Украина: политика упущенных возможностей

Бессмысленно надеяться, что можно не предпринимать никаких реальных действий, а «оранжевые» лишатся власти в результате происходящего между ними «боя без правил». Не учитывается то, что оба майданных лагеря несамостоятельны в своих действиях и находятся под абсолютным контролем Вашингтона, управляющего ими с помощью прокуратора из посольства.

Определенная самостоятельность в конкурентной борьбе не только разрешается, но и поощряется. Ожесточенная схватка между собой заставляет «помаранчевых» марионеток больше выслуживаться перед кукловодом, позволяет контролировать себя без малейших усилий. Совместными усилиями они сделают все, чтобы Украина превратилась в американский «непотопляемый авианосец» в центре Европы с послушным и нетребовательным экипажем. Именно поэтому США никогда не дадут окончательного преимущества одной из сторон, допуская лишь некоторое нарушение регулируемого равновесия.

Подобная схема была апробирована рейхом в странах-сателлитах, где всегда сохранялось несколько центров силы, верховным арбитром между которыми выступал германский посол.

В усташеской Хорватии (НХГ) немцы одновременно поддерживали две группировки: поглавника Анте Павелича и семейства Кватерников, Славко — министра национальной обороны и его сына Эугена — руководителя управления общественного порядка и безопасности, в состав которого входила тайная политическая полиция. Павелич и Кватерники были готовы на все, чтобы уничтожить друг друга, бегали с доносами в посольство рейха, но Гитлер долго не мог решить, на кого сделать основную ставку. Посол рейха Зигфрид Каше в своих донесениях совершенно точно писал, что и Павелич, и Кватерник преданны интересам Германии и беспощадно расправляются с врагами нацизма. В конечном итоге, благодаря вмешательству Гиммлера, поглавник был признан более перспективным, и ему позволили удалить из власти группировку Кватерников.

Воспользовавшись разрешением, Павелич успел расстрелять несколько их сторонников в домобранстве (регулярной армии) НХГ и репрессивном аппарате, но Каше сразу одернул загребского мини-фюрера. Гитлеровцы предоставили гарантии безопасности семейству Кватерников, и поглавник ничего не смог сделать со своими заклятыми врагами.

Гитлеровский прокуратор регулярно посещал руководителей антипавеличской группы и писал на Вильгельмштрассе, что он готов при необходимости немедленно заменить ими Павелича, чей безудержный национализм стал в конце концов немцами считаться деструктивным.

Ющенко как будто специально повторяет политику поглавника, рассуждения которого о многотысячелетней истории великой хорватской нации, працивилизации хорватских ариев, решающей роли хорватов в создании европейской культуры передавались в немецких дипломатических донесениях и отчетах СД в качестве доказательства невменяемости вождя местных национал-фашистов.

Еще более бессмысленно, подобно правым догитлеровской Германии, разделять «оранжевых» на «большее» и «меньшее» зло, на откровенных наци и лишь использующих настроения своего националистического электората.

Подобную ошибку совершили английские и французские правительства, серьезно рассчитывавшие направить Муссолини против Гитлера и сделать из фашистской Италии антигерманскую опору в регионе Средиземноморья.

Формально оснований для таких надежд было достаточно. Основатель движения «фаши» считался непревзойденным демагогом, но не верящим серьезно в мифы расовой теории. Дуче слыл реалистом, исходил только из личных интересов, и не представляло труда его перекупить, предложив более выгодные условия.

Особенно способствовало таким убеждениям Лондона и Парижа то, что не была секретом взаимная ненависть Муссолини и Гитлера. Римский диктатор называл фюрера «глупым маленьким клоуном», «опасным дураком», а национал-социализм характеризовал как «революцию германского первобытного леса против романо-латинской цивилизации». В свою очередь, и Гитлер не стеснялся в выражениях по поводу «жирной пародии на цезарей».

Политика использования фашиста против нациста закончилась полным провалом. Их личные чувства и конкуренция никуда не исчезли, но значительно сильнее оказалась ненависть к идеалам свободы и желание, отбросив все сдерживающие принципы международного права, получить долю от общего грабежа.

Следует избавиться и от мифа, что прагматизм (понимаемый как эвфемизм цинизма) — неотъемлемая часть политики. Что только прагматизм, а не идеалистические представления приводит к успеху.

Подлинно великие государственные деятели четко осознавали и действовали, исходя из того, что высший прагматизм заключается в верности основополагающим принципам. Мелкотравчатый утилитаризм может дать иллюзию успеха, но в будущем он неминуемо приведет к сокрушительному поражению. Как бы ни обосновывалась «временность» забвения идеалов, это неминуемо приводит к прямой измене.

Маршал Петэн, Пьер Лаваль, адмирал Дарлан совершенно прагматично пошли после разгрома армии на соглашение с немцами. Правительство Виши своим огромным достижением выставляло то, что удалось сохранить часть страны неоккупированной, а слова про честь Франции, национальную гордость, борьбу против захватчиков и верность союзникам объявляло демагогией и непониманием неизбежности компромиссов во имя «спасения Франции».

Де Голль, выступивший за продолжение борьбы, считался опасным идеалистом, готовым на все ради громких слов. Основанное им движение «Свободная Франция» первые месяцы считалось маргинальным, заявления генерала о грядущем возрождении великой Франции и неминуемом поражении нацистов воспринимались как бред.

Но очень быстро все встало на свои места. «Прагматизм» вишистов, их политика «достижения компромисса» и «политической гибкости» с гитлеровцами ради «сохранения единой Франции» оказались блефом. Ни о какой самостоятельности правительства Виши не было и речи, оно стало простым аппаратом исполнения приказов оккупационных властей. Немцы доверяли коллаборационистам самую грязную работу — депортацию в гитлеровские концлагеря евреев, испанских политэмигрантов, пытки и расстрелы участников движения Сопротивления.

Кончился петэновский «реализм» печально и для самих «реалистов» — престарелый маршал умер, отбывая пожизненное заключение в островной крепости Пор-Жуэнвиль, премьер-министра Лаваля расстреляли по приговору суда, главнокомандующий Дарлан погиб от пули молодого патриота-монархиста Боньеде ля Шапеля.

А генерал-романтик, «не понимавший необходимость лавирования», считавший, что никакие тактические выгоды не могут оправдать предательства принципов и забвение чести, начинавший борьбу практически в одиночку, возглавил освобожденную Францию, навеки войдя в пантеон ее истории.

Более чем показательный урок для украинских политиков, тяжело отравленных плохо понятыми цитатами из Маккиавелли и «консенсусом» времен перестройки, считающих, что верх мудрости заключается в забвении интересов избирателей, игнорировании их основополагающих жизненных ценностей и заключении противоестественных союзов.

Настоящая политика, а не мелкое политиканство, может быть только моральной. Только моральная политика может приносить результат. И это несовместимо с предательством, чем бы оно ни оправдывалось. Забвение данного положения может на определенном этапе принести дивиденды, но они неминуемо превращаются в 30 серебреников, а их получателей постигает судьба Иуды.