Умница для авантюриста

На полпути нас встречают девушки. Их семеро. Они окружают меня, поют песни, снимают с ног туфельки, надевают на голову венок из белых цветов, что пахнут резко и сладко. Мне немного тревожно, но взгляд Гесса — как связь с этим нереальным миром, похожим на сон.

Маленькая церквушка напоминает сторожку в лесу, где мы прятались однажды. На пороге нас ждёт священник — сухонький жилистый старичок с горящими чёрными глазами. Слышу, как всхлипывает Герда.

Я выхожу замуж. Босая, в белом кружевном платье в пол. С венком на голове. Нереальная круговерть. И только твёрдая рука не даёт мне потеряться. Я держусь за неё, как за якорь.

Прежде чем начинается церемония, Гесс берёт мои ладони в свои и смотрит мне в глаза. Проникновенно, до дрожи.

— Я не лгал, Рени. Ты же знаешь: я не могу делать этого. Ты уже моя жена. Тогда, в ту ночь… я произнёс клятву, что связала нас. Ты моя. Навеки. Навсегда, — повторяет он торжественно и очень тихо. Как будто я нуждаюсь в том, чтобы вспомнить. Я храню эти слова в сердце. С той самой ночи. — Так кровочмаки говорят, когда находят свою единственную женщину. Одну на всю жизнь. Ту самую, без которой невозможно дышать. А сейчас я беру тебя в жёны по законам Иброна. И даже немножко — по цилийским обычаям.

Его глаза смеются. А я не могу выдохнуть — так дрожит всё внутри. Моргаю часто, чтобы не расплакаться от счастья.

Мы так и стоим — глаза в глаза, пока священник читает слова обета. Меняемся кольцами, говорим «да» друг другу, но на самом деле для меня ничего не важно, кроме мужчины, что стоит напротив. Он тот, кого выбрало сердце. Он тот, за которым я шагну в пропасть. Он тот, кого я отпущу, когда придёт время ему уйти. Именно потому, что люблю. Ведь никто, никто не сможет забрать у меня эти мгновения. Радость и счастье. Силу его рук и страсти. Воспоминания.

Гесс склоняется и целует меня. Проваливаюсь, ухожу за грань, растворяюсь. Только он и я — наше «мы» — объединение тонких светящихся нитей, что уже переплелись в огромный клубок без начала и конца.

Глава 36. Небо на двоих

Гесс

Мы бредём не спеша назад. Оказывается, деревушка не так далеко от замка, как кажется. Орландо и здесь заморочил нам головы. Впрочем, до сегодня мы и не задумывались о том, чтобы по-настоящему познакомиться с фрейцами. Отличный народ. Добрый и шумный. Весёлый и щедрый. Они празднуют нашу свадьбу со всей широтой своих чистых душ. Без нас.

Впереди идёт Джако. Позади, проверяя зонтом на прочность тропу, важно вышагивает Герда. Вот кто счастлив безмерно. Она раздувается от гордости так, словно не Рени, а она — благословенная на брак невеста. Я рад, что оправдал её ожидания. Не могло быть иначе, но зачем ей знать об этом? Герда думает, что хорошо и грамотно всё рассчитала. Расставила ловушку и поймала для своей девочки отличного жениха. Собственно, она не так уж и обманывается. Наверное, не будь её, этот маленький праздник и не состоялся бы.

Джако, хмурясь, осматривает путь, прикасается руками к сломанным веткам. Крутит головой, приглядываясь и прислушиваясь. Он беспокоится. Что-то тревожит его. А мои инстинкты молчат.

— Что-то случилось? — спрашиваю больше, чтобы отвлечь Орландовского телохранителя от тяжёлых дум.

— Не знаю, — оборачивается он живо. — Местные жители жаловались, что мы завезли на остров лесного дьявола. Появился недавно, житья не даёт. Разгоняет стада, портит посевы, пугает женщин. Особенно на рассвете.

Рени хохочет, Джако слабо улыбается ей в ответ.

— Наверное, всему есть объяснение. Но фрейцы суеверны. Они боятся Фолионто. Сомневаются, в праве ли мы будить его сущность. Только врождённое любопытство толкает их помогать нам. А тут ещё и чёрный дьявол.

— Чёрный? — я вдруг чувствую, как в груди становится тесно.

— Да. Только это и смогли заметить очевидцы — слишком быстр. А баек о всяких разных сущностях здесь хватает. Шепчутся, что дьявол вылезает по утрам из Фолионто, пакостит и прячется, чтобы через сутки начать всё сначала.

Я сжимаю ладонь Рени. Моя жена — о, Старбог — моя жена! — смотрит на меня вопросительно и немного взволнованно.

— Кажется, у меня есть, чем порадовать тебя в день нашей свадьбы, — шепчу я ей жарко на ухо и украдкой вдыхаю аромат золотистой ауры. Как сложно оторваться. И как жаль, что так много людей вокруг.

Я прикрываю глаза и напрягаюсь. Совсем немного. Только для того, чтобы послать призыв. Чуткий слух кровочмака ловит отдалённый топот, а душа поёт: я не ошибся. Вижу, как вскидывается Джако. Герда вскрикивает тревожно и, подхватив пышные юбки, ломится через кусты. Рука Рени вздрагивает в моей, но я успокаиваю её лёгким пожатием. Тихо. Всё хорошо.

На поляну чёрной молнией вылетает мой красавец — Шаракан. Дикий, злобный как тысяча дьяволов. Для других. Шкура лоснится, грива блестит — он прекрасен! Тонкое заливистое ржание летит в небеса.

— Познакомьтесь: местный дьявол, который совсем не здешний и, конечно же, не нечистая сила.

Громко смеётся Герда. Ругается сквозь зубы Джако:

— Чёрт побери, но как?

— Видимо, морем. Не захотел оставаться на Цилии. Это мой подарок в день свадьбы, — улыбаюсь довольно и тону в карих с золотыми искрами глазах Рени.

— Мой подарок, Гесс Тидэй, — это ты, — произносит она твёрдо. — Я очень хорошо помню день своего двадцатидвухлетия. Никогда не забывай о нём и ты.

Я и не собираюсь. Шаракан танцует рядом. Глажу его умную морду, шепчу глупости, не помня себя от радости. Он послушно склоняет колени, и я, легко подхватив Рени, сажаю её на спину коня, а затем с лёгкостью забираюсь и сам.

— Джако, позаботься о миссис Фредкин, — прошу я, прижимая к себе притихшую Рени. Она побаивается. Зато во мне нет ни капли сомнений. Этот конь — часть меня. И я могу управлять им и без седла, и без поводьев. Главное крепко держаться. А уж что-то, это я умею. Тем более сейчас, когда сила бурлит во мне, и я сдерживаюсь, чтобы не плеснуло через край.

Мы несёмся вперёд. Я часть этого мира — вот что чувствую в это мгновение. Дикий конь, горячее солнце, любимая доверчиво прижимается к моей груди. Внутри разгорается пожар, что плавит, меняет меня, делает сильным, практически всемогущим. Никогда, никогда прежде я не чувствовал ничего подобного.

Рени

Не знаю, кто из нас был нетерпеливее. Целовались как сумасшедшие прямо на пороге дома, едва закрыв дверь. Быстрые руки Гесса рвут щеколду — и нет больше ничего. Только он и я. Сбивчивое дыхание — одно на двоих. Его губы — жадные, ненасытные, бесстыдные. И я — раскрепощённая, забывшая о стеснении.