Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь

– Извини, – покаянно произнесла я. – Я не собиралась грузить тебя своими неприятностями.

– Да брось ты, все понятно, – откликнулся он. – Но, надеюсь, тебя порадует мое сообщение. По поводу вторника.

– О боже! – воскликнула я. – Ты придешь к Стейси?

– Угадала, – сказал Крис. – Мы появимся около полуночи, как только мать Стейси уснет. Так что она ни о чем не узнает.

– Классно! – сказала я.

Наконец-то я увижу его снова. Оставалось только надеяться, что у матери Стейси крепкий сон. Менее всего мне хотелось, чтобы мои родители узнали о новом тайном свидании с Крисом.

* * *

В понедельник после полудня мы с папой вновь обосновались в его кабинете, чтобы напечатать двенадцатую главу его новой книги. Вчера я почти не видела его. Он много спал, видимо, истощенный исключительными событиями праздника. Большую часть вчерашнего дня мама провела с ним в спальне, даже сегодня за завтраком она продолжала всячески опекать его и, отстранив Расселла, принялась сама кормить. Хотя сейчас отец уже выглядел как обычно, если не считать, разумеется, синяков на виске и подбородке да противной ссадины на правой руке.

Опустив глаза на клавиатуру, я заметила, что мой звездно-синий лак начал облезать и выглядел отвратительно. Я подумала, что попозже смою его и сделаю новый маникюр перед долгожданным завтрашним свиданием с Крисом.

– Начни новый абзац, – сказал папа.

Я нажала клавишу ввода и, оглянувшись, взглянула на него.

– Я только сейчас осознала, что в последнее время ты не просил меня печатать никаких медицинских заметок, – сказала я. – Неужели все твои пациенты уехали на каникулы?

– Что ж, вероятно, ты заметила, что последние несколько месяцев тебе приходилось печатать все меньше и меньше таких заметок.

– Я думала, что весной большинство из них печатала мама, пока я еще училась в школе и мне приходилось делать всякие домашние задания.

– Нет, – возразил он. – Их действительно стало меньше. – Он смотрел на экран компьютера. Монитор так четко отражался в синеве его глаза, что я могла даже различить отдельные слова. – В конце апреля я перестал брать новых пациентов и постепенно долечивал уже начатые болезни, – сообщил он, взглянув прямо на меня. – Теперь я практически готов завершить свою практику.

– Завершить? – потрясенно повторила я. – Ты имеешь в виду… вообще закончить работу?

– Именно так. – Он кивнул.

– Но почему ты решил закончить? – спросила я. – Ты же всегда говорил, как тебе нравится помогать людям, и все такое прочее. Это же держит тебя в курсе происходящих в мире событий. Придает смысл твоей жизни. – Эти доводы в замешательстве так и сыпались из меня. – Именно так ты сам обычно говорил.

– А ты, оказывается, прислушиваешься к моим словам? – с улыбкой заметил он, склонив голову набок. – Понимаешь, Молли, я немного устал, – признался он. – Теперь мне труднее выдерживать поездку в Эшвилл, и…

– Но люди же могут приезжать к тебе сюда! – перебила я, разворачиваясь на кресле лицом к нему. – И они будут приезжать! Ты сам рассказывал мне о психотерапевтах, которые принимают пациентов у себя дома. К тому же нам нужны деньги, правда?

– Нет, денег у нас хватает, – рассмеявшись, ответил он. – У нас все в порядке.

– И все-таки ты мог бы иногда принимать их здесь и отдыхать между приемами, – упорствовала я. – А я помогла бы тебе устроить для них приемную. Это же так интересно и…

– Молли, – спокойно прервал он меня, – мне это необходимо. Мне нужно завершить работу. И я не изменю этого решения. Настала пора для отдыха, и вовсе не стоит так волноваться из-за этого.

– Я не волнуюсь, – проворчала я, – а просто пытаюсь понять.

Но я страшно волновалась. Он ведь любил свою работу. И сам же говорил мне однажды, что она приносит ему радость. Меня потрясла мысль о том, что он может не работать. Как же я найду для него занятия, которые будут его радовать?

– Но ты еще будешь работать над книгой? – спросила я, кивнув в сторону монитора.

– Разумеется, – ответил он. – Хотя черновик мы почти закончили. Это последняя глава. А потом он перейдет к маме, и она придаст ему надлежащий вид. Она вполне профессионально редактирует и…

– Но ты же начнешь писать другую книгу, верно? – опять прервала его я.

– Что ж… давай подумаем. – Он откинул голову на подголовник и задумчиво уставился в потолок. – Я написал одну книгу для детей, одну – для взрослых и одну – для психотерапевтов. – Он с улыбкой взглянул на меня. – Сомневаюсь, что мы кого-то обделили.

– Подростков, – предположила я.

– Разве, по-твоему, книга для детей не включает подростков?

– Но ты же будешь скучать! – воскликнула я.

– Я буду читать. Ты знаешь, как я обожаю читать.

– Одних книг тебе будет мало, – возразила я. – Я знаю, что тебе может понравиться. Тебе нужно больше…

– Я выхожу в отставку, Молл, – спокойно, но решительно произнес он. – Множество людей рано уходят на пенсию. Причем в любом случае люди очень рады, если могут позволить себе такой отдых.

Обернувшись на стук по дверному косяку, я увидела на пороге дядю Тревора. Последнего человека в мире, которого мне хотелось бы увидеть.

– Здорово, – тихо произнес он, улыбнувшись как-то неуверенно, словно сомневался, что ему будут рады. Папа сидел спиной к двери, но узнал пришедшего, даже не видя его.

– Здорово, Трев, – приветливо произнес он, как будто обращался не к тому, кто позавчера едва не убил его. – Что стряслось?

– Можно зайти? – спросил дядя Тревор.

– Конечно, – ответил папа.

Мне хотелось, чтобы он сказал ему: «Нет, мы заняты», – но он, очевидно, имел другие планы на общение с братом. Я-то вообще предпочла бы больше никогда в жизни не видеть своего дядю.

Дядя Тревор протопал по кабинету и сел на единственный свободный стул, стоявший у стены за моей спиной. На этом стуле папа хорошо видел его, и я тоже развернулась на кресле лицом к дяде, так что мы трое оказались в углах треугольника. Я мгновенно поняла, что передо сейчас дядя Тревор, совершенно не похожий на того разнузданного пьяницу, который вытолкнул папу из павильона. Его шевелюра цвета «перца с солью» влажно поблескивала, похоже, он только что принял душ. Опрятно одетый в защитного цвета бриджи и зеленую с гавайской пестротой рубашку, он выглядел глуповато-робким.