Укус анаконды

– Всеволод Борисович, ведь Вы нарочно отправили этот иск к этой судье? Потому что после той статьи о проститутках меня невзлюбили?

Сева покраснел как рак, потом встал, закрыл плотно дверь и, злобно глядя Анне в глаза, вдруг сказал:

– Я вообще сомневаюсь, что Вас кто-нибудь любит!

Анна открыла рот удивления, да так и стояла несколько секунд с открытым ртом. Пока, наконец, не собрала разбежавшиеся было от удивления и тупого откровения председателя суда мысли воедино, и тогда расхохоталась ему прямо в лицо. Он не ожидал такой реакции на свое злобное хамство, выскочил из-за стола и уставился на нее полными ужаса глазами. А она, кончив хохотать, вышла из кабинета и громко хлопнула дверью.

Иск при рассмотрении противной старой судьей она, конечно, проиграла, но областной суд отменил это решение и, в конце концов, она выиграла. Зато Сева Долгорукий с той поры, увидев Анну, обходит ее за версту…

Вспомнив все это, Анна поняла, что если как следует настроить потомка великих русских князей, который не тянет внешне даже на простого советского интеллигента, то ничего хорошего ей ждать не приходится…

У Сергея снова зазвонил мобильный. Коллега-адвокат, взявшийся следить за Литровским с Долгоруким, сообщил, что Литровский вышел из кабинета Севы Долгорукого красный и потный, видимо, разговор был напряженный, а потом Долгорукий вызвал Киселеву… Пименова это сообщение, конечно же, расстроило.

– Ну ладно, Аня, будем надеяться на лучшее. Все-таки Светка Киселева – крепкая судья.

Сергей иногда называл судью Киселеву в кругу близких знакомых Светкой, так как знал ее хорошо: ее супруг, теперь милицейский пенсионер, тоже был следователем и работал в одно время с Сергеем. Вдруг послышался звонок в дверь ИВС, Анна услышала, как открыли дверь, раздались шаги, и в комнату для допросов вошел дознаватель Горемыкин, какой-то еще больше повисший и неуверенный в себе.

– Я узнал, что Вы, Сергей Андреевич, у подозреваемой, и решил воспользоваться этим и дополнительно допросить Анну Сергеевну.

– Я уже все сказала и больше мне добавить нечего… – резко ответила Анна, но в глубине души стал разрастаться страх.

Что-то за это время случилось. Что-то нехорошее.

– Дело в том, – немного волнительно, немного торжественно-радостно начал Горемыкин, – что возбуждено еще семь дел.

– Какие семь дел! Вы в своем уме?! – чуть было не набросилась на него Анна, но адвокат остановил ее, сжав плечо.

– Ну так объясните, что еще за семь дел?

– В деле фигурируют еще семь эпизодов вымогательства! – снова так же торжественно-радостно заявил Горемыкин.

– Что-о-о?!– Анна в ужасе вскочила, и Пименов снова сжал ей плечо и усадил на место.

Он, в отличие от Анны, уже полностью овладел собой. Горемыкин положил на стол талмуд с уголовным делом, и Анна в ужасе увидела, как за эти полсуток дело распухло… «Ну, Аня, суши сухари! – мысленно сказала она себе.

– Ну а потерпевшие-то кто? – насмешливо спросил адвокат. – Тот же самый, или еще какие олигархи?

– Пять эпизодов с Литровским, он дал показания, что Анна Сергеевна вымогала у него деньги с марта, и три – с депутатом областной Думы Сергеем Вадимовичем Морозовым.

– Это уже не смешно! – взорвалась Анна. – Каким образом я у него-то вымогала деньги? Да знаете ли Вы, что они с Литровским – одноклассники и друзья детства!

– Это не имеет значения! – с гордостью от осознания собственной значимости и оттого что удалось возбудить так много уголовных дел, заявил Горемыкин и как-то даже распрямился, перестал быть таким повисшим. – Если к нам поступили заявления, мы обязаны провести проверку и возбудить уголовные дела.

– Чем подтверждаются эти заявления? – спросил Сергей.

– Показаниями свидетелей, вернее, свидетеля.

– Одного? Я даже сейчас угадаю: Кириллова Василия Евгеньевича?

– Совершенно верно, – ответил дознаватель. – Но опять же это не имеет значения. – Гражданин Кириллов – такой же гражданин России, как и все остальные, и имеет полное право…К тому же не я, а прокурор подписывает возбуждение…

– Слушайте, хватит! – перебила дознавателя Анна, и, несмотря на то, что адвокат довольно сильно держал ее за плечо, с силой поднялась из-за стола.– Мне Ваше словоблудие уже надоело! Скажите лучше, сколько Вам заплатил Литровский за то, чтобы меня посадить?!

– Вряд ли Литровский станет размениваться на такие мелочи, как дознаватель Горемыкин! – в издевки пошел уже адвокат. – Он заплатил самому начальнику полиции Баранову, а господину Горемыкину досталась разве что бутылку коньяка! Такие как он – простые исполнители…

– Вернее, шестерки! – сорвалась на крик Анна. – Вы, господин дознаватель, обыкновенная шестерка, такая же, как Вася Кириллов! Убирайтесь вон, я не буду давать Вам никаких показаний по Вашим липовым оплаченным делам!

Горемыкин, похоже, испугался. Здесь, в изоляторе временного содержания, задержанные (если, конечно, они в здравом уме и не разухабисто-пьяные) испытывают перед дознавателями и следователями священный трепет. Но эта журналистка мало того, что явно показывает, что он ей активно не нравится, да еще и за что-то активно презирает его, давая понять, будто бы он находится на какой-то более низкой ступеньке интеллектуально-духовной лестницы, да еще и позволяет себе говорить ему такие слова как «убирайтесь!»… Что-то здесь не так, что-то срывается в этом хитроумном плане, который вкратце довел до него начальник полиции Баранов… Слишком уж не похожа эта красивая, несмотря на полуторасуточное выматывающее пребывание в ИВС, высокомерная мадам на сломленную духовно и физически (а в плане было именно так) женщину…

Адвокат взял постановления о возбуждении уголовных дел. Три было по известным Анне эпизодам: заявления о том, что ей господин Литровский через господина Кириллова под угрозой распространения порочащих сведений передал в июне и в июле по десять тысяч рублей, и третье – в августе, как раз то, за что она сейчас сидит в ИВС. Еще два – в апреле и марте. Май они почему-то пропустили. Но именно в мае вышла статья «Загадки «Гермеса». Видимо, они тоже не дураки, решил адвокат, дело стряпают так, что Анна вымогала деньги до мая, а потом они отказались якобы платить, так она написала статью и снова стала вымогать, так они испугались и опять стали платить… А еще три эпизода с депутатом областной Думы Сергеем Вадимовичем Морозовым – так это вообще смешно. Про Морозова среди областных журналистов не писал разве что ленивый! Такого депутата и директора завода (он был генеральным директором и держателем более чем половины акций Рыбацкого мясокомбината) в Рыбацком еще не было! Мало того, что он не ходил ни на заседания думы, ни на заседания комиссий, он еще и собственный-то завод сумел развалить дважды! Первый раз – лет семь назад, когда предприятие было объявлено банкротом, и все активы перекачали во вновь созданное. Кажется, трудись, гендиректор, в поте лица, вот тебе предприятие без долгов, к тому же мясокомбинат!.. Но Морозов умудрился еще раз разорить предприятие, почти год коллектив не получал заработную плату, и вот – снова процедура банкротства. Причем, в отношении Морозова возбуждено два уголовных дела, одно – по сокрытию налогов, второе – по невыплате заработной платы. И еще собирались возбудить по умышленному банкротству… Об этом писали абсолютно все, прошли сюжеты на ТВ, причем, даже на центральном, и Анна была просто в шоке от сообщения о том, что она якобы вымогала у Морозова деньги под угрозой распространения о нем порочащих сведений…

Сергей Андреевич задумался. Горемыкин сидел весь красный, а Анна взирала на него в полном недоумении.

– Интересно, – задумчиво произнес, наконец, адвокат. – Сегодня суд решает вопрос о мере пресечения моей подзащитной, а Вы тут возбуждаете несколько уголовных дел вдогонку, причем, два – по уже известным эпизодам, два – с тем же потерпевшим и тем же свидетелем, еще три – с другим потерпевшим, явно липовым, да еще другом первого потерпевшего, да еще с тем же свидетелем… Не кажется ли Вам, что это дурно пахнет фабрикацией и липой?

– Я бы Вас попросил, Сергей Андреевич, выбирать выражения! – батюшки- святы, откуда только у повисшего дознавателя появились такие гордые нотки в голосе!

– Ну ладно! – Пименов хлопнул в ладоши, как бы подводя итог. – Все ясно. К счастью, те времена, когда возбуждали уголовные дела по нескольким эпизодам одного дела и держали благодаря этому дополнительно людей в ИВС и СИЗО, уже прошли. Все решит сегодняшний суд. Никаких показаний мы давать сегодня не будем, пишите протокол, что мы отказываемся от дачи показаний.