Украденная невеста

Хотя…я все еще не могу полностью выкинуть из головы выражение его лица прошлой ночью. Он выглядел таким испуганным и сбитым с толку, как будто ничто из того, что я сказала, не имеет смысла. Может быть, это снова просто уловка, способ сбить меня с толку, но в тот краткий момент он выглядел таким беззащитным.

Я качаю головой, отмахиваясь от этого. Скорее всего, это ничего не значит, и у меня больше нет сил анализировать это. Мне едва хватает на то, чтобы пережить день.

Душ, по крайней мере, немного помогает. Я стою под горячей водой столько, сколько могу, чтобы не опоздать, позволяя ей струиться по моей коже, пока я не почувствую тепло и чистоту, а затем осторожно вытираюсь полотенцем, стараясь не слишком пристально смотреть на рубцы на моей груди и бедрах, где ремень соприкасался со мной. Это только сделало мое тело еще более похожим на минное поле, заставляя меня чувствовать, что кожа, в которой я живу, больше не моя. Я отворачиваюсь от зеркала так быстро, как только могу, заворачиваю волосы в маленькое полотенце, прежде чем вернуться в спальню, чтобы одеться.

Не ставь меня в неловкое положение. Я уверена, что это распространяется и на мой выбор одежды. Будь моя воля, я бы надела леггинсы и толстовку большого размера, свободную и удобную одежду, которая не натирает заживающие или недавно ушибленные места на моем теле. Но я знаю, что Виктору это не понравится, поэтому я выбираю что-то другое из ассортимента одежды, который появился в гардеробе, еще одно шерстяное платье-свитер, на этот раз глубокого клюквенного цвета, которое, я знаю, ему понравится. Я быстро заплетаю волосы, надеваю кожаные туфли на плоской подошве и делаю глубокий вдох, прежде чем спуститься вниз.

София и Ана уже сидят за столом для завтрака, между ними на столе разложены пирожные, блюда с яйцами и другими продуктами. Они обе поднимают глаза, когда я вхожу, София ободряюще улыбается мне.

— Как ты себя чувствуешь? — Она встает, чтобы взять для меня тарелку, и я быстро качаю головой.

— Я в состоянии сделать это сама. Тебе не обязательно вставать. — Я тянусь за тарелкой, мой желудок скручивает от мысли съесть что-нибудь вообще, но я знаю, что в последнее время я ела недостаточно. Виктор тоже начнет сердиться на меня за это, если я не буду осторожна, он захочет, чтобы я прибавила в весе, стала больше похожа на женщину, на которой он женился. Несмотря на все мое неповиновение, после прошлой ночи я не знаю, сколько еще я смогу выносить его наказания.

Для начала я кладу на тарелку круассан и несколько ложек омлета, сажусь на стул рядом с Анной, беру вилку и тычу в еду, пытаясь убедить себя откусить кусочек. София оглядывается через плечо, как бы желая убедиться, что в столовую больше никто не заходит, а затем немного наклоняется вперед, понизив голос.

— Как дела у тебя с Виктором, Кэт? Я имею в виду, серьезно? Ты можешь поговорить со мной, ты же знаешь. Ты много сделала для меня, когда я пыталась примириться со своими отношениями с Лукой. Я тоже хочу быть рядом с тобой, если тебе это нужно.

Я так сильно хочу сказать ей правду. Но я знаю, что это не вариант. Она ничего не смогла бы сделать, даже если бы захотела, и от этого будет только хуже. Я не могу усугублять ситуацию для себя, у меня просто нет способности это вынести. Я была настолько сильна, насколько могла, и теперь мне нужно просто выживать, пока что-нибудь не подействует.

— Все в порядке, — тихо говорю я.

— Ты уверена? — Глаза Софии озабоченно сужаются. — Кэт, тебе не обязательно что-то скрывать от меня …

— Я не ожидала, что наш брак будет сплошным солнцем и розами. Это всегда был брак по расчету. Тот, которого я тоже не хотела, — напоминаю я ей. — Все так хорошо, как должно быть.

— Ты знаешь… — София переводит дыхание, как будто она беспокоится, что мне может не понравиться то, что она собирается сказать дальше. — Я никогда не думала, что буду счастлива с Лукой. Я не думала, что смогу даже выйти за него замуж, не говоря уже о том, чтобы влюбиться в него. То, что ты рассказала мне об этом выборе, очень помогло. Я думала, что ненавижу его, что он монстр…

— Ты знаешь, чем занимается Виктор? — Я обрываю ее, внезапный пузырь негодования поднимается в моей груди и забивает горло. Я не могу рассказать ей о том, что сделал Виктор, но правда в том, что это гораздо больше. Даже если бы он действительно был тем мужчиной, который заботился обо мне в хижине, тем, кто шептал мне ласковые слова и говорил, какая я красивая, это все равно не имело бы значения, потому что он все равно был бы человеком, который продает людей, который торгует женщинами и отдает их другим мужчинам для удовольствия. Я не могу любить его, какие бы разные стороны у него ни были.

София хмурится.

— Нет. Но все мужчины в этой профессии делают некоторые вещи, которые…

— Он торгует женщинами. — Я выпаливаю это, крепко сжимая вилку в руке. — Секс-торговля. Этим занимается мой муж. Он привозит женщин из России и, возможно, из других мест, кто знает, и продает их тому, кто больше заплатит.

Я слышу тихий вздох Аны, и лицо Софии немного бледнеет. Она тяжело сглатывает, на мгновение опуская взгляд в свою тарелку.

— Ты говорила с ним об этом? — Тихо спрашивает она. — Ты спрашивала его, почему он это делает?

Я пожимаю плечами.

— Он сказал что-то о том, что для них это была бы лучшая жизнь, что они были бы нищими или работали в публичных домах в России, что таким образом они живут в избалованной роскоши с мужчинами, которые платят за них сотни тысяч или даже миллионы долларов. Я думаю, именно так он это и оправдывает.

— И ты думаешь, это может быть оправдано? — София смотрит на меня, ее лицо очень неподвижно. — Или ты поэтому так несчастна?

— Я так не думаю, нет. — Я прикусываю нижнюю губу. — Я должна подарить ему наследника, сына, который унаследует все это. Предполагается, что я воспитываю двух дочерей, которые любят своего отца, но не знают, что он продает чужих дочерей. — Я бросаю взгляд на живот Софии, отгоняя мысль о том, что сказал доктор, что я, вероятно, не смогу теперь иметь детей. — Тебе тоже было трудно думать о том, чтобы подарить Луке сына.

— Я смирилась с этим, — тихо говорит София. — Это трудная жизнь, и не всегда черно-белая. У мужчин, за которых мы выходим замуж, много моральных "серых зон". Есть вещи, которые делает Лука, с которыми я не всегда согласна. Но я знаю, что он хороший человек, который сделает все возможное, чтобы воспитать своих детей такими же хорошими, чтобы у них был моральный кодекс. Это лучшее, о чем я могу просить, и я… я люблю его. — Она вздыхает. — Это не всегда легко. Но это того стоит, и в конце концов я так решила. Это то, что я выбрала.

Я издаю тихий смешок.

— Я помню, что говорила тебе это. Хотя я не знаю, то ли это самое. — На самом деле, я знаю, что это не так, не после того, что Виктор сделал со мной. Но я не могу сказать это ей вслух.

— Ты не всегда будешь соглашаться со своим мужем, не в той жизни, которую мы ведем, — тихо говорит София. — Но, если ты сможешь отделить мужчину от того, что он делает, возможно, ты могла бы быть счастливее.

— Возможно. — Я не знаю, что еще сказать, потому что даже если бы я могла отделить Виктора от его бизнеса, любить этого человека, а не то, что он делает, я не могу стереть то, что он сделал для меня. И это делает невозможным исправить что-либо еще.