Ульгычан, или хроника турпохода
Шрифт:
– Игорек, я знаю, у тебя ножик за пазухой. Хочешь меня зарезать, да? Ты в своем праве, но давай сначала поговорим как мужчина с мужчиной, - небрежно брошенная фраза обратила меня в соляной столб: Максим Николаевич каким-то образом обо всем догадался.
– Знаешь, есть на свете такая странная штука: любовь. Она приходит нежданной и не всегда желанной гостьей...
– Вы любите мою мать?!
Какая же каша была тогда у меня в голове! С одной стороны я ненавидел Максима Николаевича за то, что мать к нему ходит. С другой, если это действительно любовь... Тогда внимание, оказанное маме таким большим начальником, поднимало ее, а заодно и меня, ее сына, на недосягаемые высоты.
– К сожалению, нет, Игорь. Она любит меня. И это очень плохо, худшего выбора она сделать не
– А вы воспользовались?
– я крепко, до немоты в пальцах сжал рукоять ножа под полой.
– Я не могу ответить тебе на этот вопрос ни да, ни нет.
– Как это? Либо вы ... ее, либо нет!
– В этом смысле - нет. Можешь быть спокоен. И не смей говорить так о женщине, честь которой ты вроде бы взялся защищать.
– А чего? Все так говорят!
– Никогда не ссылайся на всех. Твои поступки - твой ответ. Только так. А это слово - ругань.
– Вы - будто учитель в школе. Будто сами... Слышал я как вы материтесь...
– Меня должность обязывает... Игорь, сейчас Нонна вернется, а мне нужно тебе сказать очень важное: береги ее. Меня скоро не будет. Совсем. Не знаю, как она это переживет. Я не люблю ее. Моя душа и тело принадлежат другой женщине, которая, слава Богу, сейчас очень далеко отсюда. Но мы в ответе за всех, кого приручили...
Узнали цитату, ребятки? Я прочитал "Маленького принца" через много лет. Долго не мог вспомнить, откуда мне знакома эта фраза. Потом вспомнил и поразился невероятному совпадению. Но таких совпадений не бывает: этот человек просто не из того времени. Землянин он, или Лэлсин соплеменник, который долго общался с землянами... Слишком много странного, необъяснимого с ним связано, слишком непохожими, иными были многие его слова и поступки. Думаю, передо мной, пацаном, он раскрывался больше, чем перед взрослыми...
Наш разговор с ним тогда закончился так:
– Если вы действительно хотите маме добра, расконвоируйте отца!
– Хорошо. Попытаюсь.
– Обещаете?
– Нет. У твоего отца скверная статья. Но я сделаю все возможное.
Назавтра я отнес нож туда, откуда взял. Отца расконвоировали через пару дней, только это уже ничего не изменило: у него была последняя стадия рака легких. А начальник, правда, через некоторое время бесследно исчез вместе с портфелем секретных документов и, как говорили, с парой грузовиков золота. Был жуткий шмон. Из Магадана приезжали разбираться большие шишки, да так ни в чем и не разобрались. Много народу тогда пострадало ни за что ни про что, но не так много, как могло бы. Дело оказалось слишком темным, чтобы раздувать его. Кажется, немногочисленные достоверно известные факты настрого засекретили и похоронили где-то в архивах. А чтобы слухов не было, с Ульгычана очень долго никого не выпускали: ни вольных, ни заключенных. Лагерь до самого его закрытия в конце 50-х был как бы на карантине: сюда этапы приходили, а обратно - никогда...
Ладка мрачно изрекла:
– Насколько я знаю практику тех лет, здесь вообще должны были всех уничтожить: поголовно. А потом объявить, что лагерь и поселок вымерли от какой-нибудь чумы. Лучший способ сохранения секретности - не оставлять живых свидетелей. При Отце Народов им пользовались безо всяких церемоний. Интересно, с чего вдруг у наших славных органов случился такой приступ гуманизма?
Никто ей не ответил. Жутковатая тишина повисла над семью маленькими человеческими фигурками, зябко жмущимися к едва живым углям костра.
– Ладно, вернемся к нашим баранам. Игорь Федорович, вы извините, но у вас с матушкой были извращенные вкусы. На этого борова даже смотреть противно, не то что.., - моя подруга вынесла из общения с гражданином начальником однозначно мерзкие воспоминания.
– Я не утверждаю, что он - ангел во плоти. Просто для меня тогда это был единственный посторонний взрослый, который отнесся к нам по-человечески, - ИФ замолчал, пожевал губами, мучительно подыскивая слова для объяснения чего-то для него очевидного,
но никак не поддающегося ясной формулировке.– Дело даже не в этом. Максим Николаевич бывал страшно жестоким. Жестокость никого не удивляла, она была как бы естественным фоном всей лагерной и окололагерной жизни. Но чем-то очень важным он разительно отличался... Меня, глупого пацана, да и мать наверное, очаровало в нем спокойное, непоказное бесстрашие, несгибаемая внутренняя сила - и печальная мудрость, пронзительно-ясная, как свет звезд. Звезды - они... Не греют, и не освещают почти ничего, но когда на них смотришь, распрямляется душа... Вот, даже высоким штилем заговорил! Впрочем, повторяю: это мое тогдашнее восприятие. После рассказа Лэлсы...
– Мы должны его захватить, - настаивает на своем Ладка.
– Ребята, а как вы думаете: это все-таки тот же Чинхар, что на Марсе, или кто-то другой? Ведь по рассказу Лэлсы, марсианский - жуткая сволочь, а этот начальник - тип вполне положительный.
– Галя, понимаешь, все познается в сравнении, - лицо Лэлсы печально, - Пираты не так уж плохо обращаются со своими рабами - по сравнению с тем, как вы, земляне, порою обращаетесь друг с другом. Мои товарищи по плену часто обсуждали этот вопрос. Я сам читал толстую книгу под названием "Архипелаг ГУЛАГ": ее привез с собой кто-то из тех, кого заманили обманом... Пиратам наплевать на Землю, она им ничего не должна, не то что планеты Федерации. На Марсе ваши люди быстро гибнут от переутомления, плохих условий жизни, неподходящей пищи. Но никто не ставит специальной цели побыстрее уморить их: пиратам это просто-напросто невыгодно. А лагеря ГУЛАГА и концлагеря у фашистов были в первую очередь фабриками смерти...
– Ты, нечистая сила, не ставь на одну доску наших и фашистов! Морду я тебе обещал не бить, но ты не заговаривайся!
– это, конечно, Зорин.
– Кстати, говорят, этот начальник очень любит в одиночестве бродить по сопкам вокруг поселка. Он никого не боится, поэтому не берет с собой охраны. Может, правда, отловить его и переговорить по душам?
– Вы уверены, что оно нам надо? Если он такой крутой? У меня нет ни малейшего желания топиться в параше. Правда, Галка?
– Серега вовсе не трус, я знаю. Просто для него это все еще чужая война.
Галка преданно смотрит на мужа:
– Я не хочу, чтобы ты рисковал. Но кажется, это не тот случай, когда можно отсидеться в сторонке. Если ребята пойдут...
– Я должен встретиться с ним лицом к лицу. Скорее всего, это действительно Сенхара: слишком много совпадений. Но я предпочел бы пойти один...
– Нет, Лэлса! Раз уж ты своими экспериментами втравил нас в эту историю, мы имеем право знать, о чем вы там будете договариваться. Ты, наверное, не врал, когда показывал "кино" про свои марсианские похождения. Но и правды всей не сказал? Так?
Ладка, когда хочет, бывает очень жесткой. А ее вся эта история здорово достала. В личном плане: сидением в Ульгычанском БУРе. И в самом общем - тоже. Среди множества моих знакомых нет человека с более развитым чувством гражданской ответственности. Философия "моя хата с краю", "своя рубашка ближе к телу" и т.п. не для нее. Пиратов она воспринимает как угрозу всей Земле, значит ради ее отражения готова положить свою жизнь, а возможно, и наши.
– Всей правды? Конечно не сказал. Иначе мне пришлось бы излагать вам десяток гипотез о возникновении разделенного человечества, пересказывать историю нескольких планетарных и двух галактических войн, подробно объяснять происхождение и жизненную философию Лишенных родины... До снега хватит, - наконец-то Лэлса снова улыбается. Слава Богу! От серьезной мины на его физиономии у меня каждый раз мороз по коже: лукавая и задорная мальчишеская улыбка идет ему гораздо больше.
– Ты прости, Лада, но время дорого. Я отфильтровал информацию, как мог. Сама просила. Будет время и возможность, расскажу больше. Ничего действительно важного я не скрываю. Если только сам не в курсе - но тут уж извините... Конечно, вы имеете право участвовать в разговоре с начальником лагеря. Я просто хотел сказать, что мне это легче сделать в одиночку. Я не такой мастер лицедейства, как Сенхара, но тоже кое-что могу...