Умница для авантюриста

— Вы не то видите, — улыбнулся я и погладил Марселлу по руке. Сочувствующе и ободряюще. У меня ещё один вопрос: что означает красная стрела?

Девушка растерянно захлопала ресницами. В глазах мелькнул ужас.

— Предупреждение. Кровная месть. Вызов, — лепетала она помертвевшими губами. — Он взял её, да?.. Прикоснулся?..

— Не совсем, — попытался её успокоить. — Стрелу взял я. Это играет роль?

Марселла перевела дух и прикрыла глаза. Кивнула еле заметно.

— Да. Это немного меняет всё, но не устраняет опасность. Он… не остановится. Поэтому я и сказала: всё к лучшему. Орландо официально разорвёт помолвку, женится на другой — и всё уже не будет неважно.

Она снова посмотрела на Рени. Я кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание. И как только Марселла перевела на меня глаза, медленно произнёс очень важные для меня слова:

— Не женится. По крайней мере, не на этой девушке, — только я видел свет невыносимой, отчаянной надежды, блеснувшей в глубине синих глаз. — Рени — моя жена.

Я слышал, как остановилось время. Чувствовал, как окаменел Орландо. Уловил радость Джако. Поймал растерянность на лице моей самой дорогой и единственной, любимой и прекрасной женщины. Видел, как прорвало плотину напряжения — две крупные слезинки зависли на ресницах и покатились по щекам Марселлы. Их никто не заметил — проворная ладошка стёрла следы слабости мгновенно.

А я шагнул к той, в чьих глазах отражался мир. Взял её ладонь в свою руку. Поцеловал нежно пальцы и под гробовое молчание и ошеломлённые взгляды вывел её из дома.

— Гесс… — как приятно слышать её голос. Я, не скрываясь, с удовольствием зарылся носом в её волосы.

— Не говори сейчас ничего, — попросил, упиваясь её запахом, купаясь в золотой ауре. — Скоро. Очень скоро я объясню тебе всё. Доверься мне.

И она доверилась. Прижалась, расслабилась в моих руках. Маленькая и хрупкая. Моя. Та, без которой нет жизни. Та, ради которой я готов пройти сквозь все миры и пространства.

* * *

— Ты хорошо это придумал, — всё же говорит Рени, пока я провожаю её домой. — Орландо был в шоке.

Она смеётся, смущённо покачивая головой, а я лишь загадочно улыбаюсь: пусть заблуждается. Мне это только на руку сейчас. Вынужденный день безделья. Небольшая пауза. После гонки последних дней, когда многие падали замертво, едва доползая до постелей, передышка кажется бесконечной. По привычке хочется бежать и что-то делать.

Влажный горячий воздух. Низкие тучи над головой. Ещё не конец — дождю быть. Может, не такому сильному, как прошёл. Омытая зелень пахнет остро и вкусно. Я чувствую время, что спешит, перескакивает через ступени, устремляясь ввысь. Его то очень много, то, как сейчас — катастрофически мало.

Пока Рени хлопочет у накрытого стола, я тихо беседую с Гердой.

— Можете на меня полностью положиться, мистер Тидэй, — складывает губки бантиком бывшая домоправительница. Меня не обманывает её важный официальный тон: глаз у Герды горит, как у картёжника, что в порыве азарта заложит последние свои сбережения. — Я не подведу. Тем более, в таком деле.

Я покидаю их обитель полностью удовлетворённый, но остаётся самое тяжёлое. Особенно если учесть, кого я выбрал в соучастники. К счастью, Джако, выслушав меня внимательно, лишних вопросов не задаёт. И, как ни странно, нет в нём ни подозрительности, ни мрачного недоверия.

— Я помогу, — кивает решительно и спешит к двери, но на выходе он притормаживает, оборачивается и, помедлив, произносит речь: — На самом деле, я благодарен вам, мистер Тидэй. И за спасение Орландо, и за то, что не дали ему сделать ложный шаг. Эта жертва не пройдёт даром, поверьте.

Ох, уж эти преданные псы дона! Я улыбаюсь, снисходительно пожимая плечами.

— Нет никакой жертвы, Джако. Я люблю её. А Орландо просто запутался. Принял мечту за реальность. Ему иногда следует выныривать из себя и смотреть по сторонам.

Джако всё не уходит. Колеблется. Я вижу: хочет ещё что-то спросить. Вопросительно приподнимаю бровь, и он решается.

— Это правда, что вы бессмертный? — задаёт он наконец мучивший его вопрос. Я вижу, как он сереет — непросто даётся любопытство.

— А что ты вкладываешь в это понятие? — не спешу отвечать.

Джако меняется в лице. Он то бледнеет, то краснеет. Капля пота катится по виску. Но всё же пересиливает себя.

— Мы с Орландо — молочные братья. Я, он и Джереми росли вместе. Наша бабка по вечерам любила плести небылицы. Рассказывала, что мир был совсем другим в прошлом. Что земля полнилась чудесами, а вместе с людьми жили бессмертные. Не боялись ни ран, ни увечий. Держались особняком и не особо жаловали нас, людей. Бабка пугала, что они высасывали силу и забирали души, чтобы жить вечно. Умели останавливать время и проходить сквозь стены. Она сказала: как только волшебство ушло, бессмертные утратили тело, но до сих пор бродят блуждающими огнями в ночи, воруя силу и души.

Интересно: сколько правды в подобных сказках? И, может, не такая уж и чушь всё, что носят из уст в уста.

— Я не бессмертный. Не останавливаю время и не хожу сквозь стены. И не ворую души, Джако, — про «высасывание силы» скромно умалчиваю: я никому не причиняю вреда, а слишком много информации — лишние домыслы. — Да, я отличаюсь. Но можешь быть спокоен: мои особенности не всемирное зло. Скорее наоборот.

Джако переводит дух и, кивнув в очередной раз, выходит за дверь. Наконец-то можно собраться с мыслями. Завтра непростой день. И я хочу быть готовым. Ко всему, что бы он ни принёс.

Рени

На рассвете меня будят тёплые губы. Тянусь за ними, как за солнечными лучами. Мой Гесс. Оплетаю шею руками, ворошу густые волосы на затылке. Слышу его тихий смех.

— Просыпайся, Рени. Пора.

— Нет-нет, — сопротивляюсь изо всех сил, не желая открывать глаза, — ещё слишком рано.

— Самое время, мисс Пайн, — слышу суровый голос Герды и вскакиваю, как ужаленная. Я боюсь её до дрожи. И, кажется, нас застукали. Но Гесс улыбается, а моя верная дуэнья выгоняет его жестами из комнаты и протягивает мне платье. Белое. С кружевами. Простое, как рубашка, но нарядное. Хлопаю ресницами, ничего не соображая.

— Сегодня я поведу тебя к алтарю, — произносит Герда торжественно. — Умывайся скорее. Твой жених ждёт.

Наверное, это сон. Я сплю. Двигаюсь, как во сне, что-то делаю и не понимаю. Хорошо, что у меня есть миссис Фредкин. Она и платье надеть помогла, и волосы расчесала — распустила их, не стала укладывать в причёску.

— Так пожелал твой жених, — пояснила, любуясь тяжёлыми прядями и заправляя непослушные локоны за уши. — Жаль, нет рядом твоего отца, но нужно радоваться тому, что есть.

Мы выходим, и Гесс протягивает мне руку. Природа пробуждается, а люди ещё спят— слишком рано. Я слышу, как поёт Фолионто — тонко, звеняще, с переливчатыми трелями. Сегодня важный день. Я помню.

«Я вернусь», — обещаю старому замку и спешу к границе. Там ждёт нас Джако. Он ловит моё удивление, и я впервые вижу его улыбку — белозубую, ослепительную, живую.

— Я тоже немного Фольи, мисс Рени, — учтиво кланяется телохранитель Орландо, убирает невидимую стену и ведёт нас незаметной тропкой к селению. Я там ещё ни разу не бывала. Знаю лишь: этим путём уходят от замка фрейцы.