Ульгычан, или хроника турпохода

Я пыталась подобрать для себя какую-то понятную аналогию происходящему. Получалось у меня - ткацкий станок, на который натянута основа для ткани. Четные и нечетные нити: каждые - находятся в своей плоскости и не пересекаются до тех пор, пока их не переплетет, не скрепит уток. Четные нити - время Зорина, нечетные - наше (или наоборот - без разницы). Уток - загадочный "фактор Х", который на Ульгычане соединил их воедино.

А если представить себе, что на каждой системе нитей нанесен узор? Кажется, на Востоке так делают, называется это "икат", и ткани получаются - обалденно красивые... Так, у каждого времени - свой узор. Тогда на ткани два разных рисунка должны соединиться в один простым смешением. Нет, не то: сквозь очертания лагерных вышек вовсе не просвечивют развалины, которые мы имели сомнительное удовольствие наблюдать в первый вечер. Люди оттуда и отсюда отнюдь не кажутся друг другу призраками.

Так, а если узор - только на одной системе нитей, вторая - гладкая? Почти вся - гладкая. В нашем случае - весь рисунок из 1949 года. А там, где было сразу два узора, ткани просто не возникло. Остались дырки, и в них - две несвязанные системы нитей, каждая - сама по себе. Как у нашей палатки... Что же считать узором? Во всяком случае, не пейзаж сам по себе...

Какая-то догадка стучалась в мозги, сулила объяснения если не всем, то многим чудесам этого окаянного местечка. Увы, при попытке впустить ее, эта зараза издевательски хихикнула и растаяла в тумане...

Пока я размышляла, мои товарищи пришли примерно к тем же умозаключениям, не используя текстильные аналогии.

– Хорошенькую засаду можно устроить на такой границе.
– Ладкины глаза хищно блестят.

– Наше счастье, что энкаведешники не додумались.

– Тут ты, Серый, как всегда прав. Но я не о том. Очень все-таки интересно, с чего это оно вдруг совместилось?

Серега задумчиво теребит бороду:

– Какая-то природная аномалия?

– А может, Ученые эксперимент ставят?
– именно так это прозвучало у Приблудного: "Ученые" с большой буквы.

"Все предки склонны преувеличивать в своем воображении способности и достижения потомков. Наверное, именно поэтому отцы и дети вечно собачатся между собой", - думаю я про себя, а вслух, чтобы не обидеть его - сама бы здорово обиделась, обзови меня кто-нибудь "предком" - говорю:

– Не, Андрей, наша наука до такого еще не скоро дозреет.

– То что в газетах не пишут, вовсе не показатель, - вставляет Галка.

– Пишут, не пишут, а нас бы сюда хрен пустили, - тут мне в голову приходит еще одна мысль: - А ведь не пускали! Намекали, что лучше убраться отсюда подобру поздорову. Но уж больно странным способом! Нет, чтобы охрану выставить, забором огородиться...

– Ага, с табличками "Не влезай, убьет!" - Ладка доводит мою мысль до логического завершения.

– Может, это все-таки какая-нибудь природная аномалия?
– стоит на своем Серега.

– Или инопланетяне?
– Галка, то ли в шутку, то ли всерьез, подкинула еще одну безумную идею.

Серега зыркает на нее сердито:

– Они-то здесь забыли?

– А ты, Серый, пойди и спроси, - Ладкин голос полон ехидства.
– Вообще, гипотеза сомнительная, но допускает все, что угодно. Если кто-то вытворяет такие номера со временем, он запросто может сделать то же и с пространством. Сидит себе на другом конце галактики и любуется.

– Было б на что любоваться!
– возмущается Зорин.

– Лад, а как ты думаешь, знают они, что мы здесь?
– Галина спрашивает так, будто Ладка лично знакома с теми, кто заварил эту кашу.

Та усмехается в ответ:

– Если не знают, то скоро узнают.

– Сматываться надо, вот что я вам скажу, - Серега перешнуровывает ботинки, встает, потягиваясь.

Один взгляд на его "рэмбовидную" фигуру прибавляет уверенности в благополучном исходе нашего странного приключения. Найдем дорожку из "совмещенного времени" - и выберемся. Мы-то - да, а вот Андрей... Его отделяют от воли не пара-тройка километров, а тысячи верст тайги и непроходимых болот. Мы уйдем, а он останется здесь: один, без еды и оружия. Даже если не поймают, скоро зима: долгая, страшная колымская зима. Снова вспоминается Шаламовское: "Побег с Колымы невозможен", в этих словах - смертный приговор з/к Зорину.

– Сегодня ночью и уйдете, - предлагает тот, как на в чем ни бывало.

– А ты?
– ИФ с тревогой и любопытством смотрит на беглеца.

Тот дурашливо разводит руками:

– Погуляю чуток, а там видно будет. Кто здесь дольше, чем на сутки вперед, загадывает, - губами улыбается, а глаза невеселые: такая там спокойная и трезвая обреченность, что просто жуть берет.

Приблудный словно распрямился за несколько часов воли: стал выше ростом, и в движениях появилась упругая легкость. Я вдруг замечаю, как красиво его узкое, коричневое от загара лицо, красиво, несмотря на страшную худобу и грязь. На дороге оно казалось стылой маской с отчаянно живыми глазами, а сейчас оттаяло, помолодело, сразу стало видно, что этот "человек без возраста" вряд ли старше нас Ладкой.

– Пойду схожу на разведку.

– Погоди, я с тобой, - встает с камня ИФ - Собирайтесь потихоньку, ребята.

Уходят, растворяясь в светлых сумерках раннего вечера. Со вчерашнего дня пасмурно, опять начинает сеять мелкий холодный дождь. На сердце скребут кошки: настроение подстать погоде.

Быстро темнеет, в лагере зажигают прожектора. Мы сидим на сложенных рюкзаках, укрывшись пленкой, а разведчиков нет и нет.

Через полчаса возвращается ИФ:

– Все! Никуда не идем. Ставьте палатку.

– В чем дело?

– Где Андрей?

ИФ не отвечает на вопросы, берет кусок пленки и исчезает. Дождь уже не накрапывает, а льет вовсю. Ставим палатку, забираемся в нее и сидим, слушаем его унылый шум. Серега достает гитару и начинает наигрывать что-то грустное.

– Лад, а помнишь, мы в Хибинах так сидели, после Рамзая?

– Как же, помню! Серый, дай-ка гитару, - и запевает тихонько:

"Под Москвой слоняться что-то надоело.

Мне сказали: "В тундре очень много гор".

Я маршрут по карте пролагаю смело,

Захотел увидеть я северный простор..."

Обрывает песню на полуслове:

– Слыхали, вроде выстрелы?

Напряженно вслушиваемся в ночную тишь, но нет, только капли стучат по палатке, да глухо шумит ручей.

– Наверное, показалось.

– Знаете что, девчонки, давайте спать, пока есть такая возможность, - Сергей забирается в спальник и поворачивается носом к стенке.

– Разумно: не выспаться всегда успеем.

Гасим свечку и тоже ложимся. Медленно погружаюсь в вязкую полудрему.

Уже под утро, кажется, кто-то ходит вокруг палатки, хрустит камнями... Свет фонарика, тихий встревоженный голос И.Ф:

– Сергей, ты спишь?

Невнятный Сережкин ответ.

– Вылезай скорее.

Просыпается Галка:

– Ты куда?

– Спи!

– Что случилось?

– Да ничего, ничего. Спите, девчонки: надо будет - разбудим. Андрей вас покараулит, а мы с Сергеем еще разок сходим на разведку.

Опять темнота. Дождь вроде поутих. Где-то далеко лает собака. Просыпаюсь еще раз - от холода. В палатке - серый сумрак.