Укрощение Россо Махи

Я не чувствовал ладонями заноз…".

Влад вдруг вспомнил командировку в восточную Сибирь пару лет назад. Они ехали по БАМу на поезде в сторону Бодайбо, городку золотоискателей. В динамиках звучала вот эта же песня Новикова. Из поезда вышли они под вечер. Оказалось, что у Бодайбо, не смотря на глубокую осень, река ещё не застыла, моста нет, а за вертолёт нужно было выложить тысячу долларов, которых у них не было. Им пришлось заночевать в местной гостинице для водителей дальнобойщиков, коричнево -чёрной избе с двумя белыми глянцевыми панелями по бокам, сиротливо истуканившейся на заснеженной лужайке.

Они зашли с группой внутрь. В нос ударил удушливый запах из смеси консервов и табачного дыма. Работал приёмник, из которого бодро неслось: «в Благовещенске минус 28, в Комсомольске –на-Амуре, минус 31, в Тынде минус 42…». Спотыкаясь в темноте, они пошли на звук.

Их взорам предстала следующая картина: в небольшой кухоньке за шатким квадратным столиком сидели двое немолодых дальнобойщиков, кипел на плитке чайник. На столе в невообразимом хаосе лежали нарезанный ломтями хлеб, консервы в наспех открытых тупым ножом банках, взятые кем -то из дома или купленные по дороге смятые по дороге пирожки. Дымились в пепельнице окурки. Горела наверху вкрученная в чёрный патрон без абажура лампа. Один дальнобойщик, довольно симпатичный, с шевелюрой тёмных волос сидел, когда они вошли, держа в руке наполовину наполненный стакан с водкой. Ещё двое водил, которых нельзя было разглядеть из –за плотных облаков табачного дыма, сидели напротив него. Между ними и водилой справа пристроились местные «девочки» – две беззубые, сипатые и опухшие от выпивки шмары, с изувеченным сибирскими холодами и алкоголем лицами. На одной был ватник, на другой алая куртка, но такая грязная, что местами даже казалась чёрной. Им наливали вина. Та, что была в ватнике, хватанув портвейна, повернулась к нему и рассмеялась беззубым ртом с чёрной каймой от винной краски губами.

Потом они всей группой пытались расположиться на ночлег в соседней комнате, но матрасы на пружинах железных кроватях оказались таким отвратными на вид, бугристые и мокрые, да к тому же с материками бурых пятен от чьих-то выделений, что, они, поворчав, легли не раздеваясь на голые кровати и так и проспали до утра не раздеваясь, на скрипучих пружинах. Он вдруг подумал, что по сравнению с той гостинице в Бодайбо, эта царьгородская, в которой он жил сейчас, была просто раем. Всё относительно в этом мире.

Расплатившись за коктейль, Влад пошёл обратно в гостиницу. По дороге он разглядывал женщин, но желания знакомиться уже не было. "Разве я умею подкатывать?", думал он, заходя в свой номер. Нет. Я же стеснительный. Начинаю искать знакомств только когда выпью. Если бы Власта не подошла тогда первой, я бы ушёл с тренировки домой, как обычно один. Может, она и исчезнет так же, как появилась? Нет, теперь, когда у неё в животе ребёнок от него, видимо, не уйдёт.

Засунув руки в карманы, он уставился на молчащий телефон. "Не звонишь?", спросил он. Ладно, я сам позвоню". Он набрал её номер. Трубку долго не брали. Потом её голос тихо спросил:

– Алло?

– Привет. –Сказал он.

– Да, Михаил Ааронович? – Услышал он в ответ.

Значит, полковник дома, понял он.

– Я люблю тебя, – вспомнив о её просьбе, сказал он.

– Оценила, да, – радостно произнесла она. – Конечно, завтра к девяти, не опоздаю. Всего доброго. Естественно, и я тоже. Целую. Пока.

Она повесила трубку.

– Коцер звонил? – Подозрительно спросил её полковник, когда она положила трубку.

– Да.

– Что за странный разговор? Целую…У вас с ним что, любовь?

– Конечно, давай ещё приревнуй меня к Коцеру! – Сказала она. –Просто мы так шутим с Викой, говоря ему: целую, пока. Он злится.

– Так у вас ничего?

– С кем, с этим евреем необрезанным? Конечно, нет!

– Откуда ты знаешь, что он не обрезанный?

– Так он сам говорил. Он, мол, еврей по паспорту, а родители его в детстве не обрезали. Поэтому он православие принял, будучи уже взрослым.

– Нет, он тебе говорил или ты сама это видела? – С подозрительным видом спросил её полковник.

– Ха-ха! – Рассмеялась она. – Ну, давай, поревнуй меня ещё к начальнику!

– Убью, -погрозил он пальцем, насмешив её. – Кстати. Я завтра уезжаю в командировку.

– Куда, если не секрет? –Спросила она.

– В Лозанну, Швейцария. Не проси только что -нибудь привезти. Денег в обрез. Даже командировочные урезали.

– Я разве хоть что –то у тебя когда -нибудь просила? –Удивилась она.

– Нет, просто решил сказать на всякий случай…

Снова зазвонил телефон. Это Влад опять набрал её номер:

– Да? – Взяв трубку, спросила она.

– Мне одиноко. – Сказал он. –Соскучился по тебе.

– Вы ошиблись, это не Пенсионный фонд! – Холодно произнесла она. – Не могу подсказать. Кажется. вы одну цифру набрали неверно. Попробуйте ещё раз. Всего доброго.

– Чёрт бы побрал, этого полковника! – Ругнулся Влад, бросая трубку.

Глава шестнадцатая

Сидеть одному в душном номере было невозможно. Влад сел на кровать, потом встал. Подошёл к окну, за которым по-прежнему рос клён. Посмотрел на дом через дорогу, на крыше которого всё также были аттики с выломанными рейками на дверцах. Проклянув про себя в очередной раз Носорогова, который его сюда послал, он громко чертыхнулся. Когда он был один, в голову начинали лезть страшные, отвратительные по своей пустоте мысли, от которых хотелось выть. Решительно отодвинув стул, который стоял у него на пути, он вышел из номера.

Выйдя на улицу, он дошёл до Речного вокзала, купил зачем -то билет на пароходик и поехал. Он хотел так скоротать время. Катер плыл мимо загородных домов, каких -то деревушек, где было пустынно и лишь изредка могла пройти баба с коровой или какой -то мужик, или машина.

Отвлёкшись от воды, он задрал голову и посмотрел на небо, которое, с тех пор, как они отплыли, совершенно спряталось, закрывшись бесконечной простынёй мышиного цвета. Зачастил дождь, оросив поручни буроватыми крапинами. Чтоб не мокнуть, Влад сел под тент и, глядя на воду вдали, стал вспоминать об их последней встрече с Властой.

В тот день, помнится, они выбрали для встречи всё ту же гостиницу в Седьмом районе Зеленограда. Ехать туда из конспирации они договорились порознь и всю дорогу общались друг с другом по телефону.

Была суббота. Играющая мириадами блёсток автомобильная гусеница, рыча и вздрагивая, переползала в свой загородный кокон на уикенд. Жгло закатное солнце. Было душно. Опустив стекло, Влад рассматривал старух на задних сиденьях авто, чьи головы, одетые в цветастые панамки, ярко выделялись на фоне зелёные побегов огурцов и помидоров, кучно скопившихся на площадке за задним сиденьем в обрезанных наполовину пакетах из под молока. Некая старушка на пассажирском сиденье в машине рядом с его, держала на руках пуделя и, тот беспокойно озирался, словно опасаясь за свою жизнь в этой давке. Машины шли совсем рядом с открытыми окнами. Дед, морщинистый старик в очках, нагнувшись к рулю, напряжённо правил. Он слышал, как старуха ругала в полный голос дорожные службы, а то начинала изводить сидящего за рулём мужа замечаниями, типа: "не прижимайся к нему, отъедь! Да что ты мне говоришь, что не прижимаешься, когда он уже вон руку свою на коленку мне сейчас положит! "Спокойно, лапочка моя, не рычи, тихо…", обращаясь то ли к жене, то ли к собаке у неё на коленях, увещевал пожилой муж.

Власта, стоя тоже где –то в той же пробке, время от времени звонила ему, чтобы спросить "ты далеко от меня? Я ещё мост не переехала". "А я уже. Сейчас в паре километрах от "Ежей", отвечал он, «памятник войны такой, знаешь?". "Ага, у меня в Солнечногорске брат с семьёй живёт, я к ним часто мимо него езжу". «Потом поворачивай на Фирсановку, я приторможу где -нибудь у заправки", заканчивал он разговор. "Ладно!".

Небо в тот вечер затаилось, как завоеватель, выставив на дальнем краю целый арьергард туч. В иссушенном за день, подёрнутом дымкой воздухе, напитанном тревогой, которую он ощущал животом, сердцем и чем –то ещё, чему он не дал пока название, звенел разноголосый хор авто и мотоцикад. Повернув с шоссе, он проехал ещё несколько сот метров, прежде чем встать на обочине возле заправки, чтобы подождать Власту.