Умершее воспоминание

Она легко взбежала по бетонным ступеням крыльца и улыбнулась, увидев меня. Я неуверенно улыбнулся в ответ.

— Привет, Логан. Выглядишь слегка усталым. Что-то случилось?

Не ответив на заданный вопрос, я вздохнул и спросил:

— Что ты делаешь здесь, Эмили?

Да, это была Эмили — девушка, которая лечила меня, когда я заболел пневмонией. Девушка, с которой я хорошо общался чуть больше недели, совсем не зная, что она в это время встречалась с Джеймсом. Девушка, поначалу проявившая ко мне интерес, а потом забывшая меня не без помощи этого ловеласа.

Эмили взглянула на меня кокетливо-обиженным взглядом и сказала:

— Я думала, мои небольшие презенты сами натолкнут тебя на правильную мысль.

— Так они были от тебя?

— А ты только сейчас догадался? Я думала, ты поймёшь это хотя бы по воздушному зефиру, с которым мы пили чай почти каждое утро…

Я устало вздохнул и прижал ладонь ко лбу.

— Что тебе нужно, Эмили?

— Я помню, каким неприятным выдался наш разговор, — начала девушка, опустив голову, — в последний день твоего лечения. Мне не очень-то хотелось, чтобы у нас друг о друге остались такие мрачные воспоминания, и я решила попробовать начать сначала.

— Начать сначала? — переспросил я с насмешливой улыбкой. — Поздновато ты спохватилась.

— Я знаю, знаю, просто… мне нужно было время, чтобы осознать, что наши отношения не были для меня безразличны.

— Догадываюсь, когда ты это осознала.

— Что, прости?

— Говорю, — сердито начал я, — я не хочу быть запасным вариантом.

Эмили удивлённо на меня смотрела.

— Думаешь, я не знаю, что ты была с Джеймсом? Думаешь, я не догадался, что ты решила возобновить наши отношения сразу после того, как он тебя нагло бросил? Думаешь, мне приятно говорить с тобой, зная, что я хранился в дальнем тёмном ящике, как запасное колесо?

— Логан, я…

— И к чему были эти глупые, бессмысленные подарки? Ты знала, что твои слова на меня не подействуют, и решила подкрепить их моими любимыми безделушками? Если да, то грош — цена твоим поступкам.

Эмили смотрела на меня потухшим взглядом, не зная, что сказать. Мне тоже было больше нечего сказать ей.

— Лучше уходи, — тихо произнёс я, — уходи, пока ничего толкового не сказала. Ты, может, знала, что ничего не получится, но…

Я не договорил.

— И не нужно больше никаких подарков, ладно? Пока.

Я закрыл дверь, даже не дождавшись, пока Эмили хотя бы развернётся, чтобы уйти. Этот разговор ничего не изменил в моей душе, и я впервые не почувствовал жалости к девушке, которой отказывал в отношениях. Это случилось впервые, но не вызвало у меня никаких новых ощущений.

Какое-то время я стоял у окна, смотря вслед уходящей Эмили, и снова думал о трёх минувших днях, которые я провёл с Эвелин. Эти воспоминания будили радость, временно уснувшую в моей душе, и воодушевляли после бестолковой встречи с Эмили.

Ближе к вечеру домофон снова зазвонил, и я спустился вниз, всем сердцем желая не увидеть в мониторе девушку — ни Эмили, ни Эвелин, ни кого-либо ещё. Я слишком устал от всего, что случилось недавно, и сейчас не хотел ни с кем видеться. Но, увидев в мониторе мужской силуэт, терпеливо ждавший, пока я впущу его, я улыбнулся и без лишних вопросов открыл ворота. Вскоре в моей прихожей стоял улыбающийся Кендалл, а рядом с ним — два чемодана вещей.

— Привет, дружище, — поздоровался он, закрывая за собой дверь.

— Привет. Вижу, ты не один.

— Да, слушай… — Немец задумчиво почесал затылок. — Наверное, с этого и стоило начать. Я решил уже давно, но сделал это только сегодня. Я ушёл от Кайли.

— Есть, с чем тебя поздравлять?

— Думаю, да. Я избавил своё сердце от мучений — не окончательно, конечно, но…

— Тогда поздравляю, — слабо улыбнулся я. — Вы с ней поговорили?

— Нет. Она мне ни слова не сказала с тех пор, как я вернулся из «Большого Тура». Да знаешь, чёрт с ней!

— Почему тогда ушёл ты, а не она? У неё на раздумья и принятие решения было целых два месяца…

— Тут дело в том, Логан, что мы вместе купили эту квартиру. Напополам. Квартира не её, но и не моя. Кайли, наверное, не смогла ничего решить сама. Вот я и помог ей.

— Так ты хотел спросить, можно ли тебе пожить у меня?

— Временно, — виновато улыбнулся Кендалл, — пока я не подыщу себе достойное жильё. Можно?

— Конечно. — Я обвёл рукой прихожую, показывая, что дом полностью в распоряжении друга. — Ты вовремя. Я как раз не знал, куда деться от одиночества.

— Я заметил, на тебе лица нет. В чём причина, дружище?

— Расскажу позже, ладно? Пока что помогу тебе разместиться.

Добрую половину вечера мы с Кендаллом разбирали его чемоданы, вешали рубашки, майки и свитера на вешалки, убирали бельё и носки в ящики, стелили чистую постель на кровать в гостевой. Когда вся работа была сделана, Шмидт упал на кровать и с наслаждением вздохнул.

— Не видно, что это расставание принесло тебе боль и страдания, — с усмешкой сказал я.

— Так оно и есть. Это чертовски здорово — снова чувствовать себя свободным.

Мы спустились вниз, и Кендалл, засуетившись, полез в рюкзак за бумажником.

— Что ты делаешь? — спросил я.

— Должен ведь я отплатить тебе за твою помощь.

— Рехнулся? Я денег не возьму.

— А я и не собирался давать тебе деньги, — сказал немец. — Хочу поехать в магазин, купить всяких вкусностей, может, пива возьму. Или виски. Поедешь?

— Нет, не хочется никуда ехать.

Взгляд Кендалла смягчился, и он сказал:

— Скажи хоть, что купить надо.

— Не знаю. Вроде всё есть.

Шмидт неодобрительно покачал головой и застегнул толстовку.

— Куплю тебе банановый торт, — сказал он, обуваясь. — Немного серотонина тебе не помешает.

Я усмехнулся и, когда друг уехал, снова встал у окна, вглядываясь в собственное отражение на стекле. Грустные мысли уже растворились в воздухе, и я думал о том, как хорошо, что мы молоды и живы и что океан помнит нас именно такими.

========== Глава 10. “Птица, вырвавшаяся из клетки” ==========

Отдаться глупцу не значит ли откровенно признаться, что в вас говорит одна чувственность?