Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь

– Ты ходишь в школу Оуэна? – спросила Стейси Ральфа.

В ответ он слегка прикрыл и без того почти закрытые глаза, и у меня появилось ощущение, что это не первый его косяк за этот вечер.

– Ты знаешь Брайана Уоткинса? – спросила Стейси.

– Придурок, – изрек он, кивнув более явственно, и Стейси скорчила ему рожицу.

– Много ты понимаешь, – бросила она.

– Да уж побольше того, до чего вообще может додуматься твоя пустая голова, – ехидно сказала Дэни.

Мне хотелось закончить этот глупый разговор до того, как он опасно обострится, но я не успела придумать, как перевести его на другую тему, поскольку постоянный гул голосов, доносившийся с вечеринки, внезапно оборвался, точно кто-то выключил его. Мы все повернули головы в сторону павильона. Оттуда не доносилось ни звука.

– Что происходит? – спросила Стейси.

– Не знаю, – задумчиво ответила я. – Может, кто-то собирается произнести речь или тост?

Потом мы услышали резкий крик. Даже не знаю, исходил он от мужчины или от женщины, но крик был явно встревоженным.

– Там происходит что-то странное, – сказала я, поднимаясь на ноги. Перешагнув через изгородь, я направилась по лесу в сторону павильона. Теперь уже ясно слышались мужские голоса, громкие и сердитые. Я прибавила шагу, чувствуя, что Стейси спешит за мной, вероятно, не желая потерять меня из виду в темном лесу. Мне показалось, что Дэни тоже идет за нами, но я не стала оборачиваться и проверять.

Выбежав из леса, я увидела, что все гости в павильоне застыли, залитые светом четырех прожекторов. Музыка смолкла. Никто не танцевал. Слышались только те гневные голоса. Большинство людей скопилось в одной стороне площадки, и вскоре я оказалась достаточно близко, чтобы увидеть, на кого они смотрят: мой отец и дядя Тревор разгоряченно спорили на одной стороне площадки.

– …тошно даже слушать тебя! – крикнул мой отец, когда я подошла к углу павильона. – Неужели ты не можешь успокоиться? Никто не продаст тебе никакой земли, и если ты…

– С какой стати ты говоришь за всех? – Дядя Тревор возвышался над моим отцом. Его лицо побагровело, и в падающем свете я увидела, как он заорал, брызжа слюной: – Разве ни у кого больше нет своего мнения? Вечно ты навязываешь нам свои хреновы убеждения!

Я застыла на месте. От отца меня отделял один из больших динамиков и основание прожектора, но я видела его совершенно отчетливо. Он сидел обездвиженный, а дядя Тревор маячил перед ним, размахивая кулаками, как боксер, то пропадая, то опять появляясь в поле моего зрения. У меня защемило сердце при виде того, каким тощим и хрупким выглядел папа в своем кресле.

– Ты думаешь, я не переживаю за это долбаное «родовое гнездо»? – Дядя Тревор, выразительно согнув пальцы, закавычил последние слова. – Оно уже в любом случае напоминает «родовое вырождение», достигшее полнейшего упадка. Все равно никого не осталось, чтобы поддерживать Ридж в порядке.

Я надеялась, что бабули поблизости нет и она не слышит, как он отзывается о Моррисон-ридже. Пробежав взглядом по родственникам, окружившим дядю Тревора и папу, я не нашла ее.

Тетя Тони вдруг отделилась от компании и схватила дядю Тревора за плечо. Я не слышала, что она ему сказала, но ахнула, когда он грубо отпихнул ее, едва не сбив с ног. Она взвизгнула, и кто-то увел ее обратно в компанию сгрудившихся поблизости гостей.

– Черт подери, Тревор, что за глупости ты болтаешь! – крикнул мой отец. В его голосе слышалась столь редкая для него ярость, но ей было далеко до угрожающих физических выпадов дяди Тревора. Я в испуге схватилась за угол павильона.

– Иди домой и проспись! – гневно добавил папа.

Внезапно Стейси подошла ко мне и до боли сжала руками мои плечи.

– Он вдрызг пьян, – заметила она, и я почувствовала, как она вздрогнула, добавив: – Боже, как же он напоминает мне моего от…

– Я способен позаботиться о своей земле, и не важно, что вы, придурки, надумаете делать! – рявкнул он на моего отца.

– Только если ты эгоистичный мерзавец, – крикнул папа. – Неужели тебе плевать, что ты разобьешь матери…

– Это меня ты называешь эгоистичным? – Тревор шагнул к нему, и могу поклясться, что весь павильон содрогнулся под моими вцепившимися в край деревянной стены пальцами. – Вот я-то как раз знаю одного невероятно эгоистичного…

– Заткнись! – взревел папа. – Хватит уже кипятиться, тебе не кажется? Ты слишком много выпил, чтобы говорить разумно. И ты портишь всем…

– Зато ты у нас всегда такой разумный, да? – запальчиво спросил дядя Тревор, брызжа слюной. – Долбаный золотой мальчик. Учился в колледже и, пока я тут горбатился, помогая отцу, ковылял по своей ученой лестнице, получая степень за степенью. Ведь на тебя у нас возлагали радужные надежды, на кого же еще?

Папа хранил молчание, однако совсем недолго.

– Ты все еще лелеешь детские обиды, Трев, – произнес он уже совершенно спокойным голосом.

– Заткнись, чертов умник! – Дядя Тревор сделал очередной угрожающий шаг к креслу отца, и все мое тело застыло в напряжении. Пожилой мужчина, с которым танцевала Амалия – может, доктор? – внезапно схватил руку моего дяди, пытаясь удержать его.

– Уж я-то не нуждаюсь в твоем игровом психоанализе! – крикнул дядя Тревор папе.

– Тебе уже сорок шесть лет, – спокойно продолжил мой отец. – Давно пора расстаться с юношескими обидами и повзрослеть.

Дядя Тревор, казалось, потерял дар речи. Он вырвался из сдерживающего мужского захвата, его глаза яростно сверкнули, и я поняла, что сейчас произойдет что-то ужасное.

– Дядя Тревор! – крикнула я, надеясь отвлечь его внимание на себя, хотя, по-моему, он даже не услышал меня.

Он шагнул за спинку папиного кресла, ухватился за подлокотники и, навалившись всем своим весом, мощно пихнул его вперед. Возможно, в темноте он не видел, насколько близко находилось кресло к краю павильонной площадки, но со своей выигрышной позиции я осознала, что сейчас произойдет катастрофа.

– Остановите его! – заорала я, беспомощно размахивая руками. – Нет!

– Дядя Грэхем! – завопила Дэни, пробежав мимо меня с вытянутыми руками, словно надеялась успеть предотвратить падение коляски на землю, но дядя Тревор толкнул ее с такой силой, что кресло вылетело с помоста точно пуля. Оно, казалось, зависло на краю, но через долю секунды уже с глухим ударом грохнулось на землю.

Я завизжала, застыв от ужаса, не в силах даже пошевелиться, но Стейси схватила меня за руку и потащила вперед.

Дэни первой добежала до моего отца.

– Дядя Грэхем! – задыхаясь, крикнула она, падая на землю рядом с ним. – О господи!

Добежав до коляски, я увидела, что папа вылетел с кресла и упал на землю в паре футов от него. Охваченная ужасом, я опустилась рядом с ним на колени, напротив Дэни.

В темноте я не видела его лица, но мне показалось, что он смотрит на меня.