Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь

– Пустяки, – ободряюще заметил Эйден.

– Ведь вам пришлось принимать на редкость трудное решение, – добавила я.

– Жутко трудное, – согласилась она, кивнув и слегка округлив глаза. – К тому же все мои подруги постоянно пытались отговорить меня, твердя, что я собираюсь сделать большую глупость.

– Должно быть, вы обладаете сильной волей, раз способны противостоять им, – сказала я.

– Не знаю уж, насколько я сильна, – с печальной улыбкой ответила она, – ведь один раз я уже позволила им отговорить меня. И возможно, я по-прежнему хотела бы оставить этого ребенка, если бы не поговорила с Кейт в агентстве.

«Спасибо тебе, Кейт!» – подумала я.

Мы с Эйденом обговорили план нашего разговора с Сиенной. И решили, что начнем с легких тем. Поближе познакомимся с ней и расскажем о себе, прежде чем перейти к главным вопросам удочерения.

– Не хотите ли рассказать нам о ваших друзьях, – предложила я. – Вы еще видитесь с подругами, с которыми вместе учились до того, как стали ходить на специальные курсы?

– Нет, – призналась она. – Хотя мне их очень не хватает. Отчасти поэтому я и выбрала удочерение, – явно взволнованно протараторила она, слегка задыхаясь.

Пока она говорила, я присмотрелась к ее лицу. У нее не было ни малейшего сходства с Джулией Стайлз. Очень симпатичное, округлое лицо, обрамленное пышными каштановыми волосами, достигающими плеч. В верхнем свете ее пряди отливали медью, и очки она носила в оправе такого же цвета. За очками темнели карие, почти шоколадные глаза, такие же, как у Эйдена: «Может, такие же будут и у нашей дочери?» С каждым мгновением Сиенна становилась для меня все более привлекательной.

– Я скучаю по моим подругам и по моей прежней жизни, – заключила она. – Видимо, я кажусь вам настоящей эгоисткой?

Мы с Эйденом одновременно покачали головами, отрицая ее предположение.

– Но это же вполне понятно, – отозвался Эйден.

Я обрадовалась своевременному приходу официанта, мы просмотрели меню и сделали заказ. Все нам троим не мешало отвлечься и немного перевести дух.

Потом мы спросили ее о семье, и она сообщила нам, что ее отец «остался в прошлом», теперь у него другая семья.

– Хотя у меня прекрасная мама. И она всецело поддерживает меня в вопросе удочерения.

Я немного слышала уже о матери Сиенны. Зоуи говорила мне, что она хотела присоединиться к нам за сегодняшним ланчем, но Сиенна уговорила мать позволить ей пойти на первую встречу одной.

– Она не хочет, чтобы я забросила учебу, и все такое прочее, – сообщила она. – Хотя мой младший братец мечтает стать дядей. Ему не терпится увидеть малышку.

Я поняла, что Эйден перевел взгляд на меня, пытаясь оценить, какой отклик вызвала у меня такая новость, поскольку младший брат Сиенны, очевидно, намерен приобщиться к жизни нашего возможного ребенка. Но мое лицо осталось невозмутимым.

– У меня было никудышное детство, – пояснила она. – Я выросла без отца, поэтому мне очень хочется найти пару с хорошими семейными отношениями, а вы выглядите очень счастливыми.

– Так и есть, – заверил Эйден.

– Да, у нас крепкая семья, – подхватила я, улыбнувшись мужу.

– Нам досталось невеселое детство, – продолжила Сиенна. – Мама постоянно пропадала на работе – она работает на парковке, – и мы не бывали даже в парках развлечений. Поэтому, увидев фотографии ваших поездок, я представила, что у моего ребенка будет разнообразное и интересное детство. Это же очевидно.

Мне ужасно хотелось спросить, победили ли мы пару с девочкой и собакой, но не хотелось упоминать о них, пока она сама не вспомнит. Официант принес наш заказ. Сиенна заказала овощную кесадилью, и я слегка забеспокоилась, достаточно ли протеинов в ее рационе питания. Впрочем, спрашивать я не стала. Пока ребенок принадлежит только ей. Надо помнить об этом.

– А вы любите музыку? – спросила она, отрезав кусочек кесадильи. – Сама я очень люблю музыку и надеюсь, что мой ребенок тоже ее полюбит.

– Да, мы любим музыку, – честно ответила я, хотя подумала: «Кто же ее не любит?»

– А вы играете на каком-нибудь инструменте? – спросил Эйден.

– На гитаре, немного. Хотя сейчас играть не слишком удобно. – Сиенна похлопала себя по животу.

Эйден спросил ее о любимых певцах и группах, а потом начал вспоминать те группы, которые мы любили в ее возрасте, и я внутренне сжалась. Он казался стариком, с которым ей не удастся найти общий язык. Она никогда не слышала ни о группах «Депеш Мод» или «Смитс», ни о Моррисси, но Эйден напел ей кое-какие куплеты, пытаясь убедить ее в том, какие классные у них песни, и вскоре она уже смеялась, а потом сама начала петь одну из песен Леди Гаги, пока не осознала, что на нас уже оглядываются клиенты, сидевшие за другими столиками. Она резко умолкла, и мы трое прыснули от смеха, а мне с трудом верилось в то, каким свободным и легким вдруг стало наше общение. Она мне действительно понравилась.

Поглощая закуски, мы поддерживали шутливый легкий разговор. Заметив, как Сиенна взяла последний кусочек кесадильи, мы с Эйденом обменялись взглядом: «Пора поднимать серьезные вопросы».

– У вас сейчас около семи месяцев, верно? – собравшись с духом, спросила я.

– Да, почти ровно тридцать недель, – ответила она, положив вилку, и смущенно призналась: – Я начинаю нервничать.

– Можете ли вы что-нибудь рассказать нам об отце ребенка? – спросил Эйден. – Его ведь, кажется, зовут Диллон? – Мне еще не приходилось слышать, чтобы он говорил с такой кроткой мягкостью.

Сиенна уставилась на пустую тарелку.

– Я… он… – с запинкой начала она и вздохнула. Подняв глаза, она посмотрела не на Эйдена, а на меня, и сказала: – Он оказался не таким, как я думала.

– Долго ли вы с ним встречались? – спросила я.

– Всего лишь месяц, – ответила она. – Но я была влюблена в него с девятого класса. Поначалу все шло очень хорошо, но потом он порвал со мной. Хотя, когда он зашел поговорить, я подумала, что, возможно, если бы мы занимались сексом… – Она вдруг осознала, что говорит слишком громко, и резко понизила голос. – Мне подумалось, что так я смогу его вернуть. Глупо, конечно. И я понимала это уже тогда. А еще глупее было не подумать, что можно залететь с первого раза. Но оказалось, можно.

С первого раза. Бедняжка.

– Правильно ли мы поняли, что Диллон согласен отказаться от своих родительских прав? – спросил Эйден.

– Более чем охотно, – подтвердила она. – Он не желает иметь к ней никакого отношения. Когда я сообщила ему о беременности, он заявил, что готов дать мне денег на аборт. И я почти согласилась… записалась на прием, и все такое, но потом вдруг поняла, что согласилась, только желая порадовать его. Как обычно. Но я испугалась, что если решусь на такой шаг, то могу испортить себе всю дальнейшую жизнь. Поэтому я отказалась, и мне пришлось рассказать матери, а Диллон ужасно разозлился, потому что моя мама сообщила его родителям и… в общем, ситуация сложилась чертовски неприятная.

– Мне очень жаль, что вам пришлось пройти через это, – сказала я, искренне сочувствуя ей.

«Упаси меня боже от такого несчастья…» – подумала я. Нам придется, видимо, в какой-то момент встретиться с этим Диллоном. Подразумевают ли условия открытого удочерения то, что ребенок будет открыт для общения не только с матерью, но и с отцом? Я побоялась, однако, затрагивать сейчас эту тему. Мне не хотелось говорить ничего, что могло бы отпугнуть Сиенну.

– В любом случае, – заключила Сиенна, – Диллон стал бы таким же паршивым отцом, как мой собственный папаша. Я ненавижу их обоих. А мне хочется, чтобы моя малышка любила своего отца. – Она взглянула на Эйдена, и я не сомневалась, что она увидела в лице моего мужа то же, что видела я, – увидела человека, который умеет любить.