Умница

Они спустились в буфет на втором этаже и, взяв по чашке дрянного кофе, сели за столик, покрытый несвежей скатертью.

Лидия Григорьевна помешивала кофе ложечкой, ожидая, что скажет Нина.

– Лидия Григорьевна, нужно что-то делать, – сказала Нина. – Я говорю о компании.

– Компания! Будь она проклята! – вскинув глаза, воскликнула Лидия Григорьевна. Нина явно коснулась того, что и для той было больным местом. – От этой компании одни несчастья. Как бы мы хорошо жили без нее!

Лидия Григорьевна в сердцах бросила ложку. Нина впервые видела ее в таком возбуждении.

– Нина, ты же не думаешь, что я вышла за твоего отца из-за денег? Не нужны мне никакие деньги. Я жила на гроши, меня бедностью не испугаешь.

– Лидия Григорьевна, успокойтесь, – сказала Нина и, повинуясь внезапному импульсу, погладила ее руку.

Когда та немного успокоилась, Нина сказала главное:

– Лидия Григорьевна, я считаю, что нужно продать компанию, но не знаю, как убедить папу.

– Кому продать? – спросила Лидия Григорьевна.

Оказывается, она ничего не знала о предложении «Градстройинвеста».

Нина в нескольких словах посвятила ее в суть дела.

– Так все из-за этого?! – воскликнула Лидия Григорьевна. – Весь это ужас – из-за этого? Ах, Женя! Хорош, ничего мне не сказал…

Она качала головой, обхватив виски ладонями.

– Если бы он только мне рассказал, я бы смогла его уговорить.

Нина в этом сомневалась, но ей было приятно видеть, что другая человеческая душа так же, как она, переживает за отца.

– Но сейчас с ним эту тему, конечно, поднимать нельзя, – заявила Лидия Григорьевна. – Ты со мной согласна, Нина?

– Согласна, – произнесла Нина механически. У нее все еще болела голова и каждое слово давалось с трудом.

– Подождем. Потом как-нибудь все решится. Сейчас главное – окружить его заботой, вниманием. Верно?

«Верно, если не считать того, что он потеряет компанию и не выручит ни копейки», – подумала Нина. Вслух она сказала:

– Лидия Григорьевна, папе сейчас нужно написать доверенность на Николая Николаевича, чтобы он мог вести текущие операции.

– Доверенность? – Лидия Григорьевна задумалась. – А Николай Николаевич не может по доверенности продать компанию?

– Нет, для этого нужна генеральная доверенность, ее папа никому даст, я уверена. А я говорю о простой доверенности на текущие операции. Он может написать ее на Николая Николаевича или на вас, это все равно. Кому-то нужно ведомости подписывать.

– Я поговорю с ним, – обещала Лидия Григорьевна. – Хотя, по мне, так пусть она сгорит, эта компания.

В следующие несколько дней Нина не могла выбраться в больницу – зашивалась со сдачей отчета в банке. Ей очень хотелось, чтобы это был ее последний отчет здесь, хотя другой работы она так и не подыскала.

На четвертый день ей позвонила Лидия Григорьевна – попросила приехать к отцу. Нина перепугалась:

– Что-нибудь случилось?

Лидия Григорьевна успокоила:

– Ничего, ничего, бог с тобой. Просто нужно твое присутствие. Завтра в одиннадцать ты сможешь?

Когда Нина приехала, Лидия Григорьевна перехватила ее в вестибюле.

– Нина, ты только не удивляйся. И соглашайся, хорошо?

– На что соглашаться?

– Сейчас узнаешь. Ты извини за эти секреты, но папа хотел сам тебе сказать, а по телефону говорить ему пока трудно.

Они вошли в палату. Там, кроме отца и его шунтированного соседа, находился еще один человек – в костюме, с портфелем, он сидел в углу, очевидно, ожидая их.

– Вот, Нина, познакомься, это нотариус… – Лидия Григорьевна представила их друг другу.

Нотариус предложил всем сесть, достал бумаги и официальным тоном объявил:

– Уважаемая Нина Евгеньевна, присутствующий здесь Евгений Борисович Кисель изъявил желание оформить на ваше имя доверенность на управление компанией.

– На меня? Почему на меня? Я думала – на Николая Николаевича…

Тут отец, которого Нина в последние недели очень редко слышала, подал голос:

– Нина, это решено. На тебя, на кого же еще? Ты знаешь дела компании лучше всех. А мой Николай – просто прораб, он кроме своих труб и насосов ничего не смыслит. Как и я, впрочем…

Почему-то мысль о том, что отец может доверить управлять компанией ей, не приходила Нине в голову. Но, услышав это, она вынуждена была признать, что это правильное решение.

Лидия Григорьевна, улыбаясь, кивала ей, всем видом показывая, что полностью это одобряет.

Нина сказала, что согласна.

Нотариус стал зачитывать текст доверенности. Это заняло несколько минут. Закончив, нотариус сказал:

– Ну что ж, если все правильно, то прошу подписать.

Нотариус подал бумаги отцу. Однако отец почему-то медлил. Откинувшись на подушку, он молча смотрел в потолок.

Пауза затянулась. Лидия Григорьевна обеспокоенно коснулась его руки, заглянула в лицо.

– Женя…

Евгений Борисович очнулся.

– Нет, – сказал он. – Не правильно. Нужна генеральная доверенность. Я хочу оформить генеральную доверенность на имя своей дочери, Нины Евгеньевны Шуваловой.

У Лидии Григорьевны открылся рот от удивления. У Нины екнуло сердце. Только нотариус, привыкший ко всяким капризам клиентов, остался невозмутим. Порывшись в портфеле, он достал стандартный текст генеральной доверенности и в одну минуту вписал название фирмы и имена.

Нина всматривалась в лицо отца. Тот молча стал подписывать. В тишине было слышно, как шелестит ручка по бумаге. Все подписав, отец отдал бумагу нотариусу. Нотариус поставил свою печать и вручил документ Нине.

Отец пошевелил губами, но Нина не расслышала.

– Ты что-то сказал?

Не глядя на нее, отец проговорил глухо:

– Продавай, если считаешь нужным.

Потом, склонив голову в сторону Лидии Григорьевны, сказал:

– Лида, я что-то устал.

Лидия Григорьевна вскочила и, извиняясь, стала выпроваживать всех из палаты.

Прямо из коридора больницы Нина позвонила в «Градстройинвест». Ее соединили с Константином, и, стоило ей назваться, тот, не задавая вопросов, пригласил приехать к нему.

Нина приехала на следующий день. Она сама не знала, что ожидала увидеть. Ведь это была штаб-квартира ее врагов – место, где против ее отца замышлялись козни, которые его чуть не убили. Может быть, она ожидала обнаружить какой-то пиратский притон, где по стенам развешаны черепа конкурентов? Но оказалась она в благоустроенном, располагающем офисе, где все производило впечатление добротности и эффективности – и мебель, и оргтехника, и люди.