Укус анаконды

– Что Вы смеетесь! – злобно рявкнула девица! – Вы даже не представляете, насколько это серьезно!

– Да что Вы говорите! – Анна перешла на иронию, девица явно ее забавляла. – И насколько же это серьезно? Я, что, совершила какое-то преступление?

– Да! – снова рявкнула девица. – Вы совершили вымогательство!

Самый пожилой из полицейских (на вид ему было около пятидесяти, остальные казались совсем юнцами) ткнул девицу в бок, и она затихла.

– Итак, – громким голосом повторил молодой человек, все еще продолжая держать Аннино плечо. – Я повторяю, что Вы только что получили в машине от гражданина Кириллова десять тысяч, и мы предлагаем Вам их добровольно выдать.

Анна стала с любопытством оглядывать присутствующих. Две девицы, одна с видеокамерой, ничего выглядит, только без конца жует жвачку, как корова на лугу, другая – та самая противная и злая. Этот заместитель начальника ОБЭП, пытающийся убедить ее добровольно выдать потные Васины деньги… Так, он у них здесь наверняка главный, раз заместитель начальника. Да, ведь она видела пару раз начальника ОБЭП, он такой рыженький, маленького роста, здесь его нет… Остальные – почти мальчишки, и даже как будто на одно лицо, их все равно не запомнить…А вот этот, что постарше, кажется, с ним Анна где-то пересекалась.

– Скажите, – вежливо обратилась она к мужчине постарше, – можно узнать Ваши фамилию, имя, отчество?

– Конечно! – тот с широкой улыбкой шагнул к ней навстречу и распахнул корочки.

Она внимательно прочитала «Коробков Григорий Николаевич, старший оперуполномоченный ОБЭП, майор». «Да, елки-палки,– задумалась Анна, лихорадочно вспоминая, где и как могла она встречаться с этим человеком, – Надо бы вспомнить… Вспоминай, вспоминай быстрее! Ага, есть! Гена Славин, первый оперативник, с которым она как журналист начала сотрудничать, теперь уже давно на пенсии, как-то встретился ей в городе и позвал поболтать и попить кофейку в кафе. Очень хороший, честный парень Гена Славин, лучший когда-то опер области, но ушел из полиции (тогда еще милиции) сразу, как только стукнул пенсионный возраст, потому что был именно слишком честным. Он частенько рассказывал Анне о взятках, злоупотреблениях и прочих фактах коррупции, творимых в Рыбацком УВД, но она никак не могла его убедить «сдать» коллег. Гена говорил, что все это бесполезно, во-первых, ничего не доказать, во-вторых, коррупция – это гидра, и если посадить или убрать кого-то, то тут же его место займет новый, который непременно будет брать больше и наглее. И, в-третьих, он хоть и ненавидит все это, но сам из этой системы, и если сдавать, то сдавать придется «своих», а это в любом случае «не по понятиям».

В кафе «Фаэтон», где они пили тогда кофе, фасадная часть была из специального стекла, и с их места хорошо просматривалась улица… Вдруг Гена встрепенулся:

– Вон! – брезгливо ткнул он в сторону улицы. – Идет один из наших, Гриша Коробков. Другие хоть на большие деньги разводят, а этот по мелочевке работает. Поймает кого-нибудь на торговле левыми кассетами, потом намекает: «Дельце-то можно и закрыть, но, сами понимаете…» И берет две-три тысячи…

– Баксов? – спросила Анна.

– Какие там баксы! – Чуть не вскрикнул Гена Славин, – По две-три штуки баксов этот наш начальник УВД господин Баранов берет! А этот Гриша – в рублях. Боится по много-то.

Анна как следует показанного Геной оперативника не запомнила, лишь приметила, что ему на вид за сорок, и телом он слегка кругленький. «Как корбочка, – подумалось ей тогда, вспомнились Гоголевские «Мертвые души», – и фамилия говорящая…» Вот потому и запомнила фамилию, что говорящая. И вот это Гриша Коробков, продажный мент, закрывающий уголовные дела за две-три тысячи рублей, стоял перед ней собственной персоной… Анне стало вдруг так весело, так задорно, что она, сама того от себя не ожидая, загадочно подмигнула кругленькому Грише Коробкову. Тот, поймав ее подмигивание, аж вытянулся весь и часто-часто заморгал глазами… И тут зазвонил мобильник. Анна, не давая оперативникам опомниться, схватила трубку. Это был адвокат Сергей Пименов. Муж уже разыскал его, и вот он звонил..

– Аня, ну что там у тебя?

– Не знаю, Сергей, я в полном неведении! Задержали, требуют выдать какие-то деньги!

– Аня, слушай меня внимательно. Если деньги какие-то брала, то выдай, они наверняка тебя пасли и все записали, так что отпираться – только время тянуть. Но ничего, слышишь, ничего не говори! Поняла меня? Тебе сейчас еще дадут позвонить туда-сюда, потому что наверняка тебя пишут и надеются получить таким образом дополнительную информацию… А потом прекратят. Но, думаю, мы еще успеем созвониться. Теперь скажи, как фамилия тех, кто тебя задержал?

– Один Коробков, а другой, – Анна обратилась к плотно стоявшему к ней молодому человеку, – да не бойтесь Вы, не побегу я никуда! Покажите еще раз, пожалуйста, Ваше удостоверение.

Молодой человек, все еще дрожа, снова сунул ей в глаза развернутые корочки.

– Силаев Андрей Анатольевич! – прочитала она вслух для адвоката.

Пименов неожиданно засмеялся.

– Я так и думал! Слушай, Аня, один мой клиент сейчас с ним судится, возбуждено уголовное дело, это Силаев женщину избил… Выбери удобный момент и намекни ему на это. А сейчас делай, что я тебе сказал, я перезвоню.

Анна поглядела в глаза Силаеву. Ее откровенно раздражала видеокамера, она вообще не любила ни фотографироваться, ни сниматься на видеокамеру, но делать было нечего… Она молча сунула сумку Силаеву в руки, и тот, растерявшись от неожиданности, выронил ее. Тут все стоявшие на улице бросились ее поднимать, а девица с видеокамерой заметалась, не зная, что снимать, то ли упавшую сумку, то ли улыбающуюся Анну… Наконец Силаев взял себя в руки.

– Если я правильно Вас понял, Анна Сергеевна, Вы добровольно выдаете сумку с деньгами?

Анна ничего не ответила и отвернулась от камеры. Девица все равно подскочила и сунула камеру ей в лицо. Силаев громко и четко произнес:

– Мы предлагаем Вам пройти с нами в отделение милиции, где будет сделан досмотр сумки при понятых и составлен протокол.

– У меня есть выбор? – спросила Анна.

Силаев не мог ей ответить, поскольку все снималось на видеокамеру, и ответ превышал бы его полномочия. Но по глазам его Анна поняла, что выбора у нее нет.

Отделение полиции Заволжского микрорайона находилось в двух шагах от дома, где жила Анна. Из второй машины вывели понятых. Именно вывели, потому что одна понятая была такого постпохмельного бомжового вида, что еле держалась на ногах. А вторая, размалеванная девица, явно имевшая самое непосредственное отношение к древнейшей профессии, кажется, не совсем четко представляла, для чего ее приволокли сюда полицейские и имела по этому поводу собственное мнение: все похихикивала и кокетничала с ними … Ее то и дело дергал за рукав белокурый юный оперативник, а один раз, Анна заметила, даже слегонца дал тычка в зубы…

Расположились в каком-то грязном кабинете. Стали составлять протокол описания места происшествия. Писать его взялась противная ощипанная девица, которая сразу так не понравилась Анне и которая грозилась, что здесь, дескать, все очень серьезно. Анна официально, как задержанная, поинтересовалась, кто эта девица, и девица оказалась дознавателем, чем немало удивила Анну. На ее взгляд, дознаватели и следователи стояли на довольно высокой ступени милицейской иерархии и должны, по крайней мере, иметь юридическое или хотя бы высшее образование. А у противной девицы на лбу едва ли вырисовывались десять классов…

Протокол писали долго, девица все переспрашивала то у Силаева, то у Коробкова, как и что правильно писать. Два раза Анна даже не выдержала и сама подсказала ей кое-что из правил русского языка, поскольку девица-дознаватель не могла правильно сложить слова в предложения. На второй раз Анна даже не удержалась от очередной язвы и сказала:

– А если, сударыня, будете писать слово «облигация», то не повторяйте ошибок известной Маньки – облигации и не пытайтесь писать с буквы «а», – и тут же прикусила язык, поскольку девица-дознаватель так злобно сверкнула на нее глазами, что Анна поняла сразу: если посадить или не посадить ее в тюрьму будет зависеть от этой ощипанной девицы, то посадят как дважды два!