Умершее воспоминание

– Нельзя так оставить это, – возразил Джеймс, решительно сжав кулаки. – После работы поезжай к ней и немедленно извинись, вам обоим это нужно.

– Да, я тут думал… – вздохнул я и замолчал, собираясь с мыслями. – Я не стану извиняться. Да, я виноват, но я больше не хочу портить жизнь Эвелин. Я подарил ей надежду на свободную жизнь, пытался быть для неё хорошим другом и разубеждал её в словах Уитни об обратном. А потом я сам взял и разрушил все свои обещания, это… Я не знаю. Она больше не захочет поверить мне, я был для неё единственной опорой, но сейчас… Пусть её жизнь идёт своим чередом, она ещё встретит человека, который изменит её. Это буду не я.

– Ты сумасшедший! – сказал Джеймс, когда я закончил. – Конечно, тебе надо извиниться и снова ворваться в её жизнь! Не стоит надеяться на кого-то, кто сможет изменить её… Не стоит! Сделай это сам. Если не ты, то кто?

– Да, Логан, – поддержал друга Карлос. – Исчезнуть из её жизни, оставив о себе такие неприятные воспоминания, – это, по меньшей мере, не по-мужски. Подумай об этом ещё раз. Разве не ты столько раз помогал ей, поддерживал её, утешал, когда ей было плохо? В конце концов, разве не ты наполнил её тетрадь такими счастливыми воспоминаниями? Если ты оставишь это сейчас, то всё, что было между вами, станет сплошной бессмыслицей.

– Прогони эти отвратительные мысли из головы! – не успокаивался Джеймс. – Тебе правда стоит поговорить с ней, ваши отношения должны продолжаться.

– Почему ты так беспокоишься о них? – с неким раздражением в голосе спросил я.

– Потому что мне небезразлично состояние Эвелин. Мне жаль её, и я не хочу, чтобы ты как бесчувственный эгоист причинял ей боль сверх той боли, что ежедневно причиняет ей мир.

– О, и ты даже не думаешь о том, чтобы свести нас? Не думаешь, что она нравится мне, что ей нравлюсь я?

Я подумал, что Джеймс начал интересоваться нашими с Эвелин отношениями с новой силой потому, что теперь, когда Изабелла окончательно исчезла из его жизни, ему некуда было девать те силы, которые раньше он посвящал ей. Но я не стал говорить об этом другу, полагая, что эти слова сделают ему мало приятного.

– Я смирился с вашим равнодушием друг к другу, – терпеливо ответил Маслоу. – К тому же я помню про Дианну. Или с ней ты тоже успел поссориться?

Я посмотрел на него со слабой улыбкой, оценив его шутку.

– Кстати, Алекса в последнее время очень много говорит об Эвелин, – сказал Карлос, значительно подняв брови. – Очень просит, чтобы я передал тебе, Логан, чтобы ты передал Эвелин, что Алекса сильно ждёт её в нашем доме.

Я невесело усмехнулся.

– Скоро она сведёт меня с ума разговорами об Эвелин, – засмеялся ПенаВега. – Думаю, моя жена крепко влюбилась в неё!

– И как оно, Логан? – поинтересовался Кендалл, вдруг вступив в наш разговор и изменив тему этого разговора. – Ты влюблён в Дианну?

– Мы бы не встречались, если бы…

– О, она безумно влюблена в тебя, – прервал меня Джеймс. – Я созванивался недавно с Клэр. Дианна только и говорит, что о тебе.

Я улыбнулся, услышав это. Было так приятно думать о Дианне и слышать о её любви, что я не мог скрыть своего счастья от мысли, что я с ней. Кендалл тоже просиял улыбкой.

– Хорошо всё устроилось, – с радостным вздохом сказал Карлос. – Я счастлив со своей женой, Джеймс весел, каким и всегда был, Кендалл спустя два года снова влюблён, Логан наконец встретил любимую девушку (во что я сам до сих пор не могу поверить), и мы занимаемся любимым делом все вместе. О, я так рад осознавать это!

– Осознай, что впереди у нас ещё много работы, – с усмешкой сказал я.

– Меня это даже радует. Мы молодые и найдём в себе силы, чтобы справиться с этой работой.

– Но насчёт Эвелин я был серьёзен, – сказал Джеймс, склонив голову на бок. – Обещай, что исправишь всё.

– Джеймс, ты слишком…

– Ваша минутка отдыха закончилась, – прервал меня голос Мика, прозвучавший в звукозаписывающей комнате, где мы с парнями стояли во время перерыва. – Отдохнули? Пора вернуться к работе!

Здание под красным фонарём мы покинули лишь вечером, когда на часах было около восьми. Прежде, чем мы успели попрощаться, Кендалл сделал неожиданное предложение.

– Не хотите поехать на конюшню?

Я согласился почти слёту: мне не хотелось возвращаться в свой дом, но альтернатива поехать домой к Дианне также меня не устраивала. Карлос и Джеймс какое-то время пытались придумать отговорку, чтобы не ехать на конюшню сразу после работы, но всё-таки сломались и приняли предложение Шмидта.

– А чего это ты принял такое спонтанное решение? – поинтересовался ПенаВега, когда немец вёз нас троих на конюшню.

– О, это всё Родерик. – Заметив недоумение на наших лицах, Кендалл улыбнулся и пояснил: – Родерик – старший сын миссис Маккой, у которой я купил свой дом. Мы встретились с ним как-то, он сказал, что держит конюшню за городом, и пригласил меня к себе. Я пообещал приехать и привезти с собой друзей. К тому же я с детства питаю большую любовь к лошадям.

– Я уже не помню, когда в последний раз сидел на лошади, – сказал Джеймс, занимавший переднее пассажирское сиденье. – Надеюсь, я не сделаю что-то не то и лошадь не скинет меня с себя.

– С лошадьми на самом деле даже проще, чем с девушками, – вставил слово Карлос. – Если лошадь рассердится, можно её погладить, сказать пару ласковых слов на ушко, и она успокоится. А на разозлившуюся девушку порой не действует ничего.

– И лошадь может просто скинуть тебя, – добавил я. – А девушка ещё и ногами притопчет, чтоб ты не смог встать.

Маслоу и Шмидт засмеялись, а мы с Карлосом с улыбками переглянулись.

Вскоре мы вчетвером ехали вдоль деревянного невысокого забора ровным шагом. Карлосу достался красивый конь фредериксборгской породы каштанового цвета с белыми пятнами на вытянутой морде и мускулистых ногах. Это был мальчик четырёх лет по кличке Альбастро. Он нетерпеливо перебирал ногами, когда хозяин просил идти его медленно, и мышцы энергично переливались у него на груди. Под Кендаллом был конь породы кигер-мустанг по кличке Драфт. Это был конь невероятной красоты серо-коричневого цвета с рыжеватым оттенком, с чёрной, переливающейся на свету гривой. Кендалл сразу понравился Драфту, конь даже позволил немцу себя накормить. Джеймс сидел верхом на лошади породы клеппер. Ему досталась довольно выносливая девочка трёх лет от роду с красивым именем Левантина Близ. Она была бежевого цвета, с белой гривой и таким же белым хвостом, и то и дело переминалась с одной крепкой ноги на другую, тем самым выражая своё нетерпение. Она сразу же приглянулась Джеймсу, и он ласково назвал её «моя Леви». Я же ехал верхом на девочке по кличке Сарви Бей. Это была лошадь ганноверской породы со светло-каштановой, блестящей в лучах закатного солнца мастью. Её стройные длинные ноги белого цвета, будто одетые в чулочки, поднимали пыль на поле для пеших прогулок. Сарви Бей выказывала своё желание показать себя в беге, но я не позволял ей сделать этого, строго контролируя скорость её шага.

– Хорошо, что мы выбрались сюда, – улыбнулся Джеймс, когда наши лошади завершили первый большой круг. – Если бы не ты, Кендалл, я бы сидел сейчас дома и наверняка пил бы бренди.

– Вот видишь, – загордился собой Шмидт, – а ты ещё ехать не хотел.

Альбастро, конь Карлоса, поднял голову и громко заржал. ПенаВега крепче взял его под уздцы и, глубоко вздохнув, сказал:

– Нет, здесь правда хорошо. Мне нравится это место. Далеко от города, тихо, умиротворённо…

– Если не считать той таблички у въезда в конюшню с надписью «Осторожно, змеи», – добавил я.