Украденный ключ

Она указала на пакетики с чаем, растворимым кофе и сахаром, которые лежали рядом с чайником.

– Пока я принесла вам кофе. Вы, как я поняла, предпочитаете черный с сахаром?

Закрыв дверь, Карпатский вернулся к столу, удивленный еще больше. Рацион у него сегодня действительно состоял из сладкого черного кофе и сигарет, но он не думал, что Федорова обратит внимание. Как не ждал того, что она придет сюда лично, чтобы его покормить. Приглашение поесть в ресторане он помнил, но не хотел тратить время и на это.

– Подлизываетесь? – буркнул Карпатский, глядя на угощение. Когда что-то выбивало его из колеи, он почему-то часто реагировал вот так – вызывающе и грубо. И сам не знал почему. – Думаете, я растаю от проявленной заботы и перестану к вам присматриваться?

Федорова оскорбленно скрестила руки на груди и недовольно посмотрела на него.

– Почему вы так себя ведете? Что я вам сделала?

– В этом нет ничего личного, поверьте.

– Предположим. Чем же я вас так раздражаю с профессиональной точки зрения? Я не сделала ничего плохого!

«Не считая того, что открыла гостиницу в гиблом месте», – мелькнула непрошеная мысль, которую Карпатский, конечно, не стал озвучивать.

– Это вы так говорите, – спокойно поправил он. – И знаете, я слышу это от людей так часто, что слова давно потеряли для меня смысл.

– Вы правда думаете, что я похитила девочку? Для чего? И куда я ее дела, по-вашему?

– Это очень хорошие вопросы, на которые у меня пока нет ответов. Я не знаю, причастны вы к похищению или нет, но одно могу сказать точно: очень странно, когда в одном и том же месте два месяца подряд что-то случается. Кто-то скажет, мол, совпадение, но я не верю в совпадения.

На это она только возмущенно фыркнула, повернулась и стремительно выскочила из номера.

– Впрочем, это не означает, что вы замешаны в происходящем, – пробормотал Карпатский себе под нос, когда дверь за хозяйкой гостиницы захлопнулась.

Логика была согласна с этим утверждением, а вот интуиция вновь навязчиво шептала: «Да что с тобой? Неужели ты не видишь?» К сожалению, подробностей она сообщить не могла, а сам он действительно не видел того, на что она пыталась указать.

Разболтав в кофе три пакетика сахара, Карпатский сложил вместе два бутерброда, чтобы не пачкать руки, и вернулся к прерванному занятию. Учитывая, что в последний раз по интересующему его коридору первого этажа кто-то прошел около часа ночи, а в следующий раз – после пяти утра, искать место «врезки» можно было долго. Но если логи системы безопасности не врали, естественно было предположить, что в систему видеонаблюдения вмешались около трех пятнадцати. Сколько нужно времени, чтобы пройти по коридору, приложить карточку, войти, забрать ребенка и уйти? Пяти минут хватит за глаза, но для верности Карпатский решил «дать» злоумышленнику десять. Десять минут до прикладывания карточки и десять после. Итого потенциально двадцать. И смотреть их пришлось в замедленном воспроизведении.

Но оно того стоило. Первый раз изображение «прыгнуло» в три часа восемь минут, а второй – в три девятнадцать. Карпатский записал оба значения: эти одиннадцать минут и шла фальшивая трансляция. Значит, срабатывание ключа, скорее всего, настоящее.

Карпатский нетерпеливо перешел к другим записям: из главного холла и из второго коридора первого этажа, который начинался после того, как здание изгибалось под прямым углом. Тот, кто заходил в номер пропавшей девочки, должен был как-то попасть в нужный коридор, и других вариантов у него быть не могло. Вероятнее всего, там трансляцию тоже заменили на запись, но, во-первых, нужно в этом убедиться, а во-вторых, проследить путь, которым шел похититель. Ведь посторонний мог войти только с улицы и пройти через холл, а тому, кто уже находился в гостинице, было проще пройти через второй коридор.

Однако здесь Карпатский неожиданно уперся в тупик, поскольку ни в одной записи, ни в другой не наблюдалось следов «врезки».

В холле к тому же периодически что-то происходило. Ночной администратор большую часть времени безвылазно сидел за стойкой, но в две минуты четвертого он, потянувшись, встал и прошел в маленькую комнатку, где сидел охранник. Там же, насколько помнил Карпатский, стояли диван и столик с чайными принадлежностями.

В шесть минут четвертого из комнаты вышел охранник и прошел через холл в «слепую» зону – ту часть первого этажа, которая не попадала в поле зрения ни одной из камер. Там были выход на лестницу, лифт и туалетная комната. Очевидно, мужчина ходил в туалет, поскольку через три минуты он снова появился в холле, пересек его и теперь вышел на улицу. Предположительно для перекура, поскольку в гостинице курить запрещено. Это Карпатскому сегодня сообщили не единожды. Через пять минут охранник вернулся и направился в свою комнату, а еще через четыре ночной администратор вернулся на свой пост. Все это время через холл никто не проходил, изображение было стабильно, никаких «прыжков» или помех.

Во втором коридоре все время было пусто и спокойно и тоже никаких следов «врезки». Карпатский дошел в своей проверке до двух пятидесяти, но так ничего и не нашел. Вероятность того, что запись вместо трансляции включили еще раньше, была довольно низкой: восемнадцать минут это и так слишком много, за такое время кто-то мог пройти по коридору, попасться на глаза охране – и тогда врезку заметили бы.

– Чертовщина какая-то, – пробормотал Карпатский, растирая саднящие от напряжения глаза. – Откуда же ты взялся?

От размышлений его отвлек сигнал входящего вызова. На экране высветилось имя – Арина, заставившее слегка поморщиться. Тем не менее на звонок Карпатский ответил, заодно встав с кресла, чтобы немного пройтись по комнате и размять спину и ноги.

– Да, – лаконично бросил он в трубку.

– Привет, – раздался в ответ нарочито тихий, томный женский голос. – Не спишь?

Карпатский удивленно посмотрел на часы – начало одиннадцатого. Как же, черт побери, быстро летит время!

– Да какое там, – хмыкнул он в ответ, прижимая смартфон к уху плечом, чтобы освободить руки и достать из лежащей на столе пачки сигарету и зажигалку. – Работаю.

– В субботу? – удивились на том конце.

– У меня ненормированный график. Почему-то люди совершают преступления, когда им вздумается, не придерживаясь пятидневки.

Она рассмеялась. Она всегда смеялась его шуткам. Даже когда он и не думал шутить.

– А я хотела позвать тебя в гости, – сообщила Арина все тем же приглушенным голосом. Слова звучали с явным намеком. Вполне понятным. – Ты скоро освободишься?

– Сегодня не освобожусь, – отрезал Карпатский, открывая настежь окно и присаживаясь на подоконник. Не идти же в самом деле на улицу!

– А если очень постараться? Хотя бы ненадолго?

– Не собираюсь стараться. Я даже не в городе. Не до тебя сейчас, Арин, правда.

Он щелкнул зажигалкой, прикуривая, и услышал, как она недовольно фыркнула в ответ.

– Как грубо, Карпатский! Фу таким быть…

– Неужели? – усмехнулся он, выпуская изо рта струю табачного дыма и честно стараясь, чтобы он полетел на улицу. – Разве не на этом держатся наши отношения? На том, что я брутальный грубый мент, чем тебя и возбуждаю. В отличие от твоего благовоспитанного благоверного, кандидата каких-то там лженаук.

– Вообще-то, он доктор, – оскорбилась за мужа Арина. – Доктор философских наук.

– Тем более. Где он, кстати, на ночь глядя в субботу пропадает?

– У них в Москве конференция какая-то. Поздно разошлись, поэтому он решил остаться в московской квартире, приедет утром.

– Ясно, – хмыкнул Карпатский, затягиваясь еще раз. – Шпилит там какую-нибудь аспирантку. Интересно, в философской аспирантуре бывают красивые девчонки? Хотя… когда тебе за полтинник, выбирать уже, наверное, не приходится.