.

А нажав, в ту же секунду почувствовал запах газа.

Он даже шелохнуться не успел.

По квартире пронесся столб огня и разбитого стекла, ударная волна сорвала половину лица Элио, словно кусок дрожжевого теста, и отбросила обожженное тело к книжному шкафу у другой стены гостиной.

Запахло паленым мясом.

Он был весь изранен стеклами и горящими осколками.

Внизу закричали соседи, с улицы послышались проклятия.

Шторы из полиэстера запылали, как оранжевые факелы, помогая огню расползтись по всей квартире.

От тлеющего пластика шел черный вонючий дым.

Обгоревшая человеческая плоть издавала сладковатый запах, волосы вспыхнули, словно соломинки в пламени костра.

К сожалению, Элио Дзоппенья умер не сразу и даже не потерял сознание. Он лежал на полу в своей гостиной со сломанным позвоночником, глядя вокруг единственным оставшимся глазом. В огне танцевали призрачные силуэты, придвигаясь все ближе и ближе.

Он попытался заговорить, но изо рта выскользнул мокрый сгусток. Элио с ужасом понял, что это язык и слизистые, опаленные жаром.

Опираясь на сломанную руку, он приподнялся, потом снова упал на пол и увидел Пуку.

Пуку-слоненка.

Тот неподвижно стоял на треснувшем от взрыва стеклянном столе.

Вдруг Пука зашевелился. Когда послышался вой сирен, слоненок спрыгнул со стола и направился к человеку, который много лет назад позволил запереть своего друга в маленькой коробочке в сырой кладовке, который бросил его одного, вышвырнув из своей жизни, и забыл, что тот преданно служил ему долгие годы.

На то, как шел Пука, невозможно было смотреть без содрогания. Кошмар, преследующий свою жертву во сне, несчастный сирота, ищущий маму в темных коридорах детского дома.

Игрушечный слоненок безжизненно ковылял по бескрайним степям безумия.

Глаза-пуговицы исчезли.

Мех почернел от огня, пенополистирол обуглился, клыки и хобот догорали, как свечки на кладбище, но Пука шел и шел вперед, пока, наконец, не прижался к груди Элио, который задыхался в дыму, думая о теле матери, вытащенном из могилы.

В охватившем всю квартиру пламени Элио и Пука слились воедино. Они не почувствовали, как умирают. Лишь увидели короткую вспышку тьмы, похожую на облако, которое проносится над детьми, резвящимися на пляже.

Просто не впускай их

Хорошо помню, как они позвонили в дверь в первый раз, в сумерках.

Я тогда уже около года жил в новой квартире на окраине. Стояла зима, все вокруг засыпал сухой, точно мука, снег. Район, слякотный и плохо освещенный, постепенно становился совершенно белым.

– Кто там? – спросил я, высунувшись в метель из окна второго этажа. Домофон, как обычно, не работал.

В темных пальто, шляпах с обвисшими полями, они неподвижно стояли перед дверью в подъезд, словно статисты, работающие за копейки в черно-белом нуаре.

Они сразу показались мне странными – неестественно сгорбленные спины, слишком длинные и тонкие, как у обезьян, руки. К тому же они были чересчур высокими.

Услышав мой голос, из-под полей своих шляп они подняли на меня глаза, похожие на бездны. С улыбкой. Точнее, с ухмылкой – насмешливой, безжизненной.

– Синьор Росси, добрый вечер! Оказывается, вы не внесли абонентскую плату. У вас ведь есть телевизор? – проскрежетал один из них металлическим голосом с очень серьезным выражением лица. Серый цвет кожи придавал серость снежинкам, припорошившим острый подбородок. Казалось, у него нет носа – только две дырочки.